Гунны соблюдали мир с римлянами не бескорыстно – известно, что на момент смерти Руа в 434 году400империя ежегодно выплачивала им 350 литр (или римских фунтов) золота401. Кроме того, как мы уже упоминали, вероятно, в эти годы им была возвращена Паннония.
В 433 году вождь гуннов Руа, по словам Приска, отправляет к римлянам своего посла Эслу, «обыкновенно служившего ему при распрях с римлянами»402. Это, кстати, свидетельствует о том, что Руа имел постоянные связи с империей (вероятно, с Константинополем) помимо Аэция, который на тот момент представлял Рим. На этот раз поводом для переговоров должны были стать несколько варварских племен, живших по Истру и «прибежавших под защиту римлян». Руа угрожал римлянам «нарушить раньше заключенный мир, если они не выдадут всех перебежавших к ним». Римляне, в свою очередь, решили отправить к гуннам ответное посольство; «быть послами выразили желание Плинта и Дионисий, из коих Плинта был родом скиф, а Дионисий – фракиец; оба они предводительствовали войсками и исправляли у римлян консульскую должность».
Приск не пишет, кто именно из римских императоров вел переговоры с гуннами. Империя в то время еще представляла собой в достаточной мере единое целое, не случайно из двух послов один, Флавий Плинта, был некогда (в 419 году) консулом Востока, а второй, Флавий Дионисий, совсем недавно (в 429 году) – консулом Запада. Но, судя по всему, непосредственным инициатором и руководителем переговоров был все‐таки император Востока. Еще одним послом был назначен Эпиген – видный сановник при дворе Феодосия. Правда, состав посольства утверждался, по словам Приска, «римским сенатом» (‘Ρωμαίων βουλῇ), но это словосочетание можно перевести и как «сенат римлян», что в равной мере может относиться и к сенату Константинополя (таковой существовал, а жителей Восточной империи называли римлянами так же, как и жителей Западной). Да и переговоры состоялись в Верхней Мёзии, примерно посередине между границей Паннонии и Константинополем. Рим в те годы воспринимал гуннов скорее как союзников, на чью военную помощь он мог полагаться. Что же касается Византии, для нее гунны, регулярно разорявшие Фракию, были источником постоянной опасности, и от них следовало откупаться – напомним, что гуннский вождь Роил, по сообщению Феодорита, сравнительно недавно угрожал восточной столице.
Руа не дожил до начала переговоров – он умер, пока утверждался состав римского посольства. Если отождествлять его с Роилом, описанным у Феодорита, то он погиб от удара молнии, когда, разорив Фракию, собирался идти на Константинополь. Впрочем, это отождествление (или же сообщение Феодорита) вызывает большие сомнения еще и потому что, судя по Приску, Руа на тот момент находился с Византией в прекрасных отношениях, получал от нее регулярную дань, а переговоры собирался вести по достаточно незначительному поводу. Кроме того, он отправил к римлянам посла, «угрожая нарушить раньше заключенный мир», – и это свидетельствует, что Фракию он в том году, во всяком случае, не разорял.
Так или иначе, продолжить переговорный процесс пришлось уже наследникам Руа. Ими стали его племянники Бледа (в устаревшей транскрипции Влида) и Аттила403.
Иордан пишет: «Этот самый Аттила был рожден от Мундзука, которому приходились братьями Октар и Роас; как рассказывают, они держали власть до Аттилы, хотя и не над всеми теми землями, которыми владел он. После их смерти Аттила наследовал им в гуннском королевстве вместе с братом Бледою»404. Гуннский вождь Октар (Оптар) действительно известен – напомним, что он, по сообщению Сократа Схоластика, «ночью умер от обжорства», что привело к весьма печальным для гуннов последствиям. Бесславная смерть его относится к 430 году, после чего Руа, судя по всему, правил единолично. Мундзук как правитель хотя бы части гуннов авторитетными источниками упоминается лишь наряду со своими братьями, в то время как Руа и Октар названы вождями «гуннов вообще». Впрочем, обо всех трех братьях сохранилась очень скудная информация, которая не позволяет достоверно выяснить, как именно они делили власть. Существует мнение, что «каждый из братьев управлял своей частью гуннов и покоренных народов»405. Но существует и иная точка зрения. Российский историк (затем эмигрант) Г. В. Вернадский пишет: «К 420 г. сильная гуннская орда обосновалась в степях региона Среднего Дуная. Она состояла из трех улусов, каждый из которых возглавлялся своим собственным ханом. Один из трех ханов Роила (Ругила) рассматривался как главный хан»406.
Приск упоминает и некоего Оэбарсия (Оиварсия) – дядю Аттилы по отцу, который жил и здравствовал в 442 году, находился в ставке Аттилы и пользовался его расположением407. Но нет никаких данных о том, что Оэбарсий когда‐либо участвовал в управлении гуннской державой. Можно предположить, что он был братом Руа и остальных вождей только по отцу, а мать его была женой низшего ранга или наложницей. Неопределенность существует и в вопросе о том, как делили власть Аттила и Бледа. Несмотря на то что Аттила де-факто с самого начала оказался сильнее брата и оказывал несравненно большее влияние на европейскую политику, некоторые хронисты именно Бледу называют наследником Руа. «Гальская хроника 452 года» сообщает под 434 годом: «Умирает царь гуннов Ругила, с которым был утвержден мир. Ему наследует Бледа». Позднее в той же хронике Аттила назван наследником Бледы408. Впрочем, Иордан пишет, что Бледа лишь повелевал «значительной частью гуннов»409.
Представляется наиболее вероятным, что каждый из наследников должен был властвовать над своей частью гуннского народа, но что Бледа был старшим братом и ему надлежало главенствовать среди них двоих. Впрочем, это у него не получилось. Отметим, что Приск, предваривший рассказ о своем путешествии к гуннам кратким очерком их истории с 433 года, возможно, вообще не рассматривал Бледу как наследника Руа. В тексте Приска (в переводе Дестуниса) мы читаем: «Когда Руа умер, а царство Уннское перешло к Аттиле, то Римский Сенат…»410Некоторые исследователи восстанавливают в этой фразе после слов «к Аттиле» слова «и Бледе» – в более позднем переводе Латышева Бледа уже появляется рядом с Аттилой в качестве наследника411. Но нельзя с уверенностью утверждать, что Приск согласился бы с такой редакцией.
После смерти Руа412имперские (вероятно, константинопольские) послы встретились с представителями гуннов в городе Марге на Истре413. Кто участвовал в этих переговорах со стороны гуннов (которых он обычно называет «скифами»), Приск не сообщает. Он пишет:
«…Сюда собрались и царские скифы. Они устроили съезд вне города, сидя на конях, так как у варваров не было в обычае вести совещания спешившись; поэтому и римские послы, заботясь о своем достоинстве, явились к скифам с соблюдением этого же обычая, чтобы не пришлось беседовать одним на конях, а другим пешими».
Впрочем, как бы ни заботились римляне о соблюдении достоинства, заключенный ими договор был в достаточной мере унизителен. Начало его в рукописи утрачено, но и конец вполне показателен: «…римляне не только на будущее время не будут принимать прибегающих из скифской земли, но выдают и перебежавших уже вместе с римскими военнопленными, прибывшими в свою страну без выкупа, если не будет дано по восьми золотых за каждого беглеца приобретшим их во время войны; римляне обязуются не вступать в союз с варварским народом, поднимающим войну против уннов; ярмарки должны быть равноправны и безопасны для римлян и для уннов; договор должен соблюдаться и оставаться в силе, с тем чтобы со стороны римлян ежегодно уплачивалось по семисот литр414 золота царским скифам (а раньше сумма дани равнялась тремстам пятидесяти литрам)».
Таким образом, римляне обязались вернуть гуннам не только иноземных перебежчиков, но и своих соотечественников – римлян, которые бежали из гуннского плена. Договоренность эта была выполнена, причем некоторые из выданных (впрочем, не римляне) были распяты гуннами «в наказание за бегство».
Приск сообщает, что «по заключении мира с римлянами Аттила и Бледа обратились к покорению народов, [обитавших] в Скифии, и вступили в войну с соросгами»415. Это – последнее (и единственное) в рукописи Приска место, где Бледа упомянут в качестве полководца и вождя416.
Поскольку о Бледе речь в настоящей книге идти уже почти не будет, обрисуем в нескольких словах этого гуннского правителя и расскажем то немногое, что известно о его личности. Известно же – как это ни постыдно для вождя – единственное: подробности взаимоотношений Бледы и его шута, карлика Зеркона.
