Головная станция боевой системы ЗГРЛС возводилась в районе Чернобыля, недалеко от Чернобыльской АЭС. От первого атомного энергоблока на локатор поступала электроэнергия. Вторая станция строилась в районе Комсомольска — на — Амуре. Была определена научно-промышленная кооперация, которая должна была реализовать этот грандиозный проект. По тем времена на него выделялись огромные средства. Так, стоимость Чернобыльского узла ЗГРЛС, включая приёмную и передающую позиции, военные городки, составляла 150 миллионов рублей, под Комсомольском-на-Амуре — 250 млн. рублей, а сокращенного опытного Николаевского образца — 200 млн. рублей. Общая стоимость этих объектов — 600 млн. руб. Гигантские средства выделяло государство на стратегические оборонные цели.
Узлы создавались. Вместе с заместителем Председателя Совета министров СССР — председателем Военно-промышленной комиссии при Совмине, Героем Социалистического Труда Леонидом Васильевичем Смирновым мы летали на места размещения гигантских радаров и оперативно решали различные вопросы. Например, убедили секретаря Хабаровского крайкома КПСС Черного в необходимости скорейшего ввода в строй ЛЭП. На год раньше по тайге и бездорожью протянули ее на 200 километров до объекта.
Очень большие трудности возникали с элементной базой. Советская промышленность сильно в этом отставала от западной. Я сам видел, в каких условиях на заводах Минрадиопро-ма производились платы для нашей аппаратуры. Инженеры под микроскопом слой за слоем рисовали схемы. Кустарщина, да и только. Качества от такой элементной базы ждать не приходилось. Один из наших ученых предложил ее промышленное производство. На первых порах было до 70 процентов брака. Но отступать было нельзя. Наконец было налажено производство аппаратуры. Она потоком пошла с заводов. Но так же потоком, например, по части ЭВМ, стали блоки выходить из строя. На двух ЗГРЛС их скопилось очень много. И никто не знал, что делать с этим массовым браком. И тогда, не видя другого выхода, я пошел на крайность. На одно из совещаний у министра обороны пришел с плакатом и повесил его в кабинете на специальной стойке. Дмитрий Фёдорович Устинов это заметил. Он подошел и стал рассматривать мастерски изображенную гору различных блоков аппаратуры и надпись «Ни капли крови». Маршал удивленно посмотрел на меня, мол, что это ты себе позволяешь. Я объяснил причину, которая побудила меня на столь неординарный поступок на совещании в Минобороны СССР. Тут же Устинов дал команду одному из конструкторов. Буквально через месяц был для нас изготовлен специальный проверочный стенд. Неисправный блок вставлялся на проверку. На табло высвечивалась неисправность. Это существенно облегчило задачу по вводу в строй новых ЭВМ для ЗГРЛС.
Но особая сложность состояла в новизне самих ЗГРЛС. Особенно Чернобыльскому узлу предстояло обнаруживать цели в США, посылая сигналы через так называемую шапку полярной ионосферы. То есть диаграмма направленности этой ЗГРЛС была ориентирована через Северный полюс со всеми вытекающими физическими проблемами. Мы уже знали, что в регионе Северного полюса постоянно происходят возмущения ионосферы. Ее состояние непредсказуемо и сильно отличается от среднеширотных трасс. Определенные закономерности, определяющие состояние ионосферы, существуют только лишь в одиннадцатилетнем цикле активности солнца. А в любой текущий момент времени плотность и другие характеристики ионосферы на трассе распространения сигналов являются слабо прогнозируемыми. Это отрицательно сказывалось на эффективности загоризонтного радара. И получалось, что час назад радар видел цели, а потом вдруг слеп. Чернобыльский узел таил в себе множество научных проблем и загадок. Их то и брался решать Александр Александрович Кузьминский. Длительное время велись наблюдения, были созданы специальные подразделения, которые анализировали состояние ионосферы.
В 45-м СНИИ Минобороны под руководством начальника управления этого института генерал-майора, доктора технических наук Або Сергеевича Шаракшане был разработан опытно-теоретический метод проведения испытаний сложных систем, базирующийся на сочетании натурных испытаний и математического моделирования. Была создана модель ионосферы, учитывающая, насколько это возможно, закономерности её изменения и влияния на отражённые от целей сигналы. Для проверки правильности функционирования боевых алгоритмов и программ разрабатывались комплексные испытательные моделирующие стенды (КИМС), работающие в реальном масштабе времени. КИМСы калибровались по результатам натурных испытаний и позволяли имитировать на входе приёмников РАС сигналы от реальных целей. За разработку и реализацию опытно-теоретического метода испытаний Або Сергеевич с коллективом соавторов был удостоен Государственной премии СССР.
Для получения необходимых данных из района Читы в северном направлении запустили 4 группы ракет. Об этом предварительно, конечно, уведомили МИД США. Обнаруживал пуски ракет Николаевский узел. Данные этого эксперимента позволили откалибровать математическую модель Шаракша-не для испытаний боевых ЗГРЛС. Откровенно скажу, что результаты тогда порадовали. Вероятность обнаружения одиночной цели оказалась 0,4, групповой 0,5–0,6, а массового старта 0,9. Однако дело состояло в том, что только на основании использования математической модели руководство Минобороны и я, как командующий ПРО и ПКО, не могли принять у промышленности систему боевых ЗГРЛС. Для полной уверенности в их боеспособности надо было реально подтвердить, что они могут обнаруживать старты баллистических ракет с территории США с высокой вероятностью.
В тот период американцы, как нам было известно из различных источников, периодически проводили запуски своих ракет «Минитмэн» с западного полигона Ванденберг в район острова Кваджелейн в Тихом океане. Вот мы разработчикам и порекомендовали доработать Комсомольскую ЗГРЛС. Довернуть диаграмму направленности ее антенны на американский ракетный полигон. Мы знали, что американцы не случайно интенсивно пускали ракеты. Они их дорабатывали, внедряли комплексы средств преодоления ПРО, усовершенствовали головные части. Неоднократно американцы по разным причинам переносили старты «Минитмэнов». Но вот 24 февраля 1980 года ЗГРЛС под Комсомольском-на-Амуре впервые в автоматическом режиме реально обнаружила старт баллистической ракеты с территории США. Это документально отражено в выводах работы государственной комиссии под моим руководством.
На испытания Комсомольского узла специально приехал из Москвы председатель Военно-промышленной комиссии Леонид Васильевич Смирнов. Он увидел информацию о массовом старте ракет на экране локатора. Тут же потребовал, чтобы вся информация с Комсомольского узла была выведена на КП СПРН.
Существует мнение, что, мол, создание космических систем предупреждения о ракетном нападении опережало наземные загоризонтные средства. Должен заявить, что именно загоризонтные радары развивались с опережением. Так в июле 1983 года с борта космического аппарата поступила информация, по которой был сделан ложный вывод о массовом старте американских ракет, направленных против Советского Союза. Сработал «терминатор». Оказалась недоработанной программа ЭВМ для функционирования космического аппарата в условиях повышенной солнечной активности. Последствия этой ошибки могли оказаться катастрофическими. Верховное руководство государства, Вооруженных Сил могли принять ошибочное решение на ответно-встречный ракетно-ядерный удар по США. А это всеобщая ядерная война. Но в тот день, к счастью, на командном пункте системы оперативным дежурным был настоящий профессионал, заместитель начальника отдела боевых алгоритмов полковник С. Петров. Он каким-то шестым чувством, что ли, почувствовал ошибку. Очень быстро проанализировал ситуацию и не выдал ложную информацию на командный пункт системы предупреждения о ракетном нападении Войск ПВО страны.
Для разбора этого чрезвычайного случая была создана комиссия. Ее председателем был назначен первый заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР генерал-полковник Валентин Иванович Варенников. Его заместителями были назначены генеральный конструктор космической системы предупреждения и системы противокосмиче-ской обороны, академик АН СССР Анатолий Иванович Савин и я — командующий ПРО и ПКО. Мне довелось присутствовать на совещании, когда Варенников делал доклад по этому чрезвычайному происшествию члену Политбюро ЦК КПСС, министру обороны СССР маршалу Дмитрию Федоровичу Устинову. Атмосфера в зале заседаний была весьма накаленной. Устинов, как-то весьма жестко разговаривал с руководством Генштаба. Однако доклад Варенникова он принял без каких-то организационных выводов. Видно маршал хорошо знал, с какими трудностями приходится сталкиваться при создании космических подсистем СПРН, и какая работа необходима по их доводке до нужных кондиций.
