«У нас идут слухи от военных, которые говорят: „Пусть рабочие начнут бунт, и мы начнем и сметем советскую власть, довольно мучить нас“. Я уверена, это будет, потому что ты себе представить не можешь, что здесь творится».
Однако доля негативных настроений была незначительной. Подавляющее большинство ленинградцев и их защитники стойко переносили лишения блокады, верили в победу над врагом и были настроены до конца отстаивать свой город. Даже 25 ноября 1941 г., когда ленинградцы получали самую низкую норму хлеба, П. Н. Кубаткин в спецсообщении писал, что «трудящиеся города выражают готовность стойко перенести продовольственные лишения, еще больше помогать фронту, чтобы разорвать блокаду и обеспечить победу над врагом». «Я согласен перенести любые лишения, — говорил кузнец завода им. Ленина Дмитриченко, — только бы отогнать от Ленинграда эту нечисть».[251] Известная русская художница А. П. Остроумова-Лебедева записала в своем дневнике: «Я всем существом своим, умом, душой и сердцем сознаю, что нам сдавать немцам Ленинград нельзя! Нельзя! Лучше нам всем умереть! Погибнуть, но не сдаваться».[252] «Мы детям клянемся, клянемся могилам, что нас покориться никто не заставит» — так выразила чувства ленинградцев А. А. Ахматова в стихотворении «Клятва».
«Многие меня изумляли, — пишет один антисоветски настроенный блокадник, покинувший СССР и издавший в Нью-Йорке под фамилией Криптон книгу «Осада Ленинграда». — Группа лиц, жестоко голодавших, среди которых были люди очень близкие мне, нисколько не изменили своих осенних взглядов. „Да, ужасно, — говорили они, — но все-таки лучше, чем победа немцев" — старых беспощадных врагов всего русского… Те, кто держался крепче, пытались всячески спасти или хотя бы облегчить участь умирающих… Зачастую это было безнадежно и приводило к тому, что, спасая близких, люди чересчур быстро начинали умирать сами… Общей чертой людей, несмотря на жестокие страдания, оставалась изумительная выдержка».[253]
Да и сами немцы, внимательно следившие за положением в Ленинграде, не придавали большого значения возмущению ленинградцев. В сводке начальника полиции безопасности СД от 12 февраля 1942 г., когда положение в Ленинграде было самым тяжелым, говорилось: «Даже если учесть отдельные проявления возмущения, нельзя рассчитывать на организованное выступление, которое может привести к какому-либо изменению. Город прочно находится в руках Советов».[254]
Несмотря на ужасы блокады, ленинградцы не потеряли человеческого облика. Как пишет Д. Гранин, «большинство людей не расчеловечилось».[255] За небольшим исключением, ленинградцы продолжали оставаться людьми и делали все возможное для победы над врагом. «Многие ленинградцы в тех нечеловеческих условиях, — пишет блокадница С. Павлова, — показывали примеры такой духовной высоты, такой жизнестойкости и человеколюбия, какие трудно встретить в обычных житейских условиях. Голод не убил человека в человеке, мы продолжали мыслить, чувствовать».[256]
2. Попытки прорыва блокады
После окружения Ленинграда немецкими войсками положение блокированного Ленинграда было очень тяжелым. На южных подступах к нему фронт проходил по линии Урицк — Пулковские высоты — подступы к Колпино и далее от устья р. Тосно по левому берегу Невы до Шлиссельбурга. На севере финские войска находились на линии государственной границы 1939 г. На востоке от Ладожского оз. линия фронта шла примерно по р. Свирь и выходила на побережье Онежского оз.
Если на севере фронт в отдельных местах проходил в 45–50 км от города, то на юге передний край находился всего в нескольких километрах от городской черты. Кировский завод отделяли от линии фронта всего 6 км. В осаде оказались войска 42-й, 55-й и 23-й армий, корабли и части Балтийского флота, которым стало очень трудно оборонять город, так как связь с ними могла поддерживаться только по Ладожскому оз. и по воздуху. На Приморском плацдарме, отрезанном противником от Ленинграда, оборонялись войска 8-й армии и части береговой обороны Балтийского флота. 54-я армия, включенная 26 сентября 1941 г. в состав Ленинградского фронта, находилась за пределами блокадного кольца восточнее Шлиссельбурга.
Тяжесть положения Ленинграда хорошо понимала Ставка Верховного Главнокомандования, и, естественно, ее первой реакцией было стремление разорвать кольцо блокады. «Учитывая исключительно тяжелое положение, в котором находились войска и население Ленинграда, — пишет маршал Советского Союза А. М. Василевский, — Верховное Главнокомандование принимало все меры к тому, чтобы как можно быстрее снять блокаду с осажденного города».[257] А в конце 1941 г., когда И. В. Сталин давал разрешение на открытие Ледовой дороги через Ладожское оз., он написал М. С. Хозину и А. А. Жданову: «Вы не должны забывать, что единственное средство добиться надежного и регулярного снабжения Ленинградского фронта и г. Ленинграда заключается в том, чтобы поскорее, не теряя ни часа, прорвать кольцо противника и пробить себе дорогу».[258]
Первая попытка прорвать кольцо блокады была предпринята в конце сентября. 54-я армия и соединения Ленинградского фронта, вошедшие затем в состав Невской оперативной группы, по указанию Ставки Верховного Главнокомандования перешли в наступление в направлении Синявина и Мги. Но, как писал потом Г. К. Жуков, «условия деблокирования Ленинграда в сентябре 1941 года требовали, чтобы 54-я армия действовала более энергично и в полном взаимодействии с частями Ленинградского фронта. Однако нам не удалось решить вопросы совместных действий так, как этого требовала обстановка».[259] Прорвать блокаду им не удалось, но их действия способствовали успеху оборонительных боев наших войск на южных подступах к Ленинграду. Во время этих сентябрьских боев войска Ленинградского фронта захватили небольшой плацдарм на левом берегу Невы в районе Московской Дубровки, где, неся страшные потери, перемололи несколько фашистских дивизий. Этот знаменитый плацдарм, получивший название «Невский пятачок» и ставший символом мужества и массового героизма советских воинов, наши части удерживали до конца апреля 1942 г.
В условиях, когда войска противника находились в непосредственной близости от Ленинграда, перед командованием Ленинградского фронта встала неотложная задача усиления обороны города. Прежде всего был приложен максимум усилий для пополнения войск людскими резервами. Это было особенно необходимо, так как войска фронта, остановившие врага, сами понесли тяжелые потери и имели большой некомплект личного состава.
С сентября по декабрь 1941 г. население Ленинграда и войска фронта продолжали огромную работу по созданию глубокоэшелонированной обороны города. Укреплена была главная полоса обороны, на которой располагались советские войска. Особое внимание обращалось на укрепление района Урицк — Пулково — Колпино. Коллективы ленинградских заводов оснастили главную полосу значительным количеством артиллерии и укреплениями из стали и железобетона. По внутренней окружной железной дороге оборудовалась вторая линия обороны, которая состояла из стрелковых окопов, пулеметных и артиллерийских дотов и других сооружений, прикрытых проволочными заграждениями, минными полями, железобетонными и металлическими надолбами. Была также создана и третья линия обороны, проходившая по южным окраинам Ленинграда через Угольный порт, Алексеевку, Автово, Слободку, Александровскую, пос. Николаевский, ст. Фарфоровскую, завод им. М. Б. Ломоносова.
Сильные оборонительные сооружения возникли по правому берегу Невы до Ладожского оз. С севера Ленинград прикрывался укреплениями, расположенными между Финским заливом и Ладожским оз. по линии государственной границы 1939 г. Морские подступы Ленинграда защищались силами и средствами Балтийского флота. Восточная часть Финского залива от о. Гогланд была заминирована.
Большие работы проводились по созданию укреплений и в самом Ленинграде. В 110 узлах обороны, созданных в городе, имелось 570 артиллерийских дотов, около 3600 пулеметных дотов, 17 тыс. амбразур в зданиях, более 25 км баррикад, около 12 тыс. стрелковых ячеек, свыше 300 наблюдательных пунктов и большое количество других инженерных сооружений.[260]
Наиболее угрожаемые южные районы Ленинграда были разделены на три сектора — Кировский, Московский и Володарский, имевшие по нескольку оборонительных позиций. Первая позиция проходила от Кировского завода через ст. Броневая и Товарная, пос. им. С. Г. Шаумяна к Неве; вторая — по Обводному каналу; третья — по р. Фонтанке и четвертая — по Неве от Галерной гавани до Уткиной Заводи. В случае необходимости эти позиции должны были оборонять воинские части Ленинградского гарнизона, войска НКВД, специально сформированные 12 батальонов милиции, дивизия военизированной пожарной охраны, 79 рабочих батальонов, сведенных в 5 стрелковых бригад, а также 24 батальона моряков, сформированных из экипажей кораблей Балтийского флота. Руководство всеми этими силами было возложено на специально созданное Управление внутренней обороны города (ВОГ) во главе с начальником гарнизона генералом А. П. Ивановым.[261] С началом ледостава на Финском заливе перед внутренней обороной встала задача защиты Ленинграда и с моря.
