Целью поездки, которая включала полуторасуточное плавание на корабле через Каспийское море, был город Андижан в Ферганской долине. Из Красноводска на восточном берегу Каспийского моря, благодаря русскому военному министру генералу Куропаткину, Хедин ехал в собственном салон-вагоне.
Вагон был шикарно оборудован, в нем имелись душ и ванная; его прицепили последним, так что Хедин мог делать остановки по своему выбору. Если он хотел задержаться у какой-нибудь станции, ему надо было только сказать. Никаких проблем с багажом или поисками комнаты в гостинице. Свен не вылезал из душа, потому что температура днем поднималась выше сорока градусов.
Четырнадцатого июля поезд остановился на андижанском вокзале. На перроне Хедина встречал проверенный спутник Ислам-бай. На его груди сверкала золотая медаль, награда короля Оскара, — знак признания заслуг перед Швецией, точнее, Хедином во время предыдущей экспедиции.
Свен открыл окно и крикнул Ислам-баю, чтобы тот заходил в вагон. Они проговорили несколько часов, вспоминая то, через что им пришлось пройти.
После предыдущей экспедиции Ислам-бай получил прибыльную должность сборщика налогов. Но он был готов оставить ее на несколько лет и ехать вместе с Хедином.
От раздражения и усталости, которые Ислам-бай вызывал у Хедина в конце поездки два года назад, не осталось и следа. Свен восторженно описывал своего слугу: «Он уверен в себе, силен, загорелый как темная медь, спокоен, послушен и готов к любым неожиданностям».
Хедин застрял в Андижане на две недели, у него опять воспалились глаза, а кроме того, случилось сильное расстройство желудка — сочетание на редкость дискомфортное. Свен жил в доме русского офицера, с которым познакомился во время предыдущей поездки. Ислам-бай тем временем готовился к отъезду. Он закупал провизию, организовывал караван, так что недомогание Хедина делу не помешало.
Они отправились в путь 31 июля и через три недели приехали в Кашгар. Там, по своему обыкновению, Свен остановился в доме консула Петровского. Несколько недель ушло на подготовку к дальнейшему пути. Хедин и Исламбай покупали верблюдов, нанимали людей, докупали провиант и оснащение, обменивали русские рубли на китайское серебро.
Трансакцию провел местный меняла, превративший 11 500 рублей в 161 серебряный слиток, общим весом в 300 килограммов. Петровский выделил двух казаков для охраны, а китайский мандарин в Кашгаре — двух полицейских.
Хедин хотел осуществить идею Петровского и спуститься по реке Тарим до озера Лобнор. Он надеялся подтвердить свою теорию блуждающих озер. Затем он собирался ехать в Лхасу к далай-ламе, а оттуда направить стопы к истокам реки Инд в юго-западной части Тибета. Завершить путешествие он намеревался в Индии.
В Кашгаре Свен получил письмо от сестры Альмы, в котором сообщалось, что Милле, «бедная девочка», вышла замуж.
Пятого сентября все было готово к отъезду. Хедин попрощался с друзьями и знакомыми: консулом Петровским, британским консулом Маккартни, миссионером Хёгбергом, о котором Хедин отзывался еще хуже, чем прежде, китайским мандарином, возглавлявшим местную администрацию, и всеми прочими. Длинный караван тронулся в путь.
Лайлык,
17 сентября 1899 года
Хедин устроил верфь на западном берегу реки Яркенд у деревни Лайлык. В нескольких километрах к востоку находилась деревня Меркит. Четыре с половиной года назад Свен начал оттуда свой беспримерный марш через пустыню Такла-Макан, принесший ему мировую известность.
Хедин на реке Тарим. 1899 год.
Хедин купил паром, который использовали для переправы людей и животных через реку. Это была деревянная конструкция одиннадцати с половиной метров в длину и два с половиной метра в ширину. Паром выволокли на берег и начали переделывать. В носовой части сделали настил и поставили на него палатку. За палаткой установили квадратную кабинку-фотолабораторию, за которой сложили багаж. На задней палубе построили помещение для команды и устроили очаг. Пол палатки Свена был застелен ковром, обстановку составляли кровать и сундуки. Они же выполняли роль рабочего стола и стула. За работами следили казаки Чернов и Сиркин.
Вечером накануне отплытия Хедин устроил праздник, чтобы поблагодарить всех, кто принимал участие в строительстве. На ветках деревьев повесили китайские фонарики, слух собравшихся услаждал граммофон Хедина. Подавались рисовый пудинг, баранина, чай и фрукты.
Семнадцатого сентября Свен приказал отдать швартовы, и его флотилия неторопливо заскользила вниз по течению реки на северо-восток. Одновременно караван лошадей и верблюдов с основной частью багажа и припасов двинулся к оговоренному месту встречи у озера Лобнор. Каравану предстоял путь в тысяча пятьсот километров.
Караван вели Сиркин и Чернов. С Хедином плыли Исламбай и Кадер, нанятый за умение писать на восточнотуркестанском (сейчас этот тюркский язык называется уйгурским[17]).
Матросскую часть экипажа составили трое местных жителей. Один орудовал шестом на носу, два других — на корме. Кроме того, имелось вспомогательное плавсредство, нагруженное живыми овцами и курами и всякими припасами; оно плыло на привязи в кильватере хединского флагмана. Управлял им местный житель по имени Хан.
Как обычно, Хедина сопровождали собаки. Он назвал их Довлетом и Джолдашем. Псарня впоследствии пополнилась еще одним барбосом-Хамрой, потом уменьшилась: Довлет, любимец Свена, внезапно заболел и умер.
Флотилия скользила по реке. Свен сидел за своим импровизированным письменным столом и делал зарисовки. Под рукой лежали компас, бинокль, фотокамера, хронометр, ручка и картографический планшет. Хедин накладывал на карту реку и окрестности: излучина за излучиной, приток за притоком.
По вечерам Хедин читал. Он взял с собой порядочную библиотеку: в ней были и книги Сельмы Лагерлёф, которую он очень любил, и «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоу, и трехтомный труд по климатологии, и книга о буддизме…
Плавание продолжалось почти два с половиной месяца. Хедин скользил по глади Тарима мимо тополиных лесов, оазисов и песчаных барханов. Раньше ему никогда не доводилось путешествовать с такими удобствами.
Седьмого декабря 1899 года они благополучно пристали к берегу у места под названием Янги-Чоль, где их ждал караван. Река начала замерзать, и оставшееся до Лобнора расстояние по воде можно было проплыть уже только весной. Паром загнали в небольшую бухточку, и он намертво вмерз в лед.
Через две недели Хедин направился на юго-запад через восточную часть Такла-Макан в новую рискованную экспедицию по пустыне. Он надеялся найти забытые города. Чтобы груза было как можно меньше, он решил не брать с собой палатку и спать под открытым небом. Температура ночью падала до минус тридцати. Запасы воды представляли собой здоровенный блок льда, который тащили за собой на буксире. Никаких городов на этот раз Хедин не нашел и через два месяца вернулся в штаб-квартиру у Янги-Чоль. Это было в конце февраля 1900 года.
Пока Хедин искал затерянные города, в его штаб-квартиру прибыли два казака, обещанные царем. Их звали Шагдур и Чердон. По национальности они были монгольскими бурятами. Оба были в темно-серых мундирах, при саблях, в черных каракулевых папахах и начищенных до зеркального блеска сапогах. Из Читы, где они жили, казаки добрались до Янги-Чоль за четыре с половиной месяца.
Пятого марта Хедин отправился в очередной поход по пустыне. Объектом его исследования стала пустыня Лоб, простирающаяся к востоку от реки Тарим и соединяющая Такла-Макан с пустыней Гоби.
Хедин собирался следовать на восток сухим руслом реки Конче-дарья, положить местность на карту и выяснить, куда река впадает. Эта река была найдена несколькими годами ранее русским ученым Петром Козловым, но не исследована. Помимо картографирования, целью Хедина было найти причины изменения положения озера Лобнор.
Само по себе путешествие обещало быть очень интересным, но результат оказался еще более примечательным. Хедин стоял на пороге фантастического открытия, бесценной археологической находки, переворота в исследованиях Великого шелкового пути.
Пустыня Лоб,
29 марта 1900 года
Небольшой караван Хедина вышел из оазиса Алтимишбулак 27 марта и направился на юг через пустыню Лоб к озеру Лобнор/Каракошун. Следующий день стал днем триумфа. Свен заметил осыпь с ракушками и торчавшие из иссохшей глинистой почвы остатки тростника. Он буквально наткнулся на то, что искал. Вот оно, доказательство — под копытами верблюдов. Они стояли на дне высохшего озера.
Старые китайские карты, обозначавшие озеро значительно севернее нынешнего Лобнора, были верны. Древние китайские картографы, он сам и Рихтгофен — правы. Пржевальский и Козлов — ошибались. Своей находкой Хедин поставил точку в их научном споре.
