Нина Молева - Сторожи Москвы

Наконец, четвертая академия – в Казани начиналась в 1723 году с архиерейской элементарной школы, преобразованной в 1732-м в семинарию по образцу Киевской духовной академии, из которой и были приглашены первые наставники. В 1797 году семинария преобразована в академию с высшим богословским курсом. Для пополнения образования воспитанники должны были посещать лекции в Казанском университете. С 1818 по 1842 год академия не функционировала. С 1854 года в ней были открыты миссионерские отделения. Большую ценность представляла академическая библиотека, куда перевезли около 2000 славянских рукописей из Соловецкого монастыря еще в XIX веке.

Храм Заиконоспасского монастыря представляет один из лучших образцов архитектуры так называемого московского барокко. Складывался он постепенно. В 1701 году к нижней церкви 1661 года пристроили трапезную. До 1709 года получила существующий поныне облик и верхняя церковь. С запада и севера под папертью верхнего храма было устроено два этажа келий для студентов академии, число которых достигало в то время четырехсот человек.

Братский, или Учительский, корпус может быть датирован последней четвертью XVII века. Нижний его этаж служил для хозяйственных потребностей. Здесь размещались хлебня с погребом, кладовые и даже конюшня, а также кухня. Верх занимало жилье, украшением которого служили очень хорошие изразцовые печи. В 1886 году здание надстроили третьим этажом и декорировали в псевдорусском стиле по проекту архитектора Н. А. Шера.

План первого этажа.

К западу, по линии Братского корпуса, располагается здание Заиконоспасского духовного училища, выстроенное в 1821–1822 годах по проекту знаменитого московского зодчего О. И. Бове, причем на фундаменте Учительского корпуса, но с значительным расширением общего плана в сторону Китайгородской стены.

Заиконоспасское духовное училище предназначалось главным образом для детей духовенства Москвы. Оно имело четырехклассную программу, по окончании которой ученики могли поступать в духовные семинарии. Общежития в последнее время его существования в нем не имелось. «Властьми» его, как и Ставропигиального Заиконоспасского мужского монастыря, были перед Октябрем управляющий – архиепископ Владимир, благочинный – архимандрит Алексий, смотритель Владимирской церкви – иеромонах Рафаил. В монастырском штате числилось три иеромонаха, три иеродьякона и один послушник.

И любопытная подробность. Деятельный соратник царевны Софьи, талантливый ученик Симеона Полоцкого, монах местного монастыря, поэт и богослов Сильвестр Медведев поднес царю Федору Алексеевичу на утверждение «Академическую Привилегию», являвшуюся уставом образовывавшейся академии.

«Привилегия» состояла из предисловия и восемнадцати пунктов, согласно смыслу которых академия представлялась как бы высшим трибуналом по делам веры во всех событиях, угрожавших чистоте православия. Академия мыслилась как автономная корпорация, на содержание которой следовало выделить ряд монастырей.

По словам историка С. М. Соловьева, «Московская академия по этому проекту – цитадель, которую хотела устроить для себя православная церковь при неизбежном столкновении своем с неверным Западом. Это не училище только – это страшный инквизиционный трибунал: произнесет блюститель с учителями слова: „виновен в неправославнии“, и костер запылает для преступника».

Однако «Привилегия» осталась неутвержденной. А высшим расцветом Московской академии стало начало XIX века, когда число ее студентов достигало полутора тысяч.

Из двадцати существовавших в предреволюционной Москве монастырей справка во всех справочниках об Ивановском девичьем была едва ли не самой краткой. Настоятельница – игуменья Епифания, казначея – монахиня Артемия, протоиерей отец Василий Дмитриевич Лебедев, один священник, два дьякона, один псаломщик. И никаких исторических сведений. Впрочем, писать даже о возрасте обители действительно было нечего.

«А когда оный монастырь построен, при котором государе, и по какой государственной грамоте, и в котором году, о том в означенном монастыре точного известия нет», – сообщала монастырская опись 1763 года. Сегодняшние архитекторы склонны считать временем основания обители XV век. Легенда относит его ко времени правления Василия III, когда великая княгиня Елена Васильевна Глинская захотела таким образом отметить рождение своего первенца – будущего Ивана Грозного.

Существует и еще одно соображение, что Ивановский монастырь появился даже на рубеже XIV–XV веков как один из форпостов, защищавших густонаселенный Великий посад вместе с Иоанно-Златоустинским монастырем, полностью уничтоженным в 1930-х годах и оставившим память о себе только в названиях Большого и Малого Златоустинских переулков в начале Маросейки. Во всяком случае, само по себе положение Ивановского монастыря на достаточно крутой Ивановской горке позволяло «сторожить» чрезвычайно важную для Москвы дорогу на Владимир и Коломну.

Но в действительности уже со времен Ивана Грозного обитель стала выполнять свою главную роль – места заключения опальных женщин высокого происхождения. Сюда привезут из Владимира насильно постриженную на Белоозере вторую жену царевича Ивана Ивановича Прасковью Михайловну Соловых. Здесь же кончит свои дни другая невестка Грозного – первая супруга царевича, Евдокия Богдановна Сабурова, в иночестве Александра. В 1610 году в Ивановском монастыре была насильно пострижена разлученная с супругом, низвергнутым царем Василием Шуйским, Мария Петровна.

В XVII веке рядом с Ивановским монастырем возник Соляной двор, в амбарах которого хранилась составлявшая государственную монополию соль. Все добытчики соли обязаны были сдавать ее в казну, а мелкие продавцы приобретать у государства из амбаров Соляного двора и продавать по установленной цене. Отсюда улица, на которой стоял монастырь (ныне – Большой Ивановский переулок), стала называться Солянкой, тогда как нынешняя Солянка еще в XVIII столетии была Яузской улицей. Государственная монополия отменена лишь в 1733 году, что лишило Соляной двор его былого значения.

Страшные московские пожары 1737 и 1748 годов, опустошив монастырь, казалось, навсегда прервали его историю. Но императрица Елизавета Петровна возобновляет его непосредственно перед своей смертью в 1761 году. Здесь учреждается приют для вдов и сирот «заслуженных людей», который предвосхищал институт будущего Вдовьего дома. Снова появляется настоятельница с грошовым жалованьем в три рубля сорок пять копеек годовых и сорок три монахини с половинным содержанием – в один рубль семьдесят две копейки на год.

Но так же быстро восстанавливается и былая роль монастыря как страшной «потаенной» тюрьмы. По-прежнему присылались сюда узницы из Тайной канцелярии и Сыскного приказа, Раскольничьей конторы, лица, замешанные в политических и особо важных уголовных делах, «очистившиеся» перед тем во время следствия «кровью», иначе – прошедшие через все самые изощренные пытки. Монахиням оставалось быть тюремщицами. Только крамола свивала гнезда и среди них.

Еще в первой четверти XVIII века были похоронены в монастырских стенах казненные «лжеучители» так называемых людей божьих – лжехристы Иван Тимофеевич Суслов и Прокопий Лупкин. Суслов был одним из самых деятельных помощников Данилы Филиппова в распространении хлыстовской секты. Уроженец Муромского уезда, он в тридцать три года «по благословению» Филиппова пошел на проповедь по Оке и Волге, повсюду приобретая фанатичных последователей. С 1672 года Суслов жил в Москве под именем «темного богатины», имел собственный дом, называвшийся «домом Божиим», «сионским» и «новым Иерусалимом», где происходили хлыстовские моления.

В 1716 году Суслова не стало. Его погребли в Ивановском монастыре, где над могилой поставили памятник с надписью: «Погребен святой угодник Божий». Могила и памятник открыто чествовались хлыстами до 1739 года, когда по повелению императрицы Анны Иоанновны труп Суслова, как и Прокопия Лупонина, был выкопан из земли палачами, вывезен в поле, сожжен, а прах развеян по ветру. Тайный приказ открыл, что в келье одной из стариц продолжали собираться по праздникам для молитв последователи Суслова. Старица вместе с четырьмя другими монахинями была казнена, все остальные после наказания кнутом сосланы навечно в Сибирь.