Черчиллю принадлежит идея политики сдерживания в отношении Советской России78 — идея, на которую в его стране не обратили должного внимания, но взяли на вооружение США после Второй мировой войны. Если бы он смог поступить по-своему, западные державы организовали бы международный крестовый поход против большевистской России. Следующим шагом, требующим, по его мнению, немедленного осуществления, было натравить Германию на большевиков. Страх перед большевизмом и возможным союзом между ним и Германией заставил Черчилля после подписания перемирия выступать за примирительную политику в отношении Германии («Кормите Германию; сражайтесь с большевиками; заставьте Германию сражаться с большевиками»79). В то время, когда подавляющая часть его коллег считала, что способность большевиков побеждать политических соперников говорит об их общественной поддержке, Черчилль понимал, что она основана на неограниченном терроре.
Несмотря на то что Черчилль был прекрасным диагностом, изыскиваемые им средства оказались нереалистичными. Приходившие ему в голову мысли об интернациональном крестовом походе против Советской России являлись чистейшей фантазией: не было ни малейшего шанса, что великие державы, потрепанные четырьмя годами войны, согласятся направить сотни тысяч солдат на завоевание бескрайних российских снегов. [Союзники содержали на территории Германии несколько миллионов русских военнопленных, которых могли направить к Деникину, Юденичу или Колчаку. На деле же они предпочли, чтобы судьбу узников решила Германия, и та обменяла их на собственных военнопленных в России. Лишь немногие из русских военнопленных приняли участие в военных операциях против красных на Балтике; некоторые добивались убежища в Западной Европе; большинство же было репатриировано (Thompson J.M. Russia, Bolshevism and the Versailles Peace. P. 328–330; Williams R. // Canadian Slavonic Papers 1967. Vol 9. № 2. P. 270–295)]. Ллойд Джордж сообщил Черчиллю — и в этом был, по-видимому, прав, — что, если Британия объявит России войну, в ней самой начнется революция. Германия же, говорил он, не только не станет сражаться против русских, но войдет с ними в секретное соглашение. В конце концов Черчиллю пришлось довольствоваться беспорядочными военными выступлениями на стороне белых — участие это было слишком мелким, чтобы существенно повлиять на ход гражданской войны, но достаточно крупным для того, чтобы дать коммунистам у власти возможность представить борьбу за собственное выживание как оборонительную войну России против иностранного вторжения.
Британский Кабинет предпринял первые шаги по организации интервенции 14 ноября 1918 г. Отвергнув неосуществимую идею об «крестовом походе», он решил поддерживать материально и дипломатическими средствами антибольшевистские силы в России, а также страны, бывшие некогда составными частями империи и отделившиеся от нее80. В начале 1919 года Ллойд Джордж представил общий план:
«1. Не следует делать попыток завоевать Советскую Россию силой оружия.
2. Поддержка должна оказываться постольку, поскольку на территориях, контролируемых Деникиным и Колчаком, население выказывает антибольшевистские настроения.
3. Антибольшевистские военные силы не должны использоваться для реставрации царского режима в России… [или] для возвращения крестьянства к старым феодальным условиям [!] пользования землей»81.
Идея британского военного участия была одобрена, для него было определено несколько форм: 1) снабжения антибольшевистских сил военной амуницией, начиная с обмундирования и кончая вооружением вплоть до танков и самолетов, в основном из оставшихся на складах со времен Первой мировой войны; 2) содержания на российской территории и вдоль береговой линии британского военного и военно-морского контингента, основной задачей которого становилось несение сторожевой службы и обеспечение блокады, с правом в случае непосредственной угрозы вести оборонительные бои; 3) подготовки офицерского состава для белой армии и, в конечном счете, 4) эвакуации остатков разбитых белых армий. Помощь эта, хотя и гораздо меньшая, чем позволяли возможности Британии, белым была жизненно необходима.
По поводу отколовшихся от России окраин Британия оставалась в полной нерешительности. Понимая, что образование новых государств ослабляло Россию и уменьшало ее агрессивный потенциал, лорд Керзон убедил правительство в конце 1918 г. признать de facto независимость Азербайджана и Грузии и расположить небольшие контингент войск в Закавказье и Прикаспии для защиты Индии. Зимой 1918–1919 гг. британские военно-морские силы принимали также участие в защите Эстонии и Латвии от советского вторжения. В целом же, однако, позиция Британии состояла скорее в том, чтобы поддерживать территориальную целостность России в пределах бывшей империи, хотя бы и под властью красных, — отчасти чтобы избежать отталкивания российского населения, а отчасти с тем, чтобы помешать Германии закрепиться на некоторых окраинах и занять там доминирующее положение. Понуждая руководство белых принять демократические формулировки, Британия не возражала против лозунга «Россия единая и неделимая».
Позиция Франции по русскому вопросу была менее отягощена привходящими соображениями, поскольку она, хотя и являлась колониальной империей, была по преимуществу державой континентальной. Главной своей задачей она ставила не допустить возрождения Германии, способной вести новую войну. С этой точки зрения налаживание дружеских отношений со стабильной, сильной Россией оставалось, как и до 1914 г., делом первостатейной важности; кроме этого, Франции требовалось создание цепи зависимых государств вдоль восточной границы Германии. Франция понесла больше потерь, чем другие государства, от ленинских декретов о национализации и отказа выплатить иностранные долги, и она намеревалась вернуть утраченное. Полагая, что Ленин, несмотря на свои периодические заявления о готовности возместить царские займы и иностранные инвестиции, вряд ли собирался это делать, Франция оставалась более последовательной в своем антикоммунизме, чем другие великие державы. Поддержка же, оказываемая ею белым, выглядела скорее символической. Лидеры Франции не очень-то верили в их успех и уже в марте 1919 г. побуждали союзников предоставить антибольшевистское движение судьбе и заняться превращением Польши и Румынии в «заграждение из колючей проволоки», чтобы сдерживать коммунизм82. Основой заграждения предстояло служить независимой Польше, которой назначалась роль изолятора между Россией и Германией, поскольку для националистической Германии и большевистской России Польша, продукт Версальского договора, явилась общим объектом как ненависти, так и сотрудничества, начавшегося еще в 1919 г. и завершившегося через двадцать лет четвертым разделом этой страны.
Американская политика, сформулированная президентом Вильсоном, заключалась в том, что после подписания перемирия союзникам не следовало оставлять войска на территории России: их надо было вывести, предоставив русским возможность улаживать внутренние распри самостоятельно83. Он полагал, что «всегда опасно ввязываться в иностранные революции»: «Пытаться остановить революционное движение заграждением из армий — все равно, что пытаться разогнать метлой наводнение… Единственный путь борьбы с большевизмом — это устранение его причин». К несчастью, признавался президент США, «нам даже неизвестно в точности, каковы его причины»84. Помимо невмешательства Вильсон придерживался принципа непризнания советского правительства и сохранения территориальной целостности России85.
Политика Японии в отношении России была самой последовательной и самой незамаскированной. Первые ее войска по инициативе Верховного командования союзников высадились на русском Дальнем Востоке еще весной 1918-го; их намеревались использовать в военных действиях против Германии на вновь задействованном Восточном фронте. Из идеи этой ничего не вышло, и не только в силу ее непрактичности, но и потому, что Япония не изъявляла ни малейшего желания воевать с Германий. Интересы ее были чисто грабительские: она намеревалась воспользоваться российской смутой, чтобы захватить и присоединить губернии Приморья. Соединенные Штаты, зная об этих планах, командировали в Восточную Сибирь свои войска, но американские части никогда не сражались против красных ни на Дальнем Востоке, ни на северо-востоке России. [ «Соединенные Штаты направили войска только в два региона России: на север Европейской части, в район Архангельска на Белом море, и в Восточную Сибирь. Обе эти зоны далеко отстояли от основных театров военных действий российской гражданской войны, шедшей в то время полным ходом. В обоих случаях войска командировались с неохотой… Ни в одном случае решение это не было продиктовано намерением использовать эти силы для свержения советского правительства. Ни в одном случае решение не было бы принято, если бы не усматривалась связь со все еще длившейся мировой войной и с целями, относившимися непосредственно к участию в этой войне» (Kennan G. // Foreign Affaires. 1976. Vol. 54. P. 671. Ср.: Graves W.S. America's Siberian Adventure. New York, 1931. P. 92)].
