Конечно, в данном случае мы видим попытку создать «группу княжеств», «подтянутую» к современным границам Белоруссии. Брест, например, тяготел обычно к Волыни, а не к Полоцку. А Смоленск, на всех российских этнографических картах до 1917 г. относящийся к белорусам, тут почему-то не упоминается… Однако просто отметим тенденцию выпасть из «колыбели».
Упомянутые выше «Очерки истории России» российских авторов не особо с этим и спорят: «Так, земля Полоцкая после смерти Изяслава Владимировича [в 1001 г.] фактически вышла из состава Древнерусского государства, превратившись в суверенное княжество. Интересно, что эту территориальную потерю вполне лояльно восприняли и киевский князь и его потомки» (с. 94). И что теперь делать с государством, которое «объединяло восточнославянские земли»? Т. е. Полоцкая земля побывала в составе «колыбели» всего лишь 20 лет, в 980-1001 гг. И все! И когда же мы успели произвести на свет «древнерусскую народность»? Все: белорусы уже не участвуют…
Сюда тоже могли «перенести столицу» Руси
Галицкая и Волынская земли в XII–XIII вв. Источник: «Енциклопедія історії України» (т. 2, К., 2004).
Заметьте, — наступили времена то ли политкорректности, то ли большей «исторической правды». Если советский учебник просто нахально приписывал определенные земли Киевской Руси, то украинская энциклопедия вместо того, чтобы воспользоваться этим «подарком», называет эти территории «землями со значительной частью славянского населения вне государственной территории Руси» (вертикальная штриховка).
Сторонники теории «древнерусской народности» настаивают на значительных миграциях населения «внутри» народности, общности материальной и духовной культуры, языка. Миграции были, но эту самую диалектную карту они не меняли, поскольку мигрировавшие растворялись в той среде, в какую пришли. Иначе южнорусские названия вокруг Москвы (Владимир, Галич, Звенигород, Дорогобуж) давали бы нам сейчас украинский язык посреди России — а ведь этого нет. Население может смешиваться на таких огромных территориях и иметь общую культуру только в современном обществе, но не в средневековье.
А, кстати, сразу уточню: популярное в художественной литературе и исторической публицистике слово «русич» не встречается в документах той эпохи, кроме «Слова о полку Игоревом» (неизвестный автор мог его «изобрести» из поэтических соображений). Так что «русич» — это неологизм (новое слово), не имеющий при том женского рода, — не могли же древние русские быть исключительно мужчинами?
Если была древнерусская народность, то почему Нестор, писавший в начале XII в. после более чем 200 лет власти Рюриковичей над Средним Поднепровьем, сообщает, что поляне — «мужи мудри и смыслени», а вот древляне — вообще народ дикий и ведет себя неприлично. Стоит заметить, что древлянская земля начиналась километров за 50 к западу от Киева, в котором писал Нестор, и если, по мнению летописца, с полянами и древлянами за 200 лет никакой «интеграции» не случилось, то почему это должно было успеть произойти со всем огромным разноплеменным древнерусским пространством? Ведь уже через 130 лет после Нестора пришли монголы и прервали «естественный процесс развития древнерусских земель».
Итак, с общей древнерусской идентичностью, выходящей за пределы элиты, есть большие проблемы. То есть мы о ней почти ничего не знаем, а точнее — никто не может доказать, что она была. В похожих по структуре франкском государстве и империи Карла Великого почему-то тоже не образовалось «древнефранкской народности», и в середине ІХ в. сформировались государственные отдаленные прототипы будущих Франции и Германии — западно- и восточнофранкские королевства с промежутком в виде Лотарингии и Италии. Согласно этой логике немцам нужно было бы во время двух мировых войн просто объяснить французам, голландцам, бельгийцам, итальянцам и швейцарцам, что немцы-де «собирают» древнефранкские земли, которые должны «воссоединиться» (порой и объясняли…). Но эту аргументацию на Нюрнбергском процессе никто не оценил по достоинству.
11. О полумифических «восточных славянах»
Одним из аргументов любителей древнерусской народности является утверждение о том, что Русь объединила «восточных славян», которые, очевидно, определяются по лингвистическим критериям, — поэтому-то славяне и должны были тяготеть жить вместе и ощущать свое единство. Но само понятие «восточные славяне» — результат не лингвистических и не исторических исследований, а определенного политического заказа для нужд российского и советского государств, пытавшихся объяснить невозможность отдельной жизни украинцев, русских и белорусов.
Если уж идти на принцип, то куда в таком случае девать из древнерусской народности ильменских словен — новгородцев и псковичей, — которые по языку были ближе к польским говорам, т. е. к полякам, и тогда их нужно было бы отнести к «западным славянам». И определили это не украинские националисты, а русские лингвисты. Правда, в российских учебниках истории об этом почему-то не пишут — неудобно как-то… Потом уже, после захвата Новгорода и Пскова Московским государством, в результате репрессий и депортаций XV–XVI вв., этот край «обрусел».
Кроме того, если была «восточнославянская народность», то почему тогда не образовалась «западнославянская народность», ведь степень взаимной близости западных славян была такая же, как и восточных. То же можно спросить и о южных.
А теперь — о том, как можно делить славян. Я особо углубляться не буду (поскольку не лингвист), но некоторые принципиальные моменты укажу, опираясь на консультации языковедов.
Делить языки на группы в пределах языковых семей можно, используя разные критерии — фонетические, морфологические, грамматические, лексические. К примеру, то мнение, что русский язык относится к восточнославянским, опирается на его грамматическую близость к украинскому и белорусскому, но лексически (по словарю) русский ближе к болгарскому (южнославянскому). В этом — наследие использования в деловодстве православной (церковнославянской) лексики. Украинский от белорусского отличает практически лишь фонетика (произношение). Есть поэтому и спорные области в Полесье и на Брестчине (Берестейщине). Если брать в качестве критерия использование фрикативного (взрывного) «г», то русский делится на северорусский, где «г» — звонкое, и на южнорусский — где «г» взрывное (как у украинцев). Все эти признаки разделяют славян на множество разных групп, поскольку чего-то «эксклюзивного» в каждом славянском языке, такого, что бы не объединяло его с другим славянским, — крайне мало. Например, украинский язык выделяется среди славянских наличием простого будущего времени (как в латыни — «ходитимемо», «робитимете», «читатиме»).
В славянской семье
Расстояния между лексиконами славянских языков (несовпадения словарей в процентах, дается по А. Шайкевичу, М. Эченике) показывают, насколько искусственно порой разделение на восточных, западных и южных славян. Обращает на себя внимание, например, объем заимствований (или степень близости) в русский язык из «южнославянских». Напомню, что лексический критерий — лишь один из нескольких.
Пояснения: укр — украинский, рос — русский, пол — польский, біл — белорусский, болг — болгарский, ма — македонский, срб — сербский, хр — хорватский, слн — словенский, слц — словацкий, чес — чешский, вл — верхнелужицкий, нл — нижнелужицкий.
Если брать древнерусский книжный язык, освящающий своим единством древнерусскую народность, то в нем мало общего с украинским (хотя писалось на этом языке много среди живых украинских диалектов) и много общего с русским, хотя носители этого книжного языка оказались на территории современной центральной России гораздо позже, чем в Киеве.
Если же судить обо всем комплексно, то сейчас более адекватным и научно корректным представляется разделение на центральнославянскую группу языков и периферийные. К центральным относятся: украинский, белорусский, чешский, словацкий, верхнелужицкий, малопольские (южнопольские) говоры, а к периферийным: велико(северо)польские говоры и русский. У центральной группы — максимальное совпадение многих критериев и общих исторических факторов. Причем, не следует в этом видеть какое-либо предубеждение автора относительно того, кто «главный», а кто «периферия» — речь идет о совершенно других нюансах. Центральные языки — менее архаичные, они больше изменялись за историческое время, а вот «периферия» — она древняя, то есть русское и великопольское произношение получаются старше украинского.
