Убежденный в том, что непрерывные разорительные войны являлись одной из причин тяжелого состояния, в котором ока-{97}зались государственные дела в конце царствования Екатерины II, Павел решил бороться с французской революцией другими методами. Начав ожесточенное гонение на все французское - от круглых шляп и до сочинений вольнодумных французских авторов, он одновременно попытался привлечь на свою сторону аристократические монархические силы, рассеянные по Европе. Мистик по характеру и воспитанию, Павел I видел основное средство противодействия распространению революционных идей в усилении в России и во всей Европе рыцарского духа. К мальтийским рыцарям он питал особое чувство. "История Ордена Св. Иоанна Иерусалимского" аббата Верто, вышедшая в 1724 году, с детства была его любимой книгой.
Надо ли говорить, что романтические наклонности императора создали самые благоприятные предпосылки для завершения трудных переговоров, которые вел Литта в Петербурге? Уже через два месяца после восшествия на престол Павла I, 4 января 1797 г., Литте удается добиться заключения конвенции между Орденом и Россией. С русской стороны она была подписана обер-гофмейстером А. А. Безбородко и вице-канцлером А. Б. Куракиным. От имени Ордена подпись под этим документом поставил Литта, официальный титул которого в русском переводе звучал следующим образом: "Юлий Рене, бальи, граф Литта, кавалер Мальтийского Ордена Большого креста, кавалер по праву дворянства почетного языка Итальянского, командор разных командорств военного ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия III степени; польских орденов Белого орла и Св. Станислава кавалер, Российского флота контр-адмирал и полномочный министр знаменитого Ордена Мальтийского и Его Преимущества гроссмейстера".
Конвенция состояла из 37 пунктов, к которым впоследствии, 17 ноября 1797 г., было прибавлено дополнение из 8 пунктов. Согласно статье I Конвенции, в случае ее ратификации орденским капитулом было решено учредить в России великое приорство Ордена, в состав которого могли войти дворяне-католики из числа русских подданных. Статья II подтверждала права Ордена в России и Польше, давала гарантии сохранности его владений. Великое приорство российское, созданное вместо великого приорства польского, должно было занять место последнего в английском языке Мальтийского ордена. Новое приорство должно было возглавляться великим приором и состоять из 10 командорств, назначение главы одного из которых было оставлено во власти великого магистра. Была подтверждена законность существования польских наследственных командорств {98} и разрешено создание новых командорств этого типа. Великими приорами и командорами Ордена должны были назначаться исключительно подданные русской империи с последующим утверждением их Орденом. Порядок приема новых рыцарей был оставлен таким же, каким он существовал в бывшем польском великом приорстве, причем речь шла только о дворянах-католиках империи.
Конвенция была чрезвычайно выгодна Ордену как в политическом, так и в финансовом плане. Признавалась справедливой не только условленная с Речью Посполитой выплата 120 тыс. злотых, но и остальных 180 тыс., которые Острожский майорат выплачивал Речи Посполитой. Ежегодные взносы русского приорства в казначейство Ордена должны были составить 41 тыс. флоринов. После подписания дополнения к Конвенции, в котором речь шла об учреждении трех дополнительных командорств для капелланов русского великого приорства, доходы русского великого приорства были увеличены до 318 тыс. флоринов, а ежегодные выплаты в казначейство Ордена - до 53 тыс. Кроме того, Ордену были обещаны и другие дополнительные доходы: в частности, от наследственных командорств и платы за вступление в Орден. В общей сложности Павел обещал выплачивать в казначейство Ордена ежегодную сумму в 96 тыс. флоринов 52. Дипломатической и финансовой ловкости Литты Орден был обязан тем, что польский злотый был оценен при этом не в 15 коп. по его действительной стоимости, а в 25 53.
Финансовые дотации из России пришлись как нельзя более кстати. После потери всей собственности, принадлежавшей трем французским языкам, Орден лишился и дохода от своих командорств в Эльзасе, Русийоне и французской Наварре, входивших в германский и арагонский языки. Вскоре после сформирования первой антифранцузской коалиции испанское и португальское правительства начали взыскивать 1/10 дохода с находившихся на их территории командорств. Та же участь постигла вскоре владения Ордена в Неаполе и на Сицилии, где налоги, кстати, были намного тяжелее. И уж совсем плохо обошлись с рыцарями в Пьемонте, где часть их собственности была продана с торгов.
При оценке масштабов финансового кризиса Ордена необходимо иметь в виду, что в конце XVIII века в Испании и Италии получили хождение бумажные ассигнации, которые быстро обесценивались и тем еще более снижали реальные доходы, поступавшие в орденскую казну.
Новым тяжелым ударом для госпитальеров стало подписание мирного договора в Кампо Формио в 1797 г. Согласно усло-{99}виям этого мира, левый берег Рейна перешел к Франции, которая немедленно конфисковала находившиеся там командорства Ордена Св. Иоанна. Если суммировать все эти потери, то получится, что доходы Ордена в год подписания конвенции с Россией уменьшились по сравнению с периодом десятилетней давности на 2/3 ( в 1788 г. они составили 3 млн. ливров). И тем не менее, на эти деньги предстояло не только жить, но и оплачивать ими проценты по долгам орденского казначейства, которые перевалили за 6 млн. ливров.
С учетом этих обстоятельств не приходится удивляться, что заключение конвенции было расценено на Мальте как крупный дипломатический успех Литты. Современные зарубежные исследователи истории Ордена Св. Иоанна критически относятся к этому документу. В обширной исторической литературе утвердилась такая точка зрения: Конвенция от 4 января 1797 г. была хороша как международный договор, обеспечивший Ордену политическую поддержку великой державы и облегчивший его финансовую ситуацию, но статьи конвенции, касающиеся учреждения великого приорства российского, находились в противоречии с уставом Ордена, что впоследствии только усугубило переживаемый им кризис. Однако если рассматривать заключение конвенции в контексте ситуации, в которой Орден очутился в конце 90-х годов, то нельзя не признать, что Россия была единственной из великих европейских держав, которая могла оказать госпитальерам эффективную помощь. Существовала, конечно, возможность обратиться за поддержкой к Австрии или Великобритании. Однако, как считает мальтийский исследователь А. П. Велла, это только ускорило бы печальный для госпитальеров исход дела. "Военная база вблизи берегов Франции - вот что, в первую очередь, действовало на воображение Нельсона и разжигало страсти британской общественности" 54.
После заключения конвенции Литта получил постоянный доступ в Зимний дворец. Павел неоднократно давал ему личные аудиенции, а женитьба на Скавронской открыла двери аристократических гостиных Петербурга. Круг его знакомств, а значит, и популярность госпитальеров в русской столице заметно расширились.
Однако несомненно и другое: Литта затеял сложную политическую игру, в которую вскоре оказались вовлеченными могущественные силы, и прежде всего католическая церковь. Незадолго до своей смерти Екатерина II согласилась принять легата Святого престола с официальным визитом в Россию, чтобы урегулировать религиозные проблемы, которые встали после присо-{100}единения польских провинций к России. Вскоре после воцарения Павел I подтвердил намерение принять нунция папы в Петербурге. В начале февраля 1797 года папский посол появляется в русской столице. Им оказался монсиньор Лоренцо Литта, родной брат бальи Джулио Литты.
С этого времени события, связанные с развитием отношений между Мальтийским орденом и Россией, начинают приобретать загадочный, временами просто детективный характер. С подлинными актами конвенции и дополнениями к ним и с сопроводительными письмами Литта направляет на Мальту польского кавалера Рачинского, члена Ордена. Он благополучно высаживается в Анконе, но в тот момент, когда он считает себя вне досягаемости французов, его задерживает летучий эскадрон французских войск, одновременно с ним вступивший в город. Содержание курьерской сумки Рачинского становится известно французским военным властям. Обнаруженные документы были направлены Наполеону, который находился в то время в Милане. Тот немедленно представил их Директории. "Чтение корреспонденции бальи Литты не было откровением для членов Директории" 55, - отмечал историк Ордена Пьер Редон. Она была немедленно опубликована. Роган узнал о содержании конвенции, подписанной Литтой в Петербурге, из французских газет, которые развернули ожесточенную кампанию против Павла I, обвиняя его в видах на Мальту.
