«доверенного царя» —
, которым поручалось выполнение всякого рода
отдельных заданий. Судя по «Инструкции везира», эти доверенные царя или
доверенные
дворца посылались в области по специальному указанию везира и должны были
докладывать ему о выполненных ими поручениях, что, конечно, в
значительной степени
67
ограничивало свободу деятельности правителей областей и полностью
подчиняло их
власти везира. Наконец, в связи с развитием рабовладельческого хозяйства
появляется
особый «совет чиновников» для регистрации и проверки различных
гражданских актов,
носивший название
.61) Этот совет заседал в царском дворце и также подчинялся
везиру юга, как это можно предполагать по «Инструкции везира Рехмира».
[94]
68
Часть II.
Завоевательные походы времени
наибольшей военной мощи Египта
Глава IV.
Походы Тутмоса III
Развитие рабовладельческого хозяйства Египта в период XVIII династии
требовало
постоянной доставки в Египет различных видов сырья, в первую очередь
дерева и медной
руды. В сельское хозяйство и ремесленное производство все больше проникал
рабский
труд. Это приводило к развитию торговли с соседними странами, откуда в
большом
количестве привозились сырье, скот, ремесленные изделия и рабы. Но все
еще
примитивная, в значительной степени меновая торговля не могла обеспечить
сырьем и
рабочей силой растущие потребности рабовладельческого хозяйства, главным
образом
царского и храмового. Гораздо проще казалось захватить богатства соседних
народов
силой оружия. Поэтому торговые экспедиции приобретали характер военно-
грабительских походов и на кораблях, отправленных с товарами в Пунт при
царице
Хатшепсут находились отряды войск. Первые фараоны XVIII династии с
небывалым
размахом возобновили упорную завоевательную политику с целью захвата при
помощи
военной силы Нубии, Палестины, Финикии и Сирии. Продолжая захватнические
походы
своих предшественников, фараон Тутмос I завоевал Нубию вплоть до 3-го
порога и во
главе своего войска прошел победоносным маршем через Палестину, Финикию и
Сирию,
достигнув берегов Евфрата, где им была поставлена победная стэла.
Обогащенная военной добычей, постоянно получавшая от царя в виде награды
за службу
земельные владения и множество рабов, рабовладельческая аристократия, тесно связанная
с высшим жречеством, видела в развитии военной политики залог своего
дальнейшего
обогащения и «процветания». Однако средние свободные слои населения, свободные
ремесленники и крестьяне-общинники, на плечи которых ложилось тяжелое
[97] бремя
войны, не были заинтересованы в бесконечном продолжении походов, которые
сулили
выгоды лишь царю, богатым жрецам, знатным чиновникам и крупным
рабовладельцам.
Эти резкие противоречия между крупными рабовладельцами, аристократами и
жрецами, с
одной стороны, и массами трудового свободного люда, с другой, объясняют
династическую борьбу, происходившую в Египте в течение всего царствования
Хатшепсут. Вряд ли внешняя политика Египта определялась личными
настроениями
какого-либо фараона или какой-либо царицы, как это пытаются показать
буржуазные
историки. Отсутствие крупных войн в царствование Хатшепсут, конечно, объясняется не
тем, что на древнем троне египетских фараонов сидела женщина, которая не
могла лично
командовать египетскими войсками, и не тем, что Хатшепсут «избегала войн, так как она
не могла поставить во главе своей армии своего брата и мужа, враждебно
настроенного
против нее», как это думал Эд. Мейер.1) Очевидно, миролюбивая политика
египетского
государства в царствование Хатшепсут объясняется тем, что Хатшепсут и
группа ее
сторонников, Сенмут, Ханусенеб, Тутии и другие, опирались в своей
политике главным
образом на массы свободного населения, стремившегося к миру. На это
указывают
69
широковещательные призывы царицы к «народу»;2) на это указывает ее
постоянная
борьба с Тутмосом III, которого, несомненно, поддерживало крупное
фиванское
жречество, видевшее в военной политике источник своего обогащения; наконец, на это
указывает и то обстоятельство, что Тутмос I, Тутмос II и Тутмос III, отстаивая общие
классовые интересы крупной рабовладельческой аристократии, в состав
которой входило
высшее фиванское жречество, принуждены были устанавливать временные блоки
и
соправительства для совместной борьбы с представителями средних свободных
слоев
населения, объединившихся вокруг имени Хатшепсут.
Однако правительство царицы Хатшепсут не было в состоянии проводить
систематически
и последовательно эту мирную политику. Оно все еще зависело от
рабовладельческой
аристократии и принуждено было временами идти на уступки, соглашаясь на
соправительство царицы с Тутмосом III или даже временно уступая часть
верховной
власти одному из ближайших родственников Хатшепсут. Поэтому правительство
Хатшепсут, идя на временные уступки военной партии и крупной
рабовладельческой
аристократии, тесно связанной с высшим жречеством, в некоторых случаях: проявляло
показную воинственность либо в широковещательных декларациях, либо тем
или иным
актом внутренней или внешней политики. Так, в надписи на карнакском
обелиске царица
Хатшепсут гордо сообщала о том, что все соседние народы признают
господство [98]
Египта, ибо, по её словам, она безраздельно правит не только и Египте, но
и во всех
соседних странах: «Моя южная граница простирается до Пунта... моя
восточная граница
простирается до болот Азии, и азиаты в моей власти; моя западная граница
простирается
до горы Ману (запада. — В. А. )... Моя слава постоянно живет среди
обитателей песков...
Мирра из Пунта была доставлена мне... Все роскошные чудеса этой страны
были
доставлены в мой дворец за один раз... Мне привезли избранные
продукты ...кедра,
можжевельника и дерева менру... всякое благовонное дерево Божественной
Страны. Я
получила дань из Техену (Ливии. — В. А.), состоящую из слоновой кости и
семисот
клыков, имевшихся там, множества пантерных шкур пяти футов длины, считая
вдоль
спины, и четырех футов ширины».3)
Такое же, несомненно, военное значение имела и экспедиция в Пунт.
Очевидно, эта
экспедиция была предпринята не только для того, чтобы установить
экономические связи
с далекими южными странами и вывезти оттуда богатую добычу, но также и
для того,
чтобы наглядно показать военную мощь Египта, который претендовал на
господство в
Нубии и даже в более далеких, прилегающих к Нубии с юга и востока
странах. С другой
стороны, передача Фиванскому храму Амона части богатств, выведенных из
Пунта, была
несомненным жестом примирения по отношению к крупной рабовладельческой
аристократии, к высшему фиванскому жречеству. Для того чтобы подчеркнуть
военный
характер экспедиции в Пунт, на степах храма в Дейр-эль-Бахри были
несколько раз
изображены отряды воинов, которые сопровождали корабли и должны были
демонстрировать военную мощь Египта в «Божественной Стране».4) Особенно
характерна
в этом отношении надпись, помещенная под одним таким изображением
военного отряда:
«Ликуют все отряды царского корабля, молодые поколения Фив, прекрасные
юноши из
войска всей страны в радости...».5)
Наконец, демонстративно воинственный характер носит памятная надпись
царицы
Хатшепсут, в которой царица торжественно сообщает о постройке крепости на
западном
берегу Нила, около Фив, против современного Карнака.
«Живой Гор, сильная двойниками, Владыка диадем, Уаджит многолетия, Гор, победитель
Омбита, богиня сияния, владычица южных и северных городов, царь Верхнего
и Нижнего
Египта Маат-ка-Ра, сын солнца от плоти его, любимый им Хнемет-Амон-
Хатшепсут.
70
Построила она памятник себе в честь отца своего Амона, владыки тронов
