Ивана Уханова можно бы давно считать известным столичным писателем, если бы душа его не оставалась так крепко привязанной к родной для него Оренбургской земле. Здесь его герои, здесь его боли. В произведениях об оренбуржцах он проявляет такое дотошное знание их проблем, словно бы неотлучно живёт среди них, земляков, стараясь быть помощником в конкретных их делах и заботах. «Я работаю на оренбургском горючем», – говорит о себе писатель. И именно эта теснейшая связь с родным краем не позволяет ему растеряться в нынешнее переменчивое время, «залечь на дно», как случилось, увы, с некоторыми его коллегами по перу.
Именно на конкретном оренбургском материале Иван Уханов создал первую по времени великолепную документальную повесть о всемирно известном пуховязальном промысле «Сказ о песенном платке», в которой живописный слог прозаика-лирика соединился с горячей публицистичностью в деле защиты истинных ценностей славного народного ремесла. Всё это у Ивана Уханова за плечами, всё это помогало ему познавать жизнь не понаслышке. «И хотя творчество любого писателя всегда намного шире, вместительней его внешней биографии, всё-таки личный опыт жизни, биография, – писал Юрий Нагибин, – долго служат ему прочной опорой в творчестве, особенно если она, биография эта, как, например, у Ивана Уханова, зачиналась и формировалась в глубоких слоях народной жизни, обогащаясь не книжно-созерцательным познаванием её, а конкретным опытом созидательного участия в ней».
В 1981 году вышло «Избранное» в трёх томах Сергея Воронина, куда вошли его лучшие произведения, начиная с рассказа «Таёжник». Сергей Воронин был прозаиком, который писал только о том, что видел, пережил вместе со своими героями, он прокладывал трассы железных дорог на Дальнем Востоке, Урале, Поволжье и Кавказе, затем увлёкся геологией, принимал участие в добыче золота на сибирских приисках, стал журналистом, бывал в деревнях и видел, как тяжко живут крестьяне в трудные военные дни. Он видел, как трудно бывало русским людям переселяться в Карелию, отошедшую после русско-финской войны к России, особенно это стало заметно после 1947 года, когда на Карельской земле стали организовывать колхозы, что иной раз приводило к трагическим конфликтам. Роман «На своей земле» (1948—1952), вышедший в двух томах, сразу привлёк читателей и критики. Повесть «Ненужная слава» (1956) принесла С.А. Воронину литературную известность, а вскоре, в 1957 году, ему предложили стать главным редактором журнала «Нева», который он максимально использовал для публикации острых произведений против хрущёвской позиции в разных направлениях. Появились его очерки и размышления «В родных местах» (1959), вызвавшие дискуссию в «Литературной газете», «Ночные страхи» (1963), в которых С. Воронин отходит от стандартных решений в размышлениях и о власовцах, и о трагическом доносительстве, которое издавна внушало страх, боязнь за свою жизнь и жизнь родных. В 1963 году С. Воронин напечатал очерк Фёдора Абрамова «Вокруг да около», в котором остро критиковались нарушения принципа материальной заинтересованности в работе колхозов, когда побеждал волюнтаризм, субъективизм. Естественно, за такое нарушение установок партии С.А. Воронина в 1964 году сняли с поста главного редактора. И появились новые книги С. Воронина: «Роман без любви» (1968), «Встреча на деревенской улице» (1980), «Жизнеописание Ивана Петровича Павлова» (1984). С. Воронин охотно подписал «письмо одиннадцати», опубликованное в «Огоньке» в 1969 году.
Смелый, неординарно мыслящий, умный и талантливый писатель, произведения которого весомы своей искренностью и правдивостью, своим неповторимо ёмким русским языком, написал книгу «Время итогов» (1987), в которой рассказал не только о своей творческой судьбе, но и дал общую характеристику своим друзьям, товарищам и коллегам по литературному цеху: «Встречи с М.А. Шолоховым», «Горькие дни И.С. Соколова-Микитова», «О Всеволоде Рождественском», «Теплинька (Письма Константина Воробьёва)», «Невозвратное (Василий Фёдоров)», «О «Вечном зове» и трёх повестях Анатолия Иванова», «Летописец жизни народной (К 60-летию Михаила Алексеева)», «О Сергее Крутилине», «О Дмитрии Зорине» и о многих других.
Только годы спустя мы узнаем о трагической судьбе писателя Леонида Бородина. Слышали в то время, 1967 год, что арестовали группу организаторов Всесоюзного социал-христианского союза освобождения народов (ВСХОН), среди которых был и Л. Бородин, все они были осуждены, Бородин получил шесть лет строгого режима. До суда он учился в Иркутском университете, был исключен из университета за организацию кружка «Свободное слово», окончил Педагогический институт в Улан-Удэ, работал учителем, директором средней школы в Ленинградской области, готовил диссертацию о Николае Бердяеве, писал стихи, в местных газетах были напечатаны первые рассказы. После освобождения он передал через знакомых в зарубежные издательства и журнал «Грани» написанное в лагере: вскоре издательство «Посев» в 1978 году опубликовало сборник «Повесть странного времени», переведённый чуть ли не на все европейские языки и отмеченный многими литературными премиями в Италии, Франции. С восторгом о Л. Бородине, члене европейского ПЕН-клуба, писали известные зарубежные писатели и критики.
А Бородин по-прежнему искал тех, кто пытался «сохраниться в естественном, нравственном и духовном состоянии, которое почему-то не устраивало официальные власти, вызывало с их стороны достаточно активное противодействие» (Л. Бородин, из интервью газете «Россия»). И нашёл – стал ходить на подпольные заседания журнала «Вече», выходившего под руководством Владимира Осипова, с которым сидел в мордовских лагерях. Но и это его не удовлетворило: Л. Бородин выпустил два номера своего журнала литературы и истории «Московский сборник». За это время Л. Бородин написал три повести: «Год чуда и печали» (1981), «Третья правда» (1981), «Гологор» (1982), опубликованные в зарубежных издательствах и журнале «Грани». Всё это становилось известным сотрудникам КГБ.
В 1979 году вышел коллективный сборник стихов и прозы «Метрополь», который был резко осуждён в писательских и партийных организациях, но лишь «Московский литератор» дал отчёт об обсуждении сборника. Острые разговоры велись и с участниками сборника, Виктора Ерофеева и Евгения Попова, только что принятых в Союз писателей СССР, исключили из Союза. Но громкого скандала не получилось, всё вершилось в тайных высоких кругах, после этого некоторые писатели покинули Советский Союз.
Л. Бородина вызвали в КГБ и предложили выехать из СССР в Европу или в Америку, но Бородин отказался, ссылаясь на то, что он хочет быть русским писателям. В 1982 году за публикацию своих произведений за рубежом Л. Бородин получил десять лет тюрьмы строгого режима и пять лет лагерей. Только в 1987 году его освободили.
Самая известная повесть Л. Бородина «Третья правда» была опубликована в журнале «Наш современник» в 1990 году в № 1—2 и сразу привлекла внимание читателей и критиков. В этой повести, как и в других сочинениях прозаика, резко обозначились христианское мировоззрение и русская национальная направленность во всём – в образах, сюжетах, сибирском колорите.
Повесть «Третья правда» была издана в издательстве «Посев», переведена и издана во Франции, Италии, Германии, Англии, Австралии. В крупнейших газетах Запада дали высокую оценку повести: «Бородин – несомненно, один из наиболее талантливых и сложных романистов. Тайга, им описанная, – это не рождественская открытка с заснеженными берёзами, а настоящая реальная действительность. Это и древняя Россия народных легенд, и современная Советская Россия с её конфликтами и драмами. Селиванов и Рябинин – два героя «Третьей правды» – выглядят почти как библейские типы», – писали в английской газете «Обсервер».
После публикации повести в журнале появилась она и в «Роман-газете». О «Третьей правде» писали в «Литературной газете», «Литературной России», в газетах «День», «Сегодня», высказывались разные точки зрения, критики спорили. И наконец Леонид Бородин высказал то главное, что заложено в повести: «У каждого человека – своя правда, при условии, что он искренен. И в повести третья правда – не панацея, хотя на Западе во многих рецензиях именно так была принята. В первом варианте название стояло в кавычках, это «Посев» их снял. Селиванов, нашедший третью правду «промеж белыми и красными», – отнюдь не счастливчик, ощущает такой же дискомфорт, как и все другие. Так что каждый волен искать свою правду».
Леонид Бородин не пристал ни к одному из литературных лагерей, которыми советская действительность была просто наводнена. Во время своих арестов и сидений в лагерях он изучал философию Николая Бердяева и других религиозных русских и иностранных философов. Ни карьера советского поэта Куняева, ни благополучная карьера Михаила Алексеева не прельщала Леонида Бородина, его привлекали православие, церковь, христианские учения. Его привлекали поиски русских «почвенников», «деревенщиков», тех, кто в душе сохранил «мужицкое чутье», здоровый «консервативный инстинкт» и национальное сознание. «Достоевский чётко сказал: социализм не прав, потому что есть Бог, – сказал Леонид Бородин в одном из интервью. – Русский консерватизм – это Православие. Вычлени Православие из русского консерватизма – и ничего не останется. Сейчас консерватизм так же популярен, как и патриотизм. Консерватизм без Православия обернётся очередным уродством…»
