Четвертого мая прибыл почтовый посыльный из Кашгара и привез письма Хедину. Ему писали Николай II, Оскар II, семья, Норденшёльд, Петровский, Скотт-Келти, Эммануэль Нобель. В свою очередь Свен отправил письмо лорду Керзону, вице-королю Индии, с просьбой об открытом кредите в Ладаке, куда он намеревался попасть после перехода через Тибет. Свен уже ощущал нехватку денег, но рассчитывал с легкостью удовлетворить своих кредиторов позже, когда потекут рекой гонорары за книги о его приключениях.
Письма Керзону и королю Оскару с просьбой наградить Ислам-бая еще одной золотой медалью он отправил с Исламбаем в Кашгар. Ислам-бай плакал, расставаясь со своим господином. Хедин был сдержан. Он записал в дневнике: «С отъездом Ислам-бая я буду чувствовать пустоту и вместе с тем и облегчение. Он совершенно не сочетается с казаками, не далее как вчера вечером они опять сцепились, и мне пришлось их мирить».
Хедин ждал возвращения Шагдура и Чердона. Они приехали 14 мая, привезли все необходимое, а заодно и настоящего монгольского ламу по имени Гелинг в красном халате с желтым кушаком и в китайской шапке. Он бывал прежде в Лхасе и говорил по-тибетски.
Шагдур соврал ламе, что предстоит повести трех бурятов в Лхасу. То, что одним из бурятов будет переодетый Свен Хедин, лама, разумеется, не знал.
Кроме Шагдура и Чердона со Свеном отправились Ёрдек и торговец из Карашара. То, что оба рассказали Хедину, не самым лучшим образом характеризовало Исламбая. Ёрдека Ислам-бай грозился убить, а торговец поведал, что он одолжил Ислам-баю крупную сумму денег, а когда попросил вернуть долг, тот отказался платить. Оказалось, что человек, которому Хедин безгранично доверял пять лет, не только регулярно присваивал деньги Свена, но и постоянно обманывал людей, с которыми имел дело как караванщик. Прежде, когда Ислам-бай был рядом, никто не отваживался сказать Хедину правду о нем.
Хедин ни разу не заподозрил Ислам-бая. Он постоянно награждал своего, как он думал, верного слугу за экономию денег и ему же он доверил сопровождать бесценный груз — результаты своих исследований — в Кашгар. Но, как бы то ни было, неприятную правду пришлось признать.
Хедин, не откладывая, написал письмо Петровскому, в котором рассказал о проступках Ислам-бая. Он попросил консула задержать Ислам-бая, когда тот приедет в Кашгар, и посадить в тюрьму. Свен послал письмо с почтовым курьером, который, как он надеялся, опередит обманщика. По мнению казаков, Ислам-баю, который был русским подданным, светила Сибирь. Но эта перспектива ничуть не поколебала решимость Хедина предать дело огласке. Как обычно, он находил в плохом и хорошее:
— Чем бы ни закончилась история с этим пройдохой, это будет отличная глава для моей книги.
Через три дня после возвращения Шагдура и Чердона, 17 мая 1901 года, он отправился в дорогу. Незадолго до отъезда у них появился еще один спутник — Молла-шах. Несколько лет назад он уже ездил через Тибет в Ладак вместе с Литлдейлом. Хедин с удовольствием принял опытного спутника.
Тибет, лагерь XLIV,
27 июля 1901 года
Хедин надел бордовый монгольский халат, натянул монгольские сапоги грубой кожи, водрузил на голову желтую китайскую шапку с наушниками, повесил на шею четки в сто восемь бусин и медную ладанку с изображением Будды, потом затянул пояс с ножом, палочками для еды, огнивом и трубкой — предметом, без которого ни один настоящий монгол не выходит из дома. Экипировку завершили монгольские очки с синими стеклами.
Хедин, переодетый в монгольского пилигрима, при попытке достичь Лхасы. 1901 год.
С этого момента он превратился в бурятского монгола-паломника. Гелинг-лама предупредил о тибетских жандармах, которые патрулируют дороги в одном дне пути от священного города. Хедин доверял ламе, он действительно знал Лхасу и дороги к ней. Каждый вечер Гелинг-лама помогал Свену освежить монгольский, который он успел позабыть за пять лет.
Когда Хедин рассказал ламе о своих планах переодетым пробраться в Лхасу, тот забеспокоился.
— Даже если вас раскроют, вам это ничем особенно не грозит, а вот мне, наверное, голову отрубят как предателю. Кроме того, я не могу обманывать, — сказал Гелинг и попросил разрешения оставить караван.
Хедин, конечно, возражал. Ему был нужен переводчик, говорящий на тибетском; кроме того, он опасался того, что Гелинг-лама расскажет о его планах другим паломникам. Свен попросил ламу проехать вместе с ними хотя бы часть пути. Впоследствии, впрочем, он уговорил ламу не покидать их.
Они были в дороге уже два месяца и прошли за это время девятьсот пятьдесят километров. Дорога была на редкость трудной: глубокие ущелья, широкие реки, перевал высотой в 5500 метров. На пути им попадались бездонные пропасти, скользкая глина, зыбучие пески. Корма для животных почти не было. Погода тоже не радовала: в течение одного дня проливной дождь мог смениться градом, град — снегом, а потом на синем хрустальном небе появлялось солнце. Температура по ночам иногда падала до минус десяти, несмотря на летнее время.
Заполняя очередные белые пятна, только за первый месяц пути Хедин начертил пятьдесят карт. Он старательно избегал пути, пройденного Литлдейлом шесть лет назад и принцем Анри Орлеанским десятью годами ранее.
Двадцать четвертого июля они разбили лагерь-сорок четвертый после отъезда из Чакалыка. Высота была 5146 метров.
С научной точки зрения задуманная Хедином поездка в Лхасу не представляла ни малейшего интереса. Город был детально описан, здесь было полно китайцев, потому что Тибет был частью Китайской империи, и индийцев, шпионивших в пользу Британии. В Лхасу рвался не Хедин-исследователь, доктор, а Хедин-авантюрист, тешащий свое тщеславие. Он хотел быть первым европейцем в Лхасе с 1847 года, после французских миссионеров Хука и Габе, которые провели там два месяца, прежде чем их раскрыли. В общем, Хедин хотел собрать яркий материал для своей книги.
Двадцать седьмого июля он попрощался с большинством своих спутников, которым предстояло дожидаться в лагере ушедших в Лхасу. Расставание получилось не очень веселым: все помнили об убитом на Тибете французе Дютрейле де Рине.
— Если мы не вернемся сюда в течение двух с половиной месяцев, сворачивайте лагерь и возвращайтесь в Кашгар, — сказал Хедин.
Он сел на белую лошадь и вместе с Шагдуром, Гелинг-ламой, двумя собаками и Ёрдеком, который должен был сопровождать их еще на протяжении нескольких дней, отправился на юг. Багаж был нагружен на пять мулов. Во внутреннем кармане монгольского халата у Хедина были анероид, компас, часы, записная книжка и маршрутная карта. Любой из этих предметов мог раскрыть его инкогнито.
Двое суток спустя они подъехали к двум озерам и разбили лагерь на узком перешейке между ними. Разожгли костер. Шагдур достал ножницы и остриг Хедина, потом Ёрдек намылил и обрил ему начисто голову. Дивясь своему гладкому, как бильярдный шар, черепу, Хедин собственноручно избавился от усов. Довершил превращение Гелинг-лама: он втер в шею, лицо и голову Хедина жир с какой-то гадостью, и лицо Свена приобрело коричневый цвет.
Пока три стилиста-самоучки трудились над его преображением, началась буря. Хедин, Шагдур и лама заползли в палатку, Ёрдек караулил. Около полуночи он просунул внутрь голову и прошептал:
— Кто-то едет.
Все моментально схватили оружие: две винтовки и один револьвер. Буря резвилась вовсю, луны почти не было видно за облаками. Выбравшись из палатки, они заметили силуэты трех всадников, гнавших перед собой двух лошадей.
Буря сыграла ворью на руку. Даже собаки ничего не услышали. Оказалось, что угнали лошадей Хедина и Шагдура. Хедин скрипел зубами от злости, его первым порывом было нагнать воров, но он взял себя в руки. Эта троица могла быть лишь частью большой банды.
Итак, у них осталось две лошади на троих. Лама ехал на муле. Ёрдеку, который должен был возвращаться в базовый лагерь, предстояла прогулка в семьдесят километров на своих двоих. Он трясся от страха, предвкушая ужасы обратного пути. Хедин передал с ним записку Сиркину, чтобы тот усилил охрану лагеря.
На следующую ночь их опять навестили неизвестные верховые, но они были в полной готовности. Всадники исчезли в темноте, как только поняли, что их обнаружили. Поливал дождь, время от времени гремел гром.
Через несколько дождливых дней они вышли к воде. Можно было подумать, что это озеро, но на самом деле — река Сачу-Цзангпо. Из-за непрестанных дождей она разлилась настолько широко, что противоположного берега не было видно. Желто-серые бурные массы воды с ревом неслись на юго-запад. Хедин медлил, обдумывая, как преодолеть очередное препятствие, и тут плавающий как топор Гелинг-лама решительно въехал в поток, ведя за собой на уздечке мулов с поклажей.
