Эта позиция опиралась главным образом на два войсковых соединения. Одно из них обороняло Малую Азию, за которой находилась сфера римского влияния на Армению, а к северу — буферные причерноморские государства. Как мы уже видели, оно находилось под командованием легата Каппадокии и состояло из упомянутого 15-го Аполлинарийского и 12-го Молниеносного легионов. Второе соединение — сирийская армия из трех легионов: 4-го Скифского, 3-го Галльского и 16-го Верного Флавиева, объединенное командование которыми находилось в Антиохии. Места их дислокации показывают, что большая часть этих легионов имела задачей кроме поддержания порядка на местах контролировать сухопутные дороги — так называемые шелковые и ладанные пути, шедшие из Европы через Малую Азию вдоль границ Армении и дальше либо через Мидию, Туркестан и Памир к Китаю, либо на юг, к Аравии и Египту через Сирию — Палестину или же к Персидскому заливу через Пальмиру и Ктесифон. Об этих караванных путях к великим плоскогорьям Центральной Азии, к Красному морю, к долине Инда грезили завоеватели Помпей, Цезарь и Траян. Но эра миражей для Рима завершилась. Теперь на неочерченной границе между Западом и Востоком следовало оборонять уже приобретенное. Сатала, Мелитена, Самосата были узловыми точками на стратегических, а вместе с тем и торговых путях. Сразу видно, что они сходятся у подножия спорной территории — Армянского нагорья.
Каково же было соотношение сил, которое теперь, как казалось, было решительно изменено не в пользу Рима? Это очень древняя история, которая тянулась от мидийских царей Кира и Дария до Александра, заключившего их восточную империю в оболочку эллинизма. И вот это восточное прошлое пятисотлетней давности вдруг воскресло на глазах у эллинского мира. Вологеза III звали уже «новым Ксерксом». В Афинах его боялись, но в Антиохии иные были готовы приспособиться к его власти. Ведь парфяне объявили себя наследниками Селевкидов — македонской династии, сохранившей осколок империи Александра между Ираном и Средиземным морем. Восстановить эту континентальную державу со средиземноморским фасадом было старой мечтой, разбитой Помпеем, за двести лет до Марка Аврелия покорившим сирийское побережье.
Но на самом деле парфяне были вовсе не наследниками македонян, а еще менее — Дария и Навуходоносора. Как они внушали: пришли они совсем с другой стороны, будучи потомками кочевых скифских племен, ушедших из Туркестана, очевидно, под натиском гуннов, и осевших на Иранском нагорье. Там-то за двести лет до Рождества Христова их вождь Аршак установил власть своей династии, придя на смену эллинам — Селевкидам. Старую клановую систему он распространил на всю обширную державу. Семь коневодческих племен стали семью сатрапиями, выбиравшими своего общего главу. Этот Царь Царей заносил свое имя в династический список, восседал на троне Дария, пока его не захватил Траян, прекрасно управлялся с унаследованной от греков администрацией и по праву носил эпитет Филэллина, то есть Греколюбивого. Но в действительности он подчинялся феодальным законам и требованиям старого культа предков своих кочевых племен. Национальной религией был культ Солнца; жрецы Мазды были косными традиционалистами, а если знать чересчур поддавалась западным соблазнам, становились фанатиками.
Правившему государю приходилось оправдываться в своем модернизме, то есть в сношениях с Римом, где жили члены его семьи. Еще при Августе вошло в обычай отсылать туда заложников из царствующего дома — собственно учащихся, официозных представителей или нежелательных претендентов. В особую вину Вологезу ставили его бездействие при Антонине. На самом деле такое бездействие было вызвано правильной оценкой баланса политических и стратегических сил, которые за два столетия так уравнялись, что ни одна сторона не могла надолго склонить чашу весов в свою пользу. Тем не менее в определенных кругах существовало сильное искушение воспользоваться мигом слабости другой державы, а предлог найти было легко. Парадоксально, но этот предлог всегда бывал ничтожен, случаен и уж никак не затрагивал главного. Никаких серьезных причин сталкиваться напрямую у двух гигантов не было. Если бы римляне отодвинули границу на восток, с точки зрения логистики это было бы очень слабое и труднозащитимое преимущество. Парфяне, хотя их и тянуло к Средиземному морю, из-за недостатка средств не могли вести завоевательную политику на западе. В то же время они обладали естественным выходом к морю через Персидский залив, а политический центр тяжести находился далеко на востоке: столица империи Экбатана укрыта за горами Загрос в далекой Мидии. Статус-кво основывался на взаимной выгоде, а гарантом его была Сирийская пустыня — почти непреодолимое препятствие, воздвигнутое самой природой.
И все же в 161 году столкновение состоялось: Вологез сверг проримского царя Армении Сохема и посадил на его место своего брата Пакора. Тем самым пакт, подписанный выдающимся военачальником Нерона Корбулоном в Рандее ровно сто лет назад, был разорван. Он предусматривал необычный компромисс: армянским царем должен был быть князь-аршакид младшей ветви, избранный и возведенный на трон римлянами. В сущности, проблема не решалась, но на какое-то время те и другие сохраняли лицо. Позднее дворцовые перевороты, устроенные пропарфянской партией, поставили ситуацию под вопрос. Ответ Траяна в 111 году оказался в высшей степени энергичным; поход настолько вышел за рамки первоначальной цели — Армении, — что «наилучший государь», увлекшись, завоевал всю Месопотамию и очутился на берегу Персидского залива. Но и сила ничего не решила. Рим не мог долго оккупировать такую обширную неприятельскую территорию. Траяну пришлось вернуться восвояси: слишком растянутым коммуникациям повсюду, от Вавилона до Александрии, грозили мятежи еврейских диаспор.
Марк Аврелий хранил в памяти эпизоды этой грандиозной и ненужной кампании — гениальной по исполнению и незначительной по результатам. Он мог задумываться, какова была настоящая цель Траяна: завоевать Месопотамию или проучить Царя Царей, открыть пути для дальней торговли или захватить ближнюю Армению? А может быть, по мере продвижения цели менялись. Следование обстоятельствам — риск, неизбежный для больших военных походов: военная машина существует за счет собственных успехов, пока не разбивается о неожиданное препятствие. Точно было только то, что Адриан немедленно извлек уроки из ненадежных побед Траяна. В 117 году, едва тот на возвратном пути испустил дух в Селинонте, новый император отказался от всякого авантюризма. Он сохранил лишь слабое косвенное влияние на Армению. В тот момент это было мудро.
Раны, которые римляне и парфяне нанесли друг другу, требовали продолжительного лечения. Оно и позволило Адриану с Антонином сорок лет вести блестящую политику мира с оружием в руках. Теперь все раны затянулись. Вологез чувствовал себя достаточно сильным, чтобы напасть на Рим, считая его слабым. Он предполагал, что сведения его верны: у парфянской разведки была прекрасная репутация. Каппадокийский замок взломан, сирийская оборонительная линия дала трещину, а значит, Рим потерял Армению и цепь малых государств: Осроэну на Евфрате, Иберию и Албанию на севере, вокруг Черного моря. На юге же под угрозой Пальмира, а также Ливан. Примут ли новые римские императоры первый страшный вызов и каковы будут их действия?
Но в первую очередь, срочно оценив ситуацию, надо было восстановить легион, истребленный в Элигии. У Империи всегда был в запасе специалист по кризисам. При Антонине с этими обязанностями успешно справлялся легат Стаций Приск, посылавшийся с рискованными поручениями во все горячие точки Империи. Его вызвали с Британских островов, где он усмирял мятежных бригантов, и форсированным маршем с отборными войсками, взятыми по дороге с Рейна и Дуная, отправили в Каппадокию. Одновременно три соединенных легиона из Верхней Паннонии под предводительством легата Геминия Марциана отправились ликвидировать брешь на сирийском фронте. Вероятно, это были те самые войска, которые Антонин с Марком Аврелием уже приводили в боевую готовность, чтобы отвадить Вологеза от его первых поползновений. Стало быть, план действий уже созрел. Но теперь приходилось отвоевывать утраченные земли, начинать новую кампанию на Востоке. Поход Траяна готовился пять лет по его собственной инициативе. Теперь условия складывались не так благоприятно. Всякое промедление позволяло противнику усилить свою оккупацию. Он мог уже находиться в предместьях Антиохии — неукрепленного города, где, несомненно, царили паника и капитулянтство.
Новости с Востока до Рима доходили не быстрее чем за три недели, так что ценные указания могли прийти на место через полтора месяца после события. Зимой, когда прерывалась морская навигация (возобновлялась она, как правило, только в апреле), а сухопутные дороги заносило снегом, этот срок увеличивался. Обычно в это время военные действия приостанавливались или совсем прекращались, за исключением тех районов, где местные жители, привыкшие к холоду и хорошо знавшие местность, беспокоили изолированные и лишенные провианта римские посты. Легионы же, не имея возможности использовать преимущества своей организации, закрывались в неприступных лагерях. Войска на Востоке всегда были очень автономны. Их главной ставке в Антиохии, подчинявшейся императорскому наместнику Сирии и трем командующим легионами, давались самостоятельные полномочия. Притом и средства, и живую силу легионы брали на месте. Но какой толк был в этой великолепной механике, если вся ее структура рассыпалась?
