Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

От взоров еврейской элиты конечно же не укрылось всё растущее влияние Распутина на царскую семью, и они поняли, что, управляя Распутиным, можно управлять мнением царя. Аарон Симанович вполне годился для того, чтобы стать главным рычагом управления: он признал израильскую программу Базельского конгресса, исправно платил подпольный налог – шекель и был полностью согласен с тем, что «этническая гениальность» евреев даёт им право порабощать другие народы. В этом же духе он воспитывал своих сыновей…

Недавно, в 1973 году, у нас писали: «Принято считать, будто царём и царицей управлял Распутин. Но это лишь половина правды. Правда же состоит в том, что очень часто Николаем II… управлял Симанович, а Симановичем – крупнейшие еврейские дельцы Гинцбург, Варшавский, Слиозберг, Бродский, Шалит, Гуревич, Мендель, Поляков. В этом сионистском кругу вершились дела, влиявшие на судьбу Российской империи».

В серьёзном исследовании «Двести лет вместе» Александр Солженицын писал всё о том же: «На самых верхах монархии – в болезненном окружении Григория Распутина – играла заметную роль маленькая группа весьма подозрительных лиц. Они вызывали негодование не только у правых кругов, – вот в мае 1916 года французский посол в Петрограде Морис Палеолог записал в дневнике: «Кучка еврейских финансистов и грязных спекулянтов, Рубинштейн, Манус и др., заключили с ним (Распутиным) союз и щедро его вознаграждают за содействие им. По их указаниям, он посылает записки министрам, в банки и разным влиятельным лицам (Палеолог М. Царская революция накануне революции. М.; Пг.: ГИЗ, 1923. С. 136).

И действительно, если раньше ходатайством за евреев занимался открыто барон Гинцбург, то вокруг Распутина этим стали прикрыто заниматься облепившие его проходимцы. То были банкир Д.Л. Рубинштейн (он состоял директором коммерческого банка в Петрограде, но и уверенно пролагал себе пути в окружение трона: управлял состоянием в. кн. Андрея Владимировича, через Вырубову был приглашён к Распутину, затем награждён орденом Св. Владимира и получил звание действительного статского советника, «ваше превосходительство»). И промышленник-биржевик И.П. Манус (директор Петроградского вагоностроительного завода и член правления Путиловского, в руководстве двух банков и Российского транспортного общества), также в звании действительного статского.

Рубинштейн приставил к Распутину постоянным «секретарём» полуграмотного, но весьма оборотистого и умелого Арона Симановича, торговца бриллиантами, богатого ювелира (и что б ему «секретарствовать» у нищего Распутина?..) (Солженицын А.И. Двести лет вместе (1795—1995). Ч. 1. М., 2001. С. 497). Здесь же говорится и о «выдающемся аферисте Манасевиче-Мануйлове» с перечислением всех его авантюр, нанёсших огромный вред России, и что при премьер-министре Штюрмере он «исполнял «особые» секретные обязанности». И за все секреты банкиры и биржевики-промышленники платили огромные деньги «выдающемуся аферисту», отчасти перепадавшие и Распутину, и бабам, услуги которых Распутин и его окружение щедро оплачивали.

В. Пикуль внимательно перечисляет все деяния Николая II, продиктованные Александрой Фёдоровной, которая полностью подчинялась молитвам и благословениям Григория Распутина. Самое поразительное в том, что грандиозная победа генерала Брусилова, Брусиловский прорыв, не был поддержан всеми фронтами русской армии, особенно с Севера. В это время приехала в Ставку Александра Фёдоровна и напомнила Николаю, что «мы хотим мира», а тут Брусилов…

«– Аня передала слова нашего друга, он просит тебя, чтобы ты задержал наступление на севере. Григорий сказал, что если наступаем на юге, то зачем же наступать и на севере. Наш Друг сказал, что видел на севере окровавленные трупы, много трупов!.. Скажи ты Брусилову, чтобы он, дурак такой, не вздумал залезать на Карпаты… Этого не хочет наш Друг, и это – Божье! А ещё хочу спросить какой раз: когда ты избавишь нас от Сазонова?

И всё время, пока русская армия наступала, Распутин был не в духе, он материл нашу армию, а царя крыл на все корки:

– Во орясина! Мир бы делать, а он попёрся…

«Ах, отдай приказание Брусилову остановить эту бесполезную бойню, – взывала в письмах императрица, – наш Друг волнуется!» Брусилов не внял их советам – нажимал. Под его командованием русская армия доказала миру, что она способна творить чудеса. В результате Россия, будто мощным насосом, откачала из Франции одиннадцать германских дивизий, а из Италии вытянула на Восток шесть дивизий австро-венгерских: коалиция Антанты вздохнула с облегчением. Легенда о «русском паровом катке», способном в тонкий блин раскатать всю Европу, словно хороший блюминг, – эта легенда живуча…»

Александра Фёдоровна вмешивалась не только в международные и военные дела, но и внутренние тоже были в её сфере влияния: Столыпина сменил Коковцев, Коковцова – Горемыкин, Горемыкина – Штюрмер, который наконец-то целовал руки Григория Распутина. И сколько раз покушались на Григория Распутина, который крепко держал в своих руках императрицу, Анну Вырубову, весь придворный мир, но всё безрезультатно, устроители покушения действовали неудачно и постоянно оказывались в опале. Особенно Хвостов-младший, добившийся через Распутина поста министра внутренних дел и задумавший его убрать. Но был разоблачён и отправлен в ссылку.

Наконец Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович и Владимир Пуришкевич заманили Григория Распутина на квартиру Юсупова, насыпали в каждую ватрушку цианистого калия, отравили любимую мадеру и приступили к действию. Григорий Распутин съел несколько ватрушек, выпил мадеры, но с ним ничего не произошло. Феликс выстрелил… С мельчайшими подробностями В. Пикуль рассказывает о покушении на Распутина и реакции императора и императрицы, царского правительства.

В романе «Нечистая сила» при всей его правдивости и использовании богатейшей исторической литературы есть налёт субъективности и некоторой предвзятости, ведь Распутин сыграл огромную роль в судьбе наследника, останавливал кровотечение, которое при гемофилии ребёнка невозможно было приостановить. Императорская семья знала об этом, а В. Пикуль лишь упомянул об этом как о «мелочи». Та же предвзятость, что и в «Фаворите»: автор не копиист произошедшего, он не столько учёный, исследователь, сколько художник, который по-своему видит минувшее.

Недавно О. Платонов написал книги о Николае II и Григории Распутине, у него другая точка зрения на былое. И тут ничего не поделаешь, а правда одна.

Пикуль В.С. Избр. произв.: В 12 т. М., 1992.

Родился в деревне Козынево Новгородской области в семье актёра и художницы-декоратора. Первый год войны жил в Ленинграде, потом провёл три года в эвакуации в Сибири. Учился в Ленинградском театральном институте, затем в аспирантуре Института русской литературы (Пушкинский Дом). В 1962 году защитил диссертацию «Древняя русская эпическая баллада» и уехал работать научным сотрудником в Карельском филиале АН СССР в Петрозаводске. Написал несколько научных работ, которые стали известны в мире фольклора, приобщился к природному народному языку.

С. Котенко, сотрудник журнала «Молодая гвардия», привлёк острое перо Д. Балашова к сотрудничеству в журнале, в котором вскоре стали появляться статьи Балашова. Уже в этих статьях писатель боролся за сбережение русской культуры, за охрану и восстановление церквей, был одним из организаторов и активным членом Всероссийского общества по охране памятников истории и культуры. Д. Балашов выступал на конференциях и в печати за восстановление полноты национальной самобытности, против проекта поворота сибирских рек на юг, становится одним из организаторов Праздника славянской письменности и культуры и одним из создателей Фонда славянской письменности и культуры.

В 1967 году журнал «Молодая гвардия» опубликовал первое заметное художественное произведение Д. Балашова – повесть «Господин Великий Новгород», погрузив своих читателей в новгородскую жизнь XIII века, с её старым народным языком, бытом, обрядами, конфликтами, яркими образами новгородцев. Подлинным открытием Д. Балашова как исторического писателя было появление романа «Марфа-посадница» (1972), о вдове новгородского посадника И.А. Борецкого, возглавившей антимосковскую партию новгородского боярства с 1470 по 1478 год, в ходе которой Великий Новгород подчинился диктату великого князя Московского Ивана III, а Марфа была взята под стражу и выслана с внуком в Москву. В критических статьях о романе (Семанов С. О величии духа русского // Москва. 1973. № 10; Котенко С. Свой удел // Аврора. 1977. № 9), высказывая много положительного, отмечалось, что автор слишком пристрастно отнёсся к позиции Марфы и новгородского боярства, ведь речь шла о единстве всех русских земель и о противостоянии внешним силам, которые были не прочь поживиться за счёт России, а Иван III собирал силы, чтобы навсегда освободить Россию от монгольской зависимости, что и произошло в 1480 году.