Вода в реке поднялась на несколько метров. В теснинах ревущий поток разбивался о скалы, образуя водовороты. Река несла вывороченные с корнем деревья. Шум вешних вод разносился по всей округе.
Попытки провести суда до устья Серебрянки по большой воде сопровождались большими потерями. Обветшавшие суда не выдерживали напора воды и давали течь. Новые ладьи, попав на стремнину, теряли управление и терпели крушение на скалах.
Немногие из людей средневековой поры умели плавать. Поэтому при каждом крушении флотилия Волховского теряла не только запасы, но и людей.
Воевода добрался до Серебрянки с большим опозданием, когда вода в Чусовой стала спадать. «Вожи» указали стрельцам путь, по которому прошел Ермак. Но ратные люди изнемогли, когда подошли к перевалам.
«Свой груз никогда не тяжел»,- гласила народная пословица. К, казенному грузу отношение было совсем иным. Когда Волховский отдал приказ нести грузы через перевал, а следом за грузами перенести на руках струги, у стрельцов опустились руки. В пути ратники не раз останавливались подле тяжелых стругов, брошенных на склонах гор казаками Ермака. Теряя силы, они бросали казенные суда подле казацких.
Рать Волховского застряла сначала на Чусовой, а потом в горах. Много припасов покоилось на дне вместе со стругами. Остатки были проедены стрельцами в дни затянувшегося перехода.
Волховский шел навстречу гибели.
Ермак опасался оставлять в своем лагере пленных мурз. Казаки держались прежними победами. Неприятель не должен был знать о том, что их военные силы слабеют с каждым днем.
По преданию, атаман отпустил к Кучуму ясашного мурзу Кутугая, захваченного в плен его людьми. В присутствии Кутугая Ермак выстроил в ряд пять казаков и велел им дать залп. Мурза пал на землю, изображая ужас. Атаман велел поднять его и проводить за пределы лагеря. Пленный не сразу поверил своей удаче. Но когда ему развязали руки, он бросился на колени и поклялся Аллахом, что разнесет по всему «царству» Сибирскому весть о неслыханном могуществе русских.
Кучум боялся испытывать судьбу и в течение года не тревожил казаков нападениями. Маметкул подчинился авторитету родственника. Когда же его привели пленником в лагерь Ермака, его изумлению не было предела.
Силы казаков были ничтожны, и Маметкул с горечью думал, что ему достаточно было бы собрать половину прежнего войска, чтобы смять горстку врагов и истребить их всех поголовно.
Казаки держали пленных в подземелье дворца в Каш-лыке, связанных по рукам и ногам. Но людей у Ермака было мало, и перебить караульных у дверей погреба не составляло труда. Маметкул зорко смотрел по сторонам и лишь ждал подходящего момента, чтобы бежать из плена. В этом случае у казаков не было бы более опасного врага. Когда в Кашлык прибыл Волховский, атаман не стал более раздумывать. После короткого совещания с воеводой он вызвал к себе нескольких казаков и велел им готовиться в путь.
Попав в Сибирь, Волховский вскоре же убедился в том, что отряд его попал в безвыходное положение и ему едва ли удастся покинуть глухой край подобру-поздорову. Поэтому он решил без промедления выслать в Москву Ивана Киреева, своего главного помощника. Киреев должен был представить в Разрядный приказ правдивый отчет о положении дел в Сибири и просить о подкреплениях.
Как значилось в документах из архива Ермака, «голова Иван Киреев повез к Москве царевича Маметкула к государю, а с ним ермаковы казаки».
Второе посольство Ермака к царю покинуло Кашлык без промедления. Оно отправилось на Русь кратчайшим путем, налегке, без ясашной казны и почти без запасов.
Казаки получили приказ не жалеть лошадей и не спускать глаз с пленных татар. Если снежные завалы остановят отряд на перевале, напутствовал Ермак своих людей, пусть они забьют лошадей, пополнят запасы кониной и продолжат путь пешком. Казаки выполнили приказ Ермака. К тому времени, когда второе посольство Ермака добралось до Москвы, там произошли большие перемены. Два с половиной месяца в России длилось междуцарствие. Лишь на исходе мая 1584 года столица торжественно отпраздновала коронацию нового царя. Митрополит возложил шапку Мономаха на голову Федора перед алтарем Успенского собора. Торжества в Кремле отличались неслыханной пышностью. Государя «венчали» совершенно так же, как некогда короновали византий-. ских императоров.
Федор Иванович унаследовал от отца разве что рост. Но в его долговязой фигуре не было ничего царственного. Нескладное тело венчала непропорционально маленькая голова. Плечи были узкими, походка нетвердая. На лице, поражавшем своей бледностью, бродила беспричинная улыбка. Умственное ничтожество последнего царя из рода Калиты граничило с идиотизмом. Федор неспособен был управлять государством. Его никогда не готовили к роли государя. Даже исполнение внешних ритуалов и придворных церемоний казалось ему непосильным.
В дни коронации Федора Никита Романович объявил Борису царскую милость. Годунов получил чин конюшего – один из высших чинов в думе. Борис вошел в круг правителей государства вопреки воле Грозного, четко выраженной в его завещании.
Образовался своего рода триумвират, в который входили Никита Юрьев, Борис Годунов и Андрей Щелкалов. Следуя традиции, правители объявили общую амнистию и освободили всех опальных. Свободу получили некоторые знатные лица, подвергшиеся заключению в годы опричнины.
Мелкое разоренное дворянство с завистью взирало на богатства и привилегии бояр и церкви. В угоду им правители отменили податные привилегии знати («тарханы») и объявили о введении более равномерного обложения.
Все это вызвало негодование знати. Борьба в думе приобрела драматический характер. Польский посол писал из Москвы, что раздоры между московитами скорее всего закончатся кровопролитием.
Власти ждали нового мятежа. С наступлением весны 1584 года в Москве участились пожары. В царскую столицу хлынули разбойники. Их подозревали в поджогах. В страхе перед народом московские власти наводнили столицу войсками и караулами.
Царь Иван не слишком удачно выбрал опекунов для сына. Они ненавидели друг друга и бранились по любому поводу, невзирая на присутствие царя. Распри в думе вспыхнули с новой силой после того, как Никиту Романова хватил удар.
Романов готовил расправу с Мстиславским, но не успел довести дело до конца. Став преемником, Годунов завершил борьбу.
Земщина не простила Годунову его опричного прошлого. Чем выше он поднимался по лестнице власти, тем острее чувствовал непрочность своего положения. Борис был временщиком царя Федора. Но тот обладал слабым здоровьем, и гадатели предрекали ему короткую жизнь. Федор смертельно заболел и едва не умер в первый же год царствования. Кончина Федора привела бы к мгновенному крушению карьеры правителя.
Через год после смерти Грозного Борис направил в Лондон агента с тайной миссией. Гонец помчался к границе, с такой поспешностью, будто за. ним гнались, и в пути забил насмерть двух ямщиков. В Лондоне он почтительно изложил королеве просьбу правителя о предоставлении ему убежища в Англии в случае беды.
В Москве назревала смута. Именно в это неподходящее время сюда прибыл стрелецкий голова Киреев с казаками. Борис обладал трезвым взглядом на вещи и лучше других мог уразуметь значение «сибирского взятия». Но его голова была занята одной мыслью: как удержаться на поверхности и не пойти ко дну в разбушевавшемся море.
Послы Ермака были приняты подьячими Посольского приказа. Власти не пригласили казаков во дворец. Лишь их пленник царевич Маметкул один удостоился такой чести.
В Москве умели ценить степных воителей и охотно брали их на царскую службу. По совету Бориса царь Федор пригласил Маметкула в Кремль и повелел, чтобы «встреча ему была честна». Подле Красного крыльца стояли длинной шеренгой стрельцы. Вышедшие из хором дворяне «здравствовали» хана у крыльца и, взяв его под руки, препроводили внутрь.
В толпе придворных, теснившихся у трона, Маметкул тотчас приметил -хсвоих»: в тот день во дворце собралось немало татарских царевичей и мурз. Среди них – Муста-фалей Капбулатович, Арослан Канбулатович и Иль-мурза. Подле трона важно восседал Симеон Бекбулатович.
Симеон был внуком Ахмат-хана, последнего «царя» Большой орды. Кайбулатовпчи происходили из семьи астраханского хана. Иль-мурза был сыном ногайского хана Уруса.
Служилые «цари» владели удельными княжествами на Руси. Старший из них сидел на «царстве» в Касимове, другие – в Звенигороде, Городце и Романове. Их владения оставались мусульманскими княжествами. Лишь Симеон получил много русских волостей за то, что отказался от веры предков.
Дьяк Андрей Щелкалов объявил Маметкулу, что великий государь всей Руси решил пожаловать его и «устроить» в своем государстве.
