Позже стали просачиваться слухи, что бывшее руководство «РВ» якобы было причастно к какой-то сделке с крупной суммой валюты, помещенной в один из коммерческих банков. Банк прогорел, валюту лишь частично успели спасти, а генерала вышвырнули из директорского кресла.
Проверка для маршала могла плохо закончиться: ему звонили и предупреждали, что пуля для него уже отлита… Шапошников не скрывал, что проверка «Росвооружения» действительно проводилась «при активной поддержке Александра Коржакова». В то время генштабовская разведка в Кремле получала сведения, что Коржаков активно стремится навести порядок в оружейном бизнесе России и перекрывает дыхалку многим из тех, кто уже, наверное, потерял счет зарубежным банкам, где размещал валюту, «наваренную» на левой торговле оружием. Наши «специсточники» сообщали из-за рубежа, что там всплыла копия письма Коржакова Ельцину, в котором Александр Васильевич уведомлял Бориса Николаевича о многих фактах оружейного бизнеса, от которого за версту разило криминалом…
Проверка «Росвооружения» закончилась тихим забытьем ее результатов. Да и сам Коржаков стал проявлять странную заинтересованность в том, чтобы угас шум вокруг компании. Правда, это можно было понять: больше шума — меньше контрактов, выгодных для России. Главное было сделано: Самойлов снят. Друг Котелкин на его место усажен.
Маршал сделал дело. Маршал мог уходить…
…За Шапошниковым прочно закрепился имидж сторонника Ельцина. Несмотря на все перипетии и даже некоторые обиды на президента, маршал по-прежнему оставался членом его команды. Это еще раз показали и октябрьские события 1993 года.
На приглашение Руцкого приехать в Белый дом ответил категорическим отказом. Но когда из Кремля позвонил Бурбулис и стал упрашивать его приехать, с готовностью сказал:
— Высылайте немедленно автомобиль!
И тут он сделал свой выбор… Под этот выбор подводил и всю систему своих зачастую путаных обоснований. Оценивая причины октябрьской трагедии, Шапошников говорил:
— Главное заключается в том, чтобы наши политические лидеры не доводили обстановку до той точки кипения, когда в целях ее охлаждения требуется вмешательство армии… Я глубоко убежден, что Вооруженные Силы не должны применяться для разрешения внутриполитических конфликтов…
Кажется, все ясно: «политики не должны доводить», «армия не должна применяться». Но по такой логике в число осуждаемых маршалом попадает и Ельцин как главный политик. Евгений Иванович признавал, что в трагедии виноваты обе ветви власти. Но словно забыв об этом, Шапошников делает неуклюжий финт:
— Когда есть силы, способные дестабилизировать обстановку, то… кто же, как не армия, должен прекратить разгул…
А Ведь в числе сил, добросовестно дестабилизировавших обстановку в России с весны 93-го, Ельцин был на первых ролях…
— Логика маршала иногда напоминала мне типичную логику идеологического наперсточника: армию применять нельзя, но если очень хочется, то можно…
Он как-то нехотя признавал: «Все происшедшее в нашей стране в течение этих двух дней — это, мягко говоря, потери на пути нашего движения к истинной демократии…»
И справедливо возмущался:
— Почему наш бедный солдат, обездоленный офицер, замороченный генерал должны расплачиваться за ошибки и амбиции политиков?.. Нет, такой «расклад» должен быть полностью исключен…
Он открыто признал, что главной ошибкой военного руководства в последние годы считал молчаливое согласие с втягиванием армии во всякого рода конфликты внутри страны. И без того состояние армии вызывало критику, говорил маршал, — а здесь еще и полицейские функции. В том, чтобы не допустить этого, он видел одну из важнейших задач Минобороны…
Но в октябре 1993-го он уже думал по-другому. Тогда Россия не слышала его протеста против втягивания армии в опасный внутренний конфликт. Он — большой мастер умолчаний.
Однажды маршал рассуждал над причинами развала СССР и утверждал: как только субъекты СССР заговорили о своем суверенитете, руководство Союза начало искать пути прекращения таких тенденций. Но делалось это с большим опозданием, с недостаточной решительностью и негодными методами…
Все верно. Но маршал явно сознательно опускает принципиальный момент: а как эту проблему пыталось решить руководство России?
Плохой вопрос, и потому его лучше не задавать. Ведь кто-то очень знакомый сказал: «Берите суверенитета столько, сколько проглотите.
Сам же Шапошников по этому поводу говорил:
«…Некоторым руководителям автономий эта идея понравилась, и они стали подыгрывать политиканам из центра».
Главным политиканом был Ельцин.
Но… замнем для ясности.
ЧЕЧНЯ
…Когда российские войска, понеся огромные потери, с превеликим трудом захватили зимой 1995 года Грозный, в Москве задумались: откуда у Дудаева такая мощная армия? Где и как чеченцы добыли такие горы оружия?
Несколько раз в связи с этим называли маршала Е. Шапошникова. Будучи министром обороны СССР, а затем и Главкомом Объединенных Вооруженных Сил СНГ он якобы не уберег оружие и передал его Дудаеву.
8 января 1995 года Шапошников решил объясниться с народом. Он дал интервью программе «Вести», в котором утверждал, что окончательную точку в передаче оружия дудаевским формированиям поставил Грачев. При этом сослался на шифровку министра обороны России от 28 мая 1992 года на имя командующего войсками Северо-Кавказского военного округа (к тому времени Грачев уже вторую неделю находился в должности главы военного ведомства и, следовательно, тоже нес ответственность за сохранность оружейных арсеналов российских частей в Чечне).
Вот этот документ:
Командующему войсками СКВО (лично)
Разрешаю передать Чеченской республике из наличия 173 гв. ОУЦ боевую технику, вооружение, имущество и запасы материальных средств в размерах:
— боевую технику и вооружение — 50 %
— боеприпасы — 2 бк
— инженерные боеприпасы — 1–2 %
Автомобильную, специальную технику, имущество и запасы материальных средств реализовать по остаточной стоимости на месте.
П. Грачев.
28.5.92 года.
Вскоре после выступления Шапошникова в «Вестях» и обнародования шифровки Грачева в Генеральном штабе в срочном порядке из архивных папок не без ведома НГШ генерала Михаила Колесникова изымаются все документы, имеющие прямое или косвенное отношение к проблеме передачи российского оружия Чечне.
На квартире Шапошникова отключается правительственный телефон, а Центр общественных связей Федеральной службы контрразведки распространяет удивившее многих генштабистов заявление о том, что сейчас вопрос об оружии не является важным и первоочередным.
Почему ведомство Степашина заняло именно такую позицию — объяснить, думаю, не сложно. Из-за разрушительных последствий частых реформ органы ФСК тогда «сдали» и не сумели предоставить властям полные данные о количестве оружия у дудаевской армии накануне ввода войск в Чечню и опирались во многом на неточную информацию нашей военной разведки (и ФСК, и наши разведорганы в некоторых документах, например, называли одинаковое количество танков у Дудаева — 42. А в мае 1995 года оказалось, что их почти 130).
Степашинская ФСК не была заинтересована в раскручивании проблемы передачи оружия Дудаеву, поскольку и на ней лежал большой грех — «уплывшие» к чеченцам стволы и боевая техника.
Такой промах тоже был одной из причин огромных жертв со стороны федеральных сил. К тому же позже выяснилось, что дудаевцам досталось не 50, а почти 95 процентов вооружений и техники. И ФСК, и МО были повязаны понятным «корпоративным интересом» и дружным фронтом выступали против Шапошникова.
18 января 1995 года в газете «Красная звезда» появилось заявление Минобороны, в котором признавалось наличие шифровки Грачева командующему СКВО от 28 мая 1992 года, но в то же время особо подчеркивалось, что то была вынужденная мера, вызванная бездействием союзного, а затем российского правительства и лично бывшего министра обороны СССР, а в последующем — Главнокомандующего Объединенными Вооруженными Силами СНГ.
Шапошников этот упрек не принял. В своих заявлениях в прессе он подчеркивал, что генерал Грачев был не только первым заместителем министра обороны СССР, но и председателем Государственного комитета Российской Федерации по обороне. Следовательно, он имел ранг члена правительства и именно поэтому и вел переговоры с чеченской стороной об оружии (Грачев выезжал в Чечню в декабре 1991-го и феврале 1992-го).
Еще в декабре 1991-го, после того как Грачев побывал в Чечне в ранге первого заместителя министра обороны СССР и доложил о положении дел, маршал отправил в войска директиву следующего содержания:
