Договор предусматривал также, что «русские части не могут принимать никакого участия во внутренних делах страны или в ее внешних недоразумениях, равно как и не могут быть привлекаемы в таких случаях кем бы то ни было»{214}.
Приемлемы были и условия Сербии. Она соглашалась принять войска Врангеля на пограничную службу и обязывалась сама содержать их. Проблема возникла только в связи с наличием многочисленного командного состава, не состоявшего на должностях, то есть не имевшего подчиненных. Поэтому было принято решение числить их унтер-офицерами. На рукав им полагался небольшой погон со знаками отличия последних воинских званий в Русской армии. Сама же форма одежды была установлена такой, как и у сербских военнослужащих{215}.
Эти более-менее сносные условия, предложенные Сербией, сами галлиполийцы объясняли так: «Россия была втянута в мировую войну по вине сербов, спасла их, хотя сама при этом потеряла все, вот поэтому их страна таким образом хочет отблагодарить своих спасителей»{216}.
С помощью видных деятелей российской эмиграции Кутепову удалось решить еще одну задачу. Был организован выезд в Чехию ста человек для учебы в политехникуме. О такой возможности в штабе корпуса узнали случайно, и Кутепов тут же по телеграфу запросил 500 вакансий для галлиполийской молодежи. Вскоре выяснилось, что принять на бесплатное обучение могут только 100 человек. Из числа молодых офицеров, как правило бывших студентов, закончивших в России один-два и более курсов технических высших учебных заведений, отобрали несколько сот кандидатов и после коллоквиумов 100 человек из них отправили в Прагу. Считалось, что России после ее освобождения от власти большевиков потребуется много специалистов именно с техническим, а не гуманитарным образованием.
Провожая будущих студентов, генерал Кутепов напутствовал их: «Помните, вы сыны великой России и вам на чужбине теперь более, чем когда-либо, надо с достоинством нести русское имя и представительство своей нации»{217}. Когда в корпусе решили изготовить отличительный знак «сидельцев» — галлиполийские кресты, — то первую их партию Кутепов приказал отправить в Прагу, как он выразился, «нашим студентам»{218}. Практически все они после приема в Константинополе, устроенного для них самим Врангелем, благополучно прибыли в Чехию, а во время учебы отличались от остальных русских студентов высокой организованностью и сплоченностью.
Армия Врангеля существовала как изолированное от внешнего мира сообщество людей, движимых стремлением выжить и быть востребованными по своему прямому назначению — для боевых действий против Советской России. Эта изолированность приводила к тому, что истинную картину жизни в лагерях из эмигрантов в Европе мало кто знал. Слухов, конечно, ходило много. Немалую роль в формировании мнения об армии Врангеля сыграли статьи, появившиеся в английских и французских газетах. Чаще всего эти публикации описывали личный состав корпуса как разложившихся и опустившихся вконец людей, социально опасных для тех стран, которые захотят приютить «сидельцев» на своей территории. Неудивительно, что многие деятели русской эмиграции на первых порах старались отмежеваться от Врангеля. Способствовало этому, как уже отмечалось, и бытовавшее мнение о монархических настроениях галлиполийцев.
Однако с лета 1921 г. контакты армии с эмиграцией стали расширяться. К тому времени был разгромлен Колчак, надежд на остальные очаги сопротивления войскам Красной армии, на Дальнем Востоке и в Забайкалье, было мало. Оставалась только армия Врангеля — потерпевшая поражение, но не сложившая оружия. Именно тогда наиболее радикальная часть русской эмиграции и стала рассматривать войска Врангеля как важный козырь в единении против Советской России. Конечно, среди тех, кто громко ратовал за поддержку Врангеля, были и авантюристы, желавшие заполучить в западных странах финансовые средства. Однако погоды они не делали, и в целом попытки Врангеля сохранить свою военную организацию находили поддержку в эмигрантских кругах.
Именно в таком ключе следует рассматривать посещения Галлиполи такими видными представителями русской эмиграции, как председатель Русского национального комитета профессор А. Карташов, председатель Главного комитета Всероссийского земского союза А. Хрипунов, бывший военный агент России в Чехии генерал М. Леонтьев. Они разъясняли офицерам и солдатам обстановку в мире, рисовали картины страшного голода среди рабочих и крестьян в России, призывали не падать духом.
Особую роль сыграла поездка в Галлиполи профессора Д. Кузьмина-Караваева. С докладом, подготовленным после ее завершения, он выступил в октябре 1921 г. в Константинополе. Этот доклад — «Правда о Галлиполи» — был затем распространен в Париже, Берлине, Лондоне, Варшаве и других местах проживания российской эмиграции. В нем подводились итоги десятимесячного пребывания армии Врангеля на чужбине, рассказывалось о том, что было сделано по обустройству войск, организации их боевой подготовки и обучению офицерских кадров в военных училищах, об общественной и культурной жизни. Особый интерес представляла часть доклада, где Кузьмин-Караваев обрисовал армейские порядки и состояние дисциплины в войсках: «Галлиполи произвело на меня сильное, яркое впечатление, — писал он. — Я ехал туда в предположении, что увижу остатки бывшей Русской армии, а вернулся в сознании того, что в Галлиполи заложено основание кадра будущей новой русской армии; особое мое внимание остановила на себе та сознательность, которая царит в Галлиполи как последствие проведенной крепкой дисциплины: внешний вид офицеров и солдат 1-го корпуса бодрый, чистый и опрятный; еще более меня поразило нормальное разрешение вопросов о взаимоотношениях офицеров и солдат»{219}.
Вопрос эвакуации войск на Балканы считался решенным, однако она все не начиналась. И вот наконец 4 августа 1921 г., когда войска с Лемноса были практически уже вывезены, приступили к эвакуации первого эшелона кавалерийской дивизии и в Галлиполи. Туда прибыл транспорт № 410. Погрузились на него без суеты, но быстро, так как вещей ни у кого почти не было. Набережную заполнили провожающие, на берегу и на пароходе играла музыка, у всех было праздничное настроение. Около семи вечера транспорт под крики «ура» и звуки Преображенского марша отправился в греческий порт Салоники, откуда его пассажиры уже по железной дороге перебрасывались потом в Сербию.
Через несколько дней транспорт вновь вернулся уже за вторым эшелоном кавалеристов, а 28 августа последняя их часть на пароходе «Кирасунд» покинула Галлиполи. Затем прибыл огромный пароход «Рашид-паша», предназначенный для пехоты. 31 августа этот эшелон убыл в Болгарию, в Варну. На нем отправились штаб пехотной дивизии, сводно-стрелковый полк генерала Дроздовского с конным и артиллерийским дивизионами и инженерной ротой. Части, как того и добивался Врангель, уходили на Балканы с сохранением своих организационных структур и, как правило, с тем оружием, которое удалось сохранить. В связи с начавшейся эвакуацией полковник Томассен направил Кутепову послание:
«…Ввиду отъезда из Галлиполи пятнадцати тысяч русских французское правительство для уменьшения расходов по реквизиции помещений, между прочим, решило полностью эвакуировать город Галлиполи от русских, за исключением госпиталей. Вследствие этого все штабы, школы, управления, склады, мастерские и т. п. должны будут переехать в лагерь и устроиться там в палатках. Помещения, предоставленные в настоящее время для госпиталей, остаются до нового распоряжения по сему предмету в настоящем положении. Я имею честь просить Вас составить по этому поводу детальную программу общей эвакуации города в лагерь Муни-бей-Дере с указанием частей и дней таким образом, чтобы эта операция была выполнена в порядке без задержки». Заканчивалось письмо так: «Эвакуация должна начаться, как только Вам будет возвращена Ваша программа по одобрении ее французским командованием. Она должна быть полностью выполнена к 30 сентября, другими словами, начиная с 1 октября никакое русское учреждение, кроме госпиталей, и ни один отдельный русский не должен оставаться в городе, равно как не должно быть ни одной палатки»{220}.
Это послание могло означать только одно: французское руководство решило воспользоваться тем, что уходит значительная часть самых боеспособных войск, и переселить всех оставшихся из города в палатки, ужесточить условия проживания и тем самым усугубить стремление поскорее покинуть Галлиполи на условиях, диктуемых французами. В ответ на это Кутепов, наоборот, на места эвакуировавшихся тут же перебазировал части и подразделения из полевого лагеря.
