Наступал самый ответственный период работы на уже созданной боевой, но не принятой пока на вооружение системе ЗГРЛС. Казалось еще немного и мы, как любил говорить Александр Александрович Кузьминский, «накинем наручники на американский империализм». Тем самым он подразумевал, что все ракетные базы США окажутся под нашим электромагнитным колпаком. Старты американских баллистических ракет будут обнаружены прямо над ракетными шахтами. Это даст существенный выигрыш по времени руководству Советского Союза для принятия решения на ответно-встречный удар по агрессору. Под ним, конечно, понимался, прежде всего, США и весь блок НАТО. Однако в этот период из-за интриг в Минрадиопроме Франц Александрович Кузьминский был вынужден уйти с должности главного конструктора. Об этом сейчас можно только сожалеть.
Доработкой Чернобыльской ЗГРЛС занялись специалисты НИИДАРа, под руководством Федора Федоровича Евст-ратова. На радаре поставили мощную и современную по тому времени вычислительную машину серии «ЕС». Выполнялась доработка боевых программ, разрабатывались и внедрялись алгоритмы адаптации параметров излучаемых сигналов, которые бы соответствовали состоянию ионосферы в данный конкретный период времени. Специалисты НИИ-ДАР добились устойчивого обнаружения американских многоразовых космических кораблей Шаттл на дальности 9000 километров. Результаты доработки аппаратуры с этого узла оперативно передавались на радар под Комсомольском-на-Амуре. Такова была общая методика доводки боевой системы.
Узел на Дальнем Востоке после существенных доработок аппаратурного комплекса 30 июня 1982 года был поставлен на боевое дежурство. В 1983 году 15 июля Комсомольский узел ЗГРЛС вводится в состав системы предупреждения о ракетном нападении Войск ПВО страны. Одновременно он следил за запусками ракет с западного полигона США Ванденберг.
Об эффективности боевой системы ЗГРЛС, наверное, стоит привести такой пример. В Минрадиопроме работал крупный ученый и конструктор в области системотехники и радиолокации, главный конструктор РЛС «Неман» Юрий Григорьевич Бурлаков. В этой РЛС были заложены по тому времени поистине новаторские идеи. Она предназначалась для селекции боевых блоков на фоне ложных целей в системах ПРО. Вот маршал Колдунов и обратился к Бурлакову. Помню его вопрос почти дословно.
— Юрий Григорьевич, мне вот тут докладывали результаты работы комиссии по системе ЗГРЛС, — задал тогда вопрос маршал Колдунов, — заданным характеристикам ЗГРЛС не соответствуют. На вооружение их принимать нельзя, радары надо дорабатывать. А как вы оцениваете эти РЛС?
— Я хорошо с ними знаком, — ответил Юрий Бурлаков, — по обнаружению одиночных стартов эффективность их может быть повышена, но достичь результатов обнаружения стартов одиночных баллистических ракет 0,7–0,8, думаю, не удастся. Однако информацию о массовом старте БР эти ЗГРЛС дадут достоверную. Массовый старт они не пропустят, — добавил он весьма убежденно.
С мнением Бурлакова маршал Колдунов считался.
Очень жаль, что Александра Александровича Кузьминского убрали из института. Если бы за ним была сохранена возможность продолжать дорабатывать свое детище, то он, наверное, смог бы еще многое сделать по совершенствованию ЗГРЛС. Но его убрали. И делу это не послужило. Даже наоборот. При этом особую роль здесь сыграл директор НИИДАР, бывший заместитель министра радиопромышленности Владимир Иванович Марков. Во время Великой Отечественной войны он был партизаном. Потом стал одним из руководителей Минра-дйопрома. В НИИДАРе, когда Марков им руководил, были созданы неплохие РАС дальнего обнаружения. Однако он был несколько консервативен по отношению к системе ПРО. Уже не скажу точно когда мы узнали о том, что США настойчиво работают над созданием системы ПРО, в том числе с космическим эшелоном. Но тогда я помню, что именно Марков в присутствии заместителя Председателя Совета Министров СССР — председателя Военно-промышленной комиссии при Совмине Смирнове и еще нескольких министрах и военачальниках сказал, что мы, то есть военные и предприятия промышленности, ведем по ПРО ненужные и пустые разработки. В тот период у нас не хватало средств для полномасштабных опытно-конструкторских работ по тематике ПРО, не было соответствующей вычислительной базы. А Марков, вместо того, чтобы всемерно поддерживать такие изыскания возьми и скажи, что при усложнении американцами своих баллистических ракет, при оснащении их комплексами средств преодоления ПРО и разделяющимися головными частями, советские системы ПРО будут бесполезны. В ответ Владимиру Ивановичу я сказал, что его заявление не что иное, как идеологическая диверсия. Против самого страшного оружия на планете Советский Союз должен иметь надежное противооружие. Надо не сворачивать работы по ПРО, а наоборот, помогать их вести, создавать для этого соответствующие условия. Если США первыми создадут более-менее устойчивую национальную систему ПРО, то для них может быть весьма заманчивой мысль первыми нанести превентивный удар по Советскому Союзу. При этом советские ракеты, запущенные в ответно-встречном ударе, уничтожить ещё до подлета к территории США, а может быть еще во время старта.
К сожалению, приход Маркова на должность заместителя министра радиопромышленности СССР вызвал перетруску кадров специалистов, которые вели работы по тематике ПРО. Он убрал очень талантливого ученого и конструктора Григория Васильевича Кисунько. Пришлось ему в 45-м СНИИ Минобороны специально создать должность, выделить маленький кабинет для работы по подготовке кадров. Именно Марков убрал очень талантливого конструктора РАС дальнего обнаружения Александра Николаевича Мусатова. Его радар в то время был самым перспективным для ПРО. По проекту строился всего за три года. Имел высокие тактико-технические характеристики. Состоял из блоков контейнерного типа, в которых еще на заводе монтировалась вся аппаратура. Но Мусатов выступил против действий Маркова и тот его убрал. Марков бесспорно хороший организатор. Но то, что он сотворил с многими талантливыми конструкторами, научными кадрами не делает ему чести. Потери оказались невосполнимыми. В том числе НИИДАР потерял личности. На их место пришли, может быть более послушные, но не такие яркие личности. Ушли люди, которые прекрасно знали свое дело, были буквально влюблены в него и боролись за свое детище отнюдь не за награды.
Я скажу откровенно, если бы Александр Александрович Кузьминский остался главным конструктором ЗГРЛС, то о радаре под Комсомольском-на-Амуре говорили бы совсем по-другому и мы и американцы. Если бы Мусатов продолжал работать над своими станциями, то не надо было бы строить по 10 лет «пирамиды Хеопса» в виде огромных надгоризонтных РАС СПРН. Мы вполне могли создать еще в середине 80-х годов отличные мобильные радары с достаточно дешевыми, компактными антенными системами. Но мы, благодаря в том числе и Маркову, пошли иным путем. Наши надгоризонтные РАС дальнего обнаружения строились примерно по 10 лет. Каждая из них обходилась бюджету где-то под миллиард рублей. Их обслуживали примерно по полторы тысячи человек, из которых 700–800 офицеры. В США же строили РАС дальнего обнаружения, как раз по блочному принципу всего за 2–3 года. Тратили на каждую по 300–400 миллионов долларов. Обслуживали их до 400 человек. Американцы буквально в разы делали свою систему предупреждения о ракетном нападении дешевле, чем в Советском Союзе. Вот такая невеселая арифметика.
На всех уровнях именно Марков провозглашал, что объекты ЗГРЛС следует как можно быстрее передавать войскам. Там, мол, в ходе боевой эксплуатации выявятся все слабые места радаров, а потом промышленность будет их совершенствовать. Так зачастую и происходило. Но нам военным от этого было не легче. Нести боевое дежурство на несовершенных станциях, да еще устранять огрехи промышленности, это я вам скажу очень большой труд. Например, на одной из ЭВМ по техническому описанию время безотказной работы блоков до ремонта было всего 76 часов. Военные инженеры смогли этот показатель довести до 600 часов. У конструкторов от удивления глаза на лоб полезли, как такое возможно. Для войск это была надежная школа подготовки кадров. Ту же ЗГРЛС под Комсомольском-на-Амуре мы приняли в опытную эксплуатацию. Для ее совершенствования получали информацию из первых рук с Чернобыльского узла. Вместе с представителями НИИДАРа внедряли все новшества. На практике изучали, как радар будет вести себя на разных режимах работы, как будет обнаруживать цели.
Статья Григория Васильевича Кисунько в «Советской России» откровенно говоря, показывала широкой общественности государства неверную систему приема в эксплуатацию войсками такого сложного вооружения, как ЗГРЛС. Например, когда завершались конструкторские испытания, начинались совместные испытания промышленности и военных. Но их уже проводили только боевые расчеты из войск. Выявлялись все недоработки. Составлялся объемный план первоочередных работ по их устранению. На эти работы, как правило, уходило около года. В течение этого года военные специалисты эксплуатировали ЗГРЛС и контролировали проведение доработок. И только после того, как все работы были завершены и военные инженеры убеждались в том, что они принесли положительные результаты, принималось соответствующее Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о постановке РЛС на боевое дежурство.
