Ремесло мастера по металлу и ювелира могло соперничать по важности с текстильной отраслью. В самом начале византийской истории Антиохия считалась центром, где производились лучшие драгоценности и изысканные дорогостоящие предметы из металла, но Константинополь снова быстро забрал у старинного города пальму первенства. Первоначально серебра в столице было так мало, что оно облагалось 10-процентным налогом, от которого золото освобождалось полностью. Серебряные сосуды того времени изготавливались в императорских мастерских для монарха. Хотя небольшое их количество, возможно, продавалось на экспорт, большая часть оставалась во дворце. Иногда его использовали, чтобы подкупить вождей варваров, иногда — чтобы обменять или послать за границу в качестве императорских подарков. Как и императорский шелк, эти сосуды помечались именем или монограммой правящего монарха либо эпарха, отвечающего за их производство. Мастерам, изготовлявшим эти великолепные предметы, доверяли ответственное задание: проверять и ставить печать на серебряных монетах и железных прутьях, которые с 375 года передавались в казну в качестве уплаты налогов.
Хотя ростовщичество строго порицалось, без него невозможно было обойтись, а поэтому и запретить его не могли. Золотых дел мастера работали еще и ростовщиками, но правительство пыталось контролировать процентные ставки ссуд. Хотя средняя ставка колебалась между 4 и 8 процентами, Юстиниан запретил поднимать ее выше 12. Со временем ставка стала зависеть от положения и занятия заемщика. С дворян брали 4,5 процента, с купцов — 8,5, с прочих — 6,5 процента. Обосновавшись в Византии, итальянцы вытеснили греков с этого поприща. Высокоэффективная система взаиморасчетов между городами существовала в Византии за несколько веков до того, как ее узнали в Европе. Вероятно, ее ввели ювелиры, хотя эта заслуга может принадлежать и государственному банку Византии. Он был создан, скорее всего, одновременно с появлением византийских монет. Банк стал единственной организацией, где люди могли покупать и продавать деньги. Если их ловили за этим занятием в другом месте, вся задействованная сумма конфисковалась. Помимо работы с денежным оборотом, банк также собирал пошлины, которыми облагались суда за проход Босфора и Дарданелл, и все таможенные сборы.
С самого начала строгие различия были определены по специализациям ювелиров. Например, не только золотых и серебряных дел мастера работали в разных мастерских, но и люди, производившие золотые гранулы и проволоку, часто использовавшуюся в ювелирном деле, а также те, кто позднее делал золотые перегородки, которые эмальщики заполняли разноцветной пастой, получали отдельные места для труда. Среди серебряных и золотых дел мастеров были такие, кто занимался только регалиями, знаками отличий и эмблемами постов, церемониальными сосудами и блюдами, требуемыми двором и церковью. Некоторые мастера по металлу специализировались по бронзе, другие по меди или свинцу. Величественные медные двери, сделанные для собора Святой Софии в 838 году, в свое время не были уникальными. И бронзовые, и серебряные двери можно было обнаружить в некоторых залах Большого дворца, но двери собора Святой Софии единственные дошли до нас, чтобы свидетельствовать о высоком мастерстве своих изготовителей. Помимо того, мастера по металлу и ювелиры снабжали двор, церковь и государство всеми церемониальными сосудами, которые им были нужны, драгоценностями, украшениями, столовой и кухонной посудой, а также раками, крестами и окладами для Евангелия, конской упряжью, как изысканной и украшенной камнями, так и просто практичной.
Помимо того мастера по металлу, где бы они ни жили — в столице, в провинциальном городе или в деревне, — изготавливали бесчисленные предметы повседневного обихода, особенно ножи и такие инструменты, как мотыга, топор и лопата. Для окон и балконов постоянно были нужны железные решетки, для укрепления дверей и сундуков — железные прутья. Засовы, ключи, замки и огромное количество гвоздей продавались очень хорошо, но более искусные ремесленники также изготавливали разные по размеру светильники из бронзовых или железных обручей. Они подвешивались к потолку в церквях, во дворцах и особняках. На обручах устанавливались масляные лампы с фитилями; с обручей свисали различные украшения: на церковных светильниках — паникадилах — это были кресты, рыбы и птицы.
Мастера по металлу также изготавливали цепи и якоря для растущего флота страны. Самые высококвалифицированные из них делали часовые механизмы, которые вошли в моду в IX веке. Считается, что спрос на них подогрели работы арабских математиков во времена императора Феофила, который имел страсть ко всему арабскому. (Следуя этой своей привязанности, он построил себе зал в персидском стиле, который украшали ниши на восточный манер.) В его правление ювелиры императорских мастерских создали сложные механические устройства, самым искусным из которых был императорский трон.
Чертежи этих механизмов, по крайней мере некоторые из них, делались в Византии, а не в арабском мире — например, начальник императорской мастерской по металлу, родственник патриарха Антония, придумал серебряное деревце, на ветвях которого сидели металлические птички. Это устройство переплавили на серебро, когда оно понадобилось Михаилу III (842–867). Трон датируется X столетием. Он стоял в тронном зале дворца Магнора и в 968 году потряс Лиутпранда, когда по сигналу львы, украшавшие основание трона, начали рычать, птицы — петь, а прочие звери из металла встали на дыбы. Константин VII Багрянородный упоминает литых из золота петухов, коз и овец, из которых, имитируя фонтан, лилась розовая вода. Как мрамор и камень для скульпторов и строителей, большую часть металла для мастеров добывали каторжники в каменоломнях и шахтах (которые принадлежали государству).
Экономическое благополучие Византии напрямую определялось стабильностью и ценностью ее денег. Своей репутацией деньги Византии в основном были обязаны решению Константина I заменить довольно нетвердую серебряную монету страны на золотую, достоинство которой зависело от ее веса. В качестве стандарта он выбрал золотую монету, которую сначала называли латинским словом «солид», а позднее греческим — «номисма». А еще позднее, под влиянием итальянцев, она получила название «визант». Константин повелел, чтобы солид весил 1/72 фунта, то есть 4,48 грамма. Прежде всего крупные сделки рассчитывались либо на базисе в 100 номисм, либо по весу, но, когда вошло в привычку обрезать золотые монеты для частичного платежа по сделкам, монеты стали взвешивать, а не пересчитывать. Это привело к традиции обрезать золотые монеты, чтобы набрать нужную сумму, а не давать сдачу. Сначала Валентиниан I (371–392), а потом Феодосий II (408–450) запретили варварам, торгующим с Византией, рассчитываться за покупку медью, а также приказали использовать только солиды, чтобы платить за специи, которые они импортировали из Индии, и шелка из Китая. В 498 году Анастасий решил выпустить большую бронзовую монету с выдавленной буквой «М» стоимостью 40 нумий, то есть единиц, и монету поменьше с буквой «К», равной 20 единицам, кроме того — с буквой «I» для 10 единиц и «Е» для 5 единиц. Все эти монеты — золотые, серебряные и бронзовые — сохраняли свое достоинство и в пределах Византии, и за границей до VIII века, когда халифы династии Омейядов поставили солид под угрозу, захватив контроль над арабской торговлей. В результате византийцы поняли, что могут импортировать восточные товары только через Анатолию, в то время как арабы продавали их напрямую всему западному миру. Однако византийцам удалось нейтрализовать их, отправив свой флот для блокады Египта и Сирии, используя в качестве баз Мальту, Лампедузу, Сицилию и Тунис. Таким образом, угроза солиду со стороны Омейядов оказалась снята. До IX века монета сохраняла свое достоинство, а при Василии II (976–1025) оно опустилось до 18 карат; в обращении были и легкая, и тяжелая номисмы. В итоге ее стоимость за границей упала; при Константине IX Мономахе (1042–1055) она равнялась всего лишь 12 каратам. Алексей I (1081–1118) счел необходимым произвести переоценку. Он отчеканил несколько партий монет и сумел стабилизировать их стоимость, хотя и на низком уровне. Латиняне продолжали пользоваться номисмой во время оккупации Константинополя, и ее стабильность, таким образом, не была нарушена. Вернувшись в Константинополь, Михаил Палеолог испытывал такую нужду в средствах, особенно в золоте, что изъял все золотые монеты из обращения и переплавил их. Сделал он это якобы для того, чтобы отчеканить новые монеты с изображением Богородицы, защищающей стены Константинополя, но в действительности — чтобы девальвировать их стоимость. Андроник II (1282–1328) привязал солид к гроссо, и с как никогда упрочившимся положением итальянских купцов в Византии греческая монета утратила свое международное значение, уступив его итальянской. Но даже при этом немногие народы — и в древние времена, и сейчас — могут похвастаться валютой, которая сохраняла бы свое изначальное достоинство на протяжении почти тысячи лет.
