имевшем место в Харькове 15-18 декабря 1943 года. Кстати сказать, это один из двух процессов, о которых советы дают почти стенографические отчеты. Такой же отчет дан и о процессе в Краснодаре, в 1943 г. Однако, и в этих отчетах слово «еврей», «еврейские жертвы» совершенно не упоминаются. Речь идет о собирательном понятии «советские народы».
Несчастные пассажиры «вагонов смерти», как их окрестило коренное население, задыхались от газа минут через десять после того, как отправлялись в путь. Но часто машина действовала плохо, и газ выделялся медленно. Тогда страдания жертв усиливались. Доктор Бекер, заведующий этими сухими гильотинами на колесах, удостоверяет в своих донесениях, что при исправности машин смерть наступала немедленно, жертвы засыпали сразу в спокойном — «мирном» состоянии. Но если машина работала плохо, жертвы долго задыхались. Смерть наступала от удушья, и на лицах погибших были отпечатки страдания. Он ставит себе в заслугу, что послал машины в Берлин для исправления. Однако, и после ремонта надежды Бекера не всегда оправдывались. В этом, по его мнению, была виновата поспешность шоферов, их желание покончить как можно скорее со своей неприятной обязанностью.
Немцы хорошо понимали, что не все евреи большевики, не все участвуют в партизанском движении, не все саботажники и шпионы. Следует отметить характеристику, данную одним из ответственных нацистов, который указал на полнейшую лояльность евреев по отношению к немцам, на их скромность и трудолюбие. Говоря о ненависти евреев к немцам, он назвал ее явлением, которое надо было ожидать; но он все же утверждал, что нет доказательств того, чтобы все еврейство в целом или в его значительной части участвовало в саботаже. Их единственная вина состояла в еврейском происхождении, отличающим их от других «составом крови, особенно приспособленной к восприятию большевистских идей». Такая экспертиза была дана на суде юристом, экономистом и социологом Олендорфом, перед которым была открыта широкая академическая дорога. Этот «особый состав крови» делал их опасными врагами Германии. Когда Олендорфу был задан вопрос, почему убивали детей? Он кратко ответил, что дети были бы свидетелями смерти их родителей. Эта картина глубоко запечатлелась бы в их памяти, и, выросши и вспоминая все пережитое, они не могли бы не стать врагами Германии и не мстить ей. Мы должны думать не только о настоящем, но и о будущем.
Расстрелы продолжались даже при отступлении немцев. В некоторых местностях они даже ускорялись, так как немцы старались скрыть следы преступления и уменьшить число свидетелей. Из немецкой среды раздавались призывы о прекращении излишней жестокости. Так Государственный комиссар оккупированной Восточной России в донесении на имя Розенберга упоминает о случае, когда женщин и детей заперли в амбаре и подожгли его. Он считает такое поведение недостойным тех целей, к которым стремится Германия.
Почти через два года после начала «операции» ударных отрядов (4-го октября 1943 г.) Гиммлер в речи, обращенной к высшему составу СС, высказал уверенность, что «никто из них никогда не будет публично говорить о происшедшем. Все мы — продолжал он — были устрашены возложенной на нас обязанностью, но мы выполним ее вновь, если получим соответствующий приказ».
Ударный отряд А, успешно выполнив свое задание в Прибалтике, перебросился в Белоруссию. Генерал Сталенекер, командующий отрядом, был уверен, что и здесь его ждет сотрудничество местного населения, готового устраивать погромы, как это имело место в Литве и Латвии. Однако, он должен был скоро убедиться в том, что здесь «еврейская проблема» не может быть разрешена одними погромами. Обширность территории, покрытой лесами и болотами, отсутствие удобных дорог, плотность населения, заставляли призадуматься над методами исполнения поставленной задачи. В одном Минске, согласно статистике 1939 года, проживало 1 000 000 евреев. Среди еврейского населения был большой процент квалифицированных рабочих, необходимых для удовлетворения нужд германской армии. Однако, колебания продолжались недолго. В течение первых десяти недель в Минской области было ликвидировано «собственными силами» немцев 55.000 евреев, о чем с удовлетворением сообщил в рапорте по начальству генеральный комиссар Кубэ. Кроме Минска, истребление евреев происходило в Лиде, Слониме, Глебоках, Луцке, Борисове, Вилейке, Барановичах, Ханцевичах, Червине. В последнем городе — сообщается в рапорте — беспокойство и страх наблюдались не только у евреев, но и среди коренного населения. Поэтому трудно предвидеть последствия предпринятых мер истребления евреев. Но, как видно из последующего донесения командира, работа отряда не была приостановлена. Дополнительно сообщается о расстреле еще 1272 евреев, включая «слишком старых и неспособных к работе». Из этого числа только 14 человек были заподозрены в совершении проступков или преступлений. В редких случаях командиры отрядов ссылаются на участие евреев в партизанском движении, на их дерзкое поведение, на необходимость борьбы с эпидемиями, свирепствующими в гетто, или просто на обилие «излишних едоков» при скудости продовольствия.
В Белоруссии орудовали несколько ударных команд. Ударный отряд А в течение четырех дней с 7 по 11 ноября 1941 года расстрелял в Минске 6624 мужчин, женщин, детей; в Витебском гетто были уничтожены в декабре 1941 г. 4.090 евреев. Двух дней — 2 и 3 марта 1942 года — было достаточно для дополнительного убийства 3.412 евреев в Минске и 2.007 в Барановичах.
Отряд В ликвидировал в Минске в середине июля 1941 года 1.051 еврея. Летом 1941 г. в течение пяти месяцев были убиты вблизи Минска и Смоленска 45.467 человек, а в Витебском гетто дополнительно еще 3.000. Многие из руководителей ликвидации евреев все же считали, что она не достигает конечной цели, так как часто тем или иным путем евреям удавалось скрыться от расстрелов. Техническая подготовка расстрелов, по мнению других, требовала большей предусмотрительности. Так один из ежедневных отчетов об операциях отмечает:
«Ничего нельзя было бы возразить против массового уничтожения евреев, если бы техническая подготовка их и метод экзекуций не был сам по себе неудовлетворительным».
Оценка эта относится к румынам, которые оставляли тела убитых не погребенными.
В рапорте от 4 сентября 1941 года сообщалось о расстреле в Минске 733 жителей, причем слово «еврей» было заменено указанием на то, что жертвы представляли собой «самый низкий элемент населения с преобладающей примесью азиатской крови».
Евреев убивали также из соображений общественной гигиены. Так, в местечке Городок было убито в местном гетто 394 еврея, представляющих опасность для распространения эпидемий. Те же основания были выдвинуты для убийства 1.025 евреев в Яновичи, 3.000 в Витебске. И то же имело место и в других городах и местечках с еврейским населением, где антисанитарные условия могли грозить распространением эпидемий.
