A.860
860 г. a3има была очень суровой и более длинной, чем обычно, что оказалось гибельным для урожая и древесных плодов; в очень многих местах, говорят, выпал кровавый снег.a
bЭгил добровольно отказался от Прюмского аббатства, и в управление вступил Ансбальд1, муж, отличавшийся всяческой святостью и добротой.
В те времена Людовик, король Германии, самым успешным образом вел многочисленные войны против славянских народов. Так, вступив в Моравское королевство, он покорил всех посредством оружия, захватил в плен их князя Ростислава и велел ослепить его за нарушение договора.
В это время среди знати Карла Лысого разгорелось великое пламя раздоров и ссор. Так, Ламберт2, который владел герцогством между Луарой и Сеной, коварно убил Вивиана, могущественного мужа; в свою очередь Ламберта также коварно убил граф Гаусберт3 вместе с другими; наконец, сам Гаусберт был казнен по приказу Карла.
Бретонцы, увидев, что земля лишилась совета и знати, взялись за оружие и вторглись во франкские пределы; перейдя Луару, они дошли до Пуатье, опустошая все огнем, мечом и грабежом; нагруженные большой добычей, они вернулись домой. Чтобы отомстить им за эту дерзость, Карл с огромным войском вторгся на территорию Бретани. Произошла битва4; саксы, нанятые за деньги, были поставлены в первой линии для отражения атак быстрой конницы, но при первом же натиске, устрашенные копьями бретонцев, вернулись в строй. Бретонцы, подскакивая по своему обыкновению то тут, то там на своих приученных к такой борьбе конях, то нападали на сомкнутый строй франков и изо всех сил метали в его середину копья, то обращались в бегство, с не меньшим успехом втыкая копья в груди преследователей. Франки, привыкшие сражаться, обнажив мечи, лицом к лицу, стояли, пораженные новизной не виданного до сих пор способа борьбы, не имея возможности преследовать [врага] и не будучи в безопасности в сомкнутом строю. Наступившая ночь прервала битву; многие франки были убиты, еще большее количество ранено; было также перебито огромное количество коней. На следующий день битва возобновилась и завершилась страшным разгромом. Карл, узнав об этом, страшно испугался и втайне от войска бежал ночью, бросив шатры, палатки и все королевское облачение. С наступлением утра войско узнало о бегстве короля; охваченное ужасом, оно не думало более ни о чем ином, кроме бегства. Тут с криком напали бретонцы, ворвались в полный сокровищ франкский лагерь и захватили все военные трофеи; преследуя бежавшие отряды, они или мечом поражали тех, кто выходил им навстречу, или живыми брали их в плен; прочие спаслись бегством. Итак, обогащенные сокровищами франков, снабженные их же оружием, бретонцы вернулись по домам.b
861 г. aСвоих должностей были лишены графы У до, Эрнст и Беренгар, а также аббат Вальдо1.a
bКарл провел сейм в Компьене, на котором по совету знати поручил графу Роберту2 герцогство между Луарой и Сеной против бретонцев; тот с большой энергией управлял им в течение ряда лет.b
862 г. aСильный голод и мор были в Германии и прочих частях Европы.a
bБыл убит отшельник св. Мейнхард.b
cУмер Номиноэ, король Бретани, настигнутый божьей карой. Ведь, разоряя церкви Божьи и жестоко опустошая пограничные земли за то, что те сохранили по отношению к Карлу должную верность, он хотел как-то вскочить на коня, чтобы завершить начатое злодейство, но увидел перед собой св. епископа Маурильо, который с мрачным лицом и страшными глазами сказал ему: «Прекрати, жестокий разбойник, разорять церкви!» и поразил [короля] в голову посохом, который нес в руке; принесенный своими домой, [Номиноэ] окончил и жизнь, и правление. Этот Маурильо был епископом города Анжера, границы которого примыкали к границам Бретани и потому жестоко ими опустошались.
Эриспоэ1, сын Номиноэ, овладел отцовским королевствомc
863 г. aКарл, архиепископ Майнцский, умер 4 июня; управление его кафедрой принял Лиутберт1.a
bКороль Карл опять с огромным войском вторгся в пределы Бретани, но не достиг того, чего хотел; наконец он заключил мир с [бретонцами]; когда обе стороны обменялись заложниками и клятвами, Эриспоэ пришел к нему и признал над собой его власть. Карл же, одарив его богатыми дарами, разрешил уйти в свое королевство, а сам вернулся во Францию.b
864 г. aКороль Лотарь стал искать повод1 для расторжения брака с Титбергой, которую возненавидел из-за Вальдрады, бывшей его наложницей еще в ту пору, когда он жил в доме отца. По дьявольскому наущению он воспылал к ней сильной страстью. И стал всячески досаждать просьбами о разводе Гунтеру2, архиепископу Кёльнскому, который был тогда архикапелланом, сначала через тайных посланцев, а затем и лично; а чтобы легче добиться его согласия, он обещал жениться на его племяннице, только бы тот своей и прочих епископов властью смог расторгнуть [брак] с Титбергой. Гунтер, будучи легкомыслен и опрометчив в действиях, со всем рвением взялся за дело. Он имел по этому поводу беседу с Титгаудом, архиепископом Трирским; зная его как человека недалекого и малосведущего в канонических правилах, он [привел] ему ряд цитат из обоих Заветов, толкуя их иначе, чем учит церковь, и увлек за собой в яму беспечного мужа, оказав ту услугу, которую слепой оказывает слепому3.
Что еще сказать? Было сделано все, что казалось необходимым для этой затеи. В Меце созвали собор, поставили перед ним королеву, вызванную якобы на основании канонов, ввели свидетелей с письменными [доказательствами], которые предъявили ей тяжкие обвинения, уверяя, будто Титберга сама призналась в том, что осквернила себя преступной связью с родным братом; тут же зачитали установления отцов о кровосмешении и не только отлучили Титбергу от законного супруга, но и вообще запретили ей брачные узы; было определено наказание согласно степени ее вины, и вот, посредством столь гнусных махинаций исполнилось давнее желание короля4.
Вскоре после этого в Ахене состоялся еще один собор5, где [король] подал жалобу, в которой указывалось, что он в отношении известной женщины Титберги был обманут коварными доводами нечестивых людей и даже, - повторил он с особым ударением, - был принужден приговором епископов к разводу; однако, если бы она была достойна брачного ложа и не была запятнана нечестивым кровосмешением, если бы не была всенародно осуждена на основании собственного признания, он согласился бы оставить ее при себе; далее он признался, что невоздержан и без брачных уз не в состоянии переносить юношескую страсть. Когда это было зачитано, [судьи] вынесли следующий окончательный приговор: «Мы признаем ее недостойной и незаконной супругой, не одобренной Богом, которая публично созналась в предъявленном ей обвинении, а именно в кровосмешении; поэтому мы, ради преданнейшего усердия нашего славного государя в почитании Бога и его победоноснейшей защиты королевства, не только не отказываем ему в законном браке, согласно милосердным словам апостола: «Лучше жениться, чем гореть страстью»6, но и прямо запрещаем, наравне с предписаниями канонов, жить в браке с кровосмесительницей». После всего этого Вальдрада стала появляться на людях в окружении многочисленной свиты, и весь королевский двор стал называть ее королевой. Племянница Гунтера была вызвана [к королю], как говорят, изнасилована им и со смехом возвращена дяде. И вот, стараниями братьев Титберги, все это было доведено до сведения папы Николая.a
bВ этом году в Корвею пришла св. Лиутруда.b
865 г. aВ Галлию были отправлены легаты апостольского престола Хагано1 и Родоальд, дабы выяснить - так ли обстоит дело, как о том сообщили верховному понтифику; они же, будучи подкуплены деньгами, больше содействовали несправедливости, чем справедливости. Придя к королю и объявив о причине своего посольства, они получили от него ответ, что он не сделал ничего, кроме того, что велели сделать епископы его королевства на генеральном соборе. Они же дали ему совет отправить к апостольскому престолу тех епископов, которые проводили собор, чтобы они оправдались перед папой устно и письменно. Получив богатые подарки, легаты вернулись в Рим и сообщили епископу то, что видели и слышали, прибавив, что не нашли в королевстве Лотаря ни одного епископа, который бы хорошо разбирался в канонических нормах. Между тем архиепископы Гунтер и Титгауд отправились в Рим с намерением доказать невиновность короля и показать, что сами они вместе с епископами лишь следовали церковным и апостольским указаниям; однако то, что они рассчитывали ввести в заблуждение престол св. Петра, который не в состоянии смутить, а тем более обмануть никакая ересь столь лживым догматом, иначе как глупостью назвать нельзя. Придя к папе Николаю, они подали ему книжицу, в которой содержались акты проведенных ими в городах Меце и Ахене соборов. Когда нотарий зачитал их перед всеми, понтифик спросил - могут ли они подтвердить это словами. Те ответили, что им кажется неуместным отменять словом то, что было скреплено рукой; когда они не отвергли таким образом и не подтвердили свои уверения, им было велено идти на постоялый двор, пока их не призовут. По прошествии нескольких дней их вызвали на собор2, на котором писания их были осуждены и преданы анафеме, а сами они по приговору всех епископов, священников и дьяконов были низложены и лишены всякого церковного достоинства. Покрытые несмываемым позором, они отправились к императору Людовику, брату короля Лотаря, который тогда пребывал в Беневентских краях, громко жалуясь -и устно, и письменно, - что низложены незаконно, что оскорбление нанесено как самому императору, так и всей церкви, ибо не слыхано и не читано, чтобы митрополита когда-либо низлагали без согласия государя или в отсутствие других митрополитов. Обвиняя папу, они добавили к этому также многое другое, что было бы излишним здесь упоминать, надеясь благодаря помощи и заступничеству императора смыть пятно нанесенного бесчестия и добиться восстановления в прежних должностях. Но надежды их оказались напрасными, хоть император и хотел им помочь от всего сердца. Титгауд, смиренно перенеся приговор о своем низложении, не отважился продолжать богослужение по прежнему обыкновению. Гунтер же, преисполненный духом высокомерия, не побоялся удержать отобранную у него должность, мало считаясь с апостольским отлучением. Итак, они вернулись во Францию, покрытые заслуженным позором. И во второй, и в третий раз приходили они к апостольскому престолу ради восстановления в должности, пока наконец не заболели и не умерли в Италии3, как чужеземцы и изгнанники, получив лишь светское причастие.a
