Дьяк Андрей Щелкалов объявил Маметкулу, что великий государь всей Руси решил пожаловать его и «устроить» в своем государстве.
Московские власти щедро одарили сибирского «царевича» волостями и деревнями. У них был свой расчет.
Над Россией вновь сгустились тучи войны. Король Ба-торий собирал войска для нового похода на восток. Москва старалась как можно скорее закончить войну с «сибирским султаном». Посольский приказ рассчитывал использовать посредничество Маметкула, чтобы замирить Кучума и привлечь его на царскую службу.
После смерти Грозного знать перестала считаться с распоряжениями слабоумного Федора. Бояре и столичные дворяне по любому поводу затевали местнические споры. Всяк требовал себе высших постов, ссылаясь на «породу» и службу своих предков.
Борис Годунов и Андрей Щелкалов в конце концов нашли средство образумить знать. По их распоряжению Разрядный приказ объявил о назначении на высшие военные посты служилых татар.
По случаю ожидавшейся войны со шведами была составлена роспись полков. По этой росписи Симеон Бекбулатович занял пост первого воеводы большого полка – главнокомандующего полевой армией. Командиром полка левой руки стал «царевич Мамсткул сибирский».
История сибирской экспедиции была богата многими невероятными событиями. Судьбы людей претерпевали мгновенные перемены. История Маметкула может служить ярким тому примером.
Дважды разгромленный Ермаком и посаженный казаками в яму, Маметкул был обласкан при царском дворе и незамедлительно назначен на один из высших постов в русской армии.
Ермаковы казаки, привезшие пленника в Москву, ждали своей очереди. Щелкалов велел выдать им кое-какое жалованье и обеспечить кормами.
Вновь прибывших ермаковцев разместили на постой на тех же дворах, что и Черкаса Александрова с товарищами. Известия, доставленные из Кашлыка, были тревожными, и казаки вновь начали обивать пороги в приказных избах.
Ермак просил незамедлительно прислать в Сибирь ратных людей, провиант и боеприпасы, без чего вновь удержать завоеванное царство никак не удается. Но среди столичных воевод не нашлось охотников вести войско в далекую и неведомую страну, на край земли.
Обсудив дело, Разрядный приказ вызвал в Москву стрелецкого командира Ивана Мансурова и велел ему п› гоьнться в путь.
При Грозном Мансуровы служили во дворце. Один из них был постельничим у молодого Ивана. Другой был удостоен особой милости и принят в опричный Постельный приказ. Служба в «государевой светлости» опричнине была почетна и опасна. Мансуров кончил жизнь на плахе.
Посланный в Сибирь Иван Мансуров был мещерским помещиком и воевал в Ливонии как командир стрелецкого дозора. До сибирской «посылки» Мансуров подобно Волховскому не получал самостоятельных воеводских назначений.
Мансурову были подчинены «семьсот человек служилых людей разных городов, казаков и стрельцов». Сбор служилых людей из разных уездов потребовал много времени.
Мансуров долго совещался с Глуховым и хорошо уяснил себе, какие трудности ждут его в Сибири. Он позаботился о том, чтобы его войско было снабжено всем необходимым. Мансуров спешил, сколько мог. Но он опоздал, хотя и ненадолго.
В Сибири природа была еще менее благосклонна к человеку, чем в России. Для людей главная проблема заключалась в том, чтобы обеспечить себе и ближним пропитание.
На втором году пребывания в Сибири ермаковцы пережили голодное время. Запасы зерна, привезенные из России, давно были израсходованы.
Татары под Кашлыком и манси на Тавде держали небольшую запашку. Но даже в благоприятные годы они собирали немного зерна. В неурожайный год пашня не давала почти ничего.
Многие необходимые продукты Сибирь получала из Средней Азии. Отступив в верховья Иртыша, Кучум затворил все торговые пути из Средней Азии а Кашлык.
Ветераны сибирской экспедиции помнили, что трудности с продовольствием у них начались до прибытия стрельцов, и голод лишь усилился, когда появились лиш-ние рты. Посольский дьяк придирчиво расспрашивал престарелых ермаковцев о постигшей их беде и лишь потом записал на страницы летописи: «в то же время бысть во граде Сибири глад крепок, да егда приидоша воинстие людие, наипаче гладу обдержасце».
Казаки сумели кое-что заготовить на зиму, исходя из собственных потребностей. По приказу Ермака «казацы запас пасяху, сметеся по своим людям»- При самом бережливом расходовании можно было растянуть продовольствие до весны. Забывшие вкус хлеба люди рассчитывали также на то, что Москва вот-вот пришлет им не только порох, но и продовольствие.
Когда в Сибирь прибыл Волховский, ермаковцы встретили стрельцов с ликованием и на радостях щедро одарили их мехами – «мягкой рухлядью». Но радость сменилась унынием, когда выяснилось, что с воеводой не было никаких припасов.
Стрельцов надо было не только прокормить, но и разместить на зимние квартиры. Еще до начала сибирской экспедиции Строгановы получили от пленных сведения о том, что столица Сибирского ханства не имела каменных стен, а была окружена осыпавшимся земляным валом и неглубоким рвом. Попав в Сибирь, казаки скоро убедились, что тамошние городища очень мало напоминали русские посады с их теплыми рублеными избами. Кашлык не был городом в собственном смысле. Располагавшаяся на вершине крутого яра площадка имела малую площадь. За невысоким валом помещались мечеть и несколько построек, служивших резиденцией для Кучума и его ближних людей.
Казаки зимовали не в Кашлыке, а на Карачине острове, имевшем большую территорию. Сюда свозили они соболей, собранных с ясашных людей. На острове хранили с трудом собранные запасы дичи и мяса, которые были для них в тысячу раз дороже меховой казны.
Среди казаков было много опытных плотников, сооружавших струги за несколько дней. Каждый из них орудовал топором не хуже, чем саблей. Для таких людей не составляло труда отрыть землянки и построить теплые бревенчатые срубы. По обыкновению, казаки довольствовались тесными клетушками. Разместить в них на постой дополнительно несколько сот стрельцов оказалось не так-то просто. Но в конце концов и эта задача не была неразрешимой.
Стрельцы снаряжались в поход в весеннее время и не позаботились о шубах. Долгий изнурительный поход утомил их до крайности. Воеводы рассчитывали дать отдых ратным людям в столице Кучума. Вместо отдыха их ждали худшие испытания.
Пришла зима. Грянули жестокие сибирские морозы, когда температура падала ниже сорока градусов. Казачьи землянки на Карачине острове были завалены снежными сугробами. Проснувшись после вьюжной ночи, ратные люди разгребали снег, чтобы открыть двери жилища.
Скоро снега намело столько, что казакам пришлось проделать отверстия в крыше и рыть норы в снежной толще, чтобы по временам выбираться из жилищ.
Но на поверхности дули ледяные ветры, сбивавшие с ног людей, едва передвигавших ноги. Подле лагеря бродили стаи голодных волков. Когда наступил голод, в отряде рухнула дисциплина. Вятичи, пермяки и казанские стрельцы не повиновались своим командирам.
Ермак помнил о трагедии на Абалаке и строго-настрого запретил ратным людям покидать окрестности лагеря. Вятичи собрались ватагой из нескольких земляков и ушли в тайгу. Охотники не вернулись к вечеру. Не дождались их и на другой день. Снежная пурга замела следы.
Казанские стрельцы также пытались «прокормиться собой» и, таясь, уходили из лагеря небольшими группами. Мало кто из них вернулся назад. Кто замерз в лесу, кого умертвили татары из окрестных улусов.
Ермак хорошо знал своих людей и умел пробудить в них надежду даже при самых гибельных обстоятельствах. Он держал людей в руках, и казачий отряд понес куда меньшие потери, чем государевы ратные люди.
В разгар зимы смерть стала безжалостно косить стрельцов. В Погодинской летописи находим донесение о гибели отряда, написанное сугубо деловым слогом, без каких бы то ни было литературных ухищрений: «которые люди присланы были с воеводою со князем Семеном Волховским и с головами казанские да свияжские стрельцы да пермичи и вятченя, а запасу у них не было никакого, и те все присылные люди… померли в Старой Сибири з голоду». Сколь бы удивительными ни казались слова донесения о том, что стрельцы не имели при себе никаких запасов, их достоверность не вызывает сомнения. Причиной беды была как нерасторопность Волховского, так и незнание им особенностей Сибирского края. Воевода надеялся, что ратники прокормятся «собой», как в любых других походах. Но в Сибири хлеба не оказалось. Стрельцам пришлось горько пожалеть о грузах, покоившихся на дне Чусовой и на горных перевалах.
Ни царь Иван, ни сменивший его Федор понятия не имели о том, какую роль сыграл Ермак в «сибирском взятии». В их глазах князь Семен Волховский больше подходил к роли царского наместника в Сибири, чем предводитель вольных казаков. Однако Волховскому эта миссия оказалась не по плечу. Переход через горы дался ему с трудом. Морозы и голод довершили дело. Пока в погребах оставались кое-какие крохи, Волховскому не угрожала голодная смерть. Но и его паек был урезан до крайности. Не выдержав испытаний, воевода умер посреди зимы. Тело его похоронили в окрестностях Кашлыка, неподалеку от казачьего лагеря.
