Архиреи «собора» и сам Петр носили нецензурные клички, которые, наверное, казались соборянам очень забавными.
Мат — один из пережитков язычества, стойко сохранившийся с дохристианских времен. Исходя из его языческого ритуального значения мат всегда строжайше запрещался христианской Церковью. Именно поэтому мат был принят в качестве сакрального и официального языка на соборных заседаниях.
После Никиты Зотова князем-папой стал Иван Бутурлин, жаркий поклонник Бахуса. От него звание перешло провиантскому чиновнику Строгосту, величайшему пьянице своего времени. В последние года царствования Петра звание князя-папы у Строгоста было отобрано и впоследствии не возобновлялось.
Тщетно патриарх не только словесно, но и письменно представлял, просил и даже требовал у царя уничтожения «собора». Петр отвечал, что это вовсе не духовное дело, а что в дела политические патриарху мешаться не должно, и продолжал свою шутку.
Особенно протодьякон Петр любил устраивать шутовские свадьбы. Например, современникам запомнилась свадьба шута Ивана Шанского с сестрой князя Юрия Федоровича Шаховского. Шанский — представитель одной из старейших дворянских фамилий — в 1697–1698 годах ездил вместе с Петром учиться на Запад, был по-настоящему образован и остроумен.
В свадебном поезде были бояре, окольничие, думные и стольники и дьяки в мантиях, в ферязях, в горлатых шапках, также и боярыни. Трудно придумать лучший повод для пародии на феодальные обычаи и вместе с тем возможность унизить ненавистную Петру боярскую спесь. С той поры пошла мода на шутов — представителей старинной знати. В шутах побывали и Балакирев, и Голицын, и даже Нарышкин.
Чуть было не стал шутом князь-кесарь Ромодановский: царь задумал женить его на соборянке. Только смерть спасла Ромодановского от позора.
Путешествие по Европе пробудило в Петре стремление к преобразованиям. Но абсолютным новатором в этом деле царь не был. Частично нововведения, заимствованные на Западе, вводились еще при деде Петра, его отце, старшем брате и сестре Софье. Теперь реформы сделались личным делом Петра, беспримерно насильственным, часто кровавым.
Но первые преобразования имели вполне мирный характер.
В конце 1699 года, последнего в XVII столетии, Петр приказал считать новый год не с осени, 1 сентября, как было раньше, а с 1 января. Тем самым он исключил несовпадение времени России с западными странами.
Но все же на радикальные изменения он не пошел: принял не римское григорианское исчисление, которое никак не могло устроить православных, а довольствовался юлианским, отстававшим на одиннадцать дней от григорианского. Ему мы обязаны красивым новогодним праздником: царь повелел, чтобы 1 января 1700 года все украсили двери своих домов еловыми и можжевеловыми ветками. С тех пор на Руси повелось на Новый год украшать елку. И конечно, был устроен грандиознейший фейерверк.
Староверы обсуждали нововведение: «В Библии говорится, что придет Антихрист и поменяет время. Значит, Антихрист — Петр».
Жару в огонь добавил указ от 4 января 1700 года, по которому «боярам и окольничим, и думным, и ближним людям, и стольникам, и дворянам московским, и дьякам и жильцам, и всех чинов и прочим людям в Москве и в городах носить платья, венгерские кафтаны, верхние — длиною по подвязку, а исподнее — короче верхних, тем же подобием».
В конце лета этот указ был дополнен: «Для славы и красоты государства и воинского управления, всех чинов людям, опричь духовного чина и церковных причетников, извозчиков и пахотных крестьян, платье носить венгерское и немецкое, да и женам и дочерям носить платье венгерское и немецкое, чтобы они были с ними в том же платье равные, а не розные».
Эта новация, как и многие приписываемые Петру, не была абсолютно нова. Уже Федор Алексеевич при своем венчании на царство повелел всем явиться в золотой одежде, а ненарядно одетых — гнать в темный угол между Столовой и Соборной палатами. В дальнейшем он беспрерывно распоряжался, как должны выглядеть придворные, а в 1680 году издал роспись, в какие дни носить при дворе золотую, бархатную или шелковую одежду, причем нарушителей изгоняли с церемоний. Наконец, в октябре 1681 года вместо старинной одежды (ферязей, охабней, однорядок) мужчинам и женщинам велено было носить европейское короткое платье. Этот указ был быстро внедрен, поскольку в старой одежде стрельцы не пускали в Кремль — а кто же хотел удалиться от двора!
В 1702 году состоялось «открытие теремов». Совершенно не уважая женщин и не признавая за ними ни ума, ни души, царь в данном случае выступил как поборник женской эмансипации. Такое благотворное действие оказало на него путешествие в Европу! Он убедился, что государства не пали оттого, что женщинам дарована относительная свобода. Петр приказал, чтобы впредь женщины на различных торжествах и государственных увеселениях находились рядом с мужчинами. Это новшество, поначалу ужаснувшее застенчивых москвитянок, очень скоро стало обыкновением. Было учреждено обязательное обручение за шесть недель до свадьбы с разрешением будущим супругам видеться друг с другом.
В декабре того же года произошло событие, можно сказать, создавшее общественную жизнь, во всяком случае, сделавшее ее более открытой: стала издаваться первая русская газета «Ведомости». Ранее, при первых Романовых, при царском дворе выходили в одном экземпляре рукописные «Куранты», сообщавшие заграничные новости для царя и его приближенных. Петровская газета была рассчитана на более широкий круг читателей. Она сообщала общеобразовательные сведения: «Версаль — деревушка и резиденция короля Франции, в окрестностях Парижа… Лорд — английский боярин» и пр., а также представляла материалы о деятельности царя и правительства: о военных действиях и победах, строительстве новых промышленных предприятий, важнейших событиях международной жизни.
Ради справедливости следует отметить, что москвичи отнюдь не были совершенно темными и убогими. Их грамотность превышала 52 %, среди ремесленников имелись профессиональные книжники (переписывающие рукописи на продажу) и даже печатник «листов» — офортов, в том числе злободневного содержания, на которые был большой спрос. И это при том, что в Москве не было ни одного заведения, дававшего высшее образование.
Петр, душой радевший за просвещение, почему-то не озаботился созданием такого учреждения, как университет, хотя в так почитаемых им европейских странах университетское образование практиковалось со времени раннего Средневековья.
Знаменитая Кунсткамера возникла позже и вовсе не была каким-то научным учреждением. Петр собирал в нее коллекцию живых монстров и природных чудес.
В 1703 году несчастный случай, который, казалось, никак не мог сказаться на дальнейшей судьбе государства Российского, тем не менее изменил его будущее. При переправе через Неву утонул саксонский посланник Кенигсек. Петр велел обыскать вещи погибшего — вдруг в них окажутся секретные документы. И они действительно там оказались, но это были не инструкции Августа Сильного своему поверенному и не переписка вероломного польского короля со шведами. Кенигсек бережно хранил портрет Анны Монс и связку ее любовных писем. Неблагодарная Анна, поднятая Петром на такую высоту и осыпанная его милостями, осмелилась вступить в преступную связь с саксонским дипломатом, хотела стать его женой и уехать из России. Она жаловалась возлюбленному на «неотвязность» царя, рассказывала, как тяготит ее царская любовь. Из писем выяснилось и вовсе ужасное обстоятельство: от Кенигсека Анна имела ребенка!
Нельзя сказать, что Петр хранил верность Анне. Он никогда не ограничивал себя в женщинах. Но тут же забывал о них. Как раз сейчас некая Марта, мариенбургская пленница, последовательно переходившая из рук пьяной солдатни к одному русскому унтер-офицеру, от него к генералу Р. Х. Боуру, затем к генерал-фельдмаршалу Б. П. Шереметеву, отобранная у него Меншиковым, обратила на себя внимание Петра. Некоторое время оба приятеля владели ею совместно.
Но что позволено Юпитеру, запрещено всем другим!
Гнев Петра был ужасен. История умалчивает о подробностях объяснения царя с неверной любовницей. А. Толстой также очень скупо описывает разочарование своего героя и его по-мужски сдержанное страдание из-за предательства любимой женщины. Обида приняла материальное выражение. У Анны были отобраны все имения, ее любимая мыза, осыпанный бриллиантами портрет Петра. Впрочем, другие драгоценности ей оставили.[18]
«Чтобы любить царя, надо иметь царя в голове», — якобы скаламбурил по этому поводу Петр.
Существуют свидетельства того, что Анна родила от Петра сына Якова. В документах записано, что «мать царевича Якова Анна Монс». В дальнейшем он звался Яков Немцов. Известна такая реляция Петра: «Сего Немцова сына Якова отправить в учебу морскому делу в Голландию, пенсион и догляд надлежащий обеспечить»[19]. О каких бы то ни было других благодеяниях Петра по отношению к «царевичу Якову» сведений не имеется. Но их и трудно было ожидать от злопамятного и мстительного царя.
