Kuklick 2007 — New History of Anthropology / Ed. H. Kuklick. L.: Blackwell, 2007.
Plotkin, Howe 1985 — Plotkin V, HoweJ.E. The Unknown Tradition: Continuity and Innovation in the Soviet Ethnography // Dialectical Anthropology. 1985. Vol. 9. № 2.
Silverman 1981 — Silverman S. Totems and Teachers: Perspectives on the History of Anthropology. N.Y.: Columbia University Press, 1981.
Stocking 1992 — Stocking G. W., Jr. The Ethnographer’s Magic and Other Essays in the History of Anthropology. Madison: University of Wisconsin Press, 1992.
Томас Хилланд Эриксен (Eriksen) — профессор социальной антропологии Университета Осло. Среди текущих научных интересов: национализм, этничность и идентичность; меньшинства; теория в антропологии и этнологии. Автор ряда книг: Small Places, Large Issues: An Introduction to Social and Cultural Anthropology (2001), Ethnicity and Nationalism: Anthropological Perspectives (2002), Engaging Anthropology (2006).
Успех с горьковатым послевкусием: Рассказ о норвежской антропологии
В последние десятилетия в Норвегии социальная антропология развивалась очень успешно. Число профессионально занятых антропологов весьма велико. Предмет преподается как на начальном, так и на продвинутом уровне в четырех университетах (из пяти имеющихся) и нашел себе место даже в междисциплинарных курсах, читающихся в рамках других дисциплин и областей исследования (таких как социально-экономическое развитие, миграции, национализм). Число студентов, которых привлекает антропология как область специализации, остается на стабильно высоком уровне начиная с 1980-х годов. Полевые исследования проводятся в самых разных странах. Большое количество норвежских антропологов публикуется в международных изданиях, за пределами Норвегии, однако и «дома» существует свой антропологический дискурс на норвежском языке, поддерживаемый специализированными журналами и книгами. В качестве примера признания антропологии в широком научном сообществе можно привести тот факт, что в 2007 г., например, престижная исследовательская премия Университета Осло, вручаемая ежегодно, была отдана именно антропологу (С. Хауэлу). Наконец, следует сказать, что в более широкой общественной сфере, за пределами научных стен, люди довольно хорошо знают, чем занимается антропология, причем несколько норвежских антропологов входят даже в ряд значимых публичных фигур в стране.
Я постараюсь обсудить причины этого успеха антропологии в Норвегии, а также некоторые из его непредвиденных последствий (или, лучше сказать, то, в чем норвежская антропология, по моему мнению, стала жертвой или заложницей собственного успеха)[36].
Сегодня норвежская антропология в целом развивается в рамках того, что по сути является мейнстримом в англо-американской антропологической дисциплине, однако так дело обстояло не всегда. В первые десятилетия XX в. антропология в Норвегии находилась под большим влиянием немецкой этнографической и этнологической традиции (т. е. традиции Volkskunde и Völkerkunde), и антропологи того времени не всегда могли провести линию разграничения между изучением культуры и изучением расы (Kyllingstad 2004). И если некоторые, как, например, Уле Сулберг, профессор Этнографического музея Осло, уже тогда настаивали на идее независимости культуры от расы и говорили об «антропологии рас» как о псевдонауке, все же наследие той «расово ориентированной» традиции (связанной, конечно, с идеями ранней физической антропологии) оказалось преодолено в целом лишь после Второй мировой войны.
Современная социальная антропология в Норвегии начала обретать форму в 1950-х годах, поначалу находясь на маргинальных позициях за пределами стен университетов (одним из центров выступал, в частности, Этнографический музей). Первые кафедры антропологии были открыты в университетах Осло и Бергена лишь в начале 1960-х годов. На протяжении 1950-х годов дисциплина оставалась под влиянием немецкой традиции Völkerkunde, но испытывала также и влияние североамериканской антропологической традиции с ее идеей «четырех областей», которая превращала антропологию в широкую, всеобъемлющую «науку о человеке». Ведущей фигурой норвежской антропологии в это время был Гуторм Йессинг, профессор Этнографического музея, интеллигент и активный общественный деятель, выступавший за samnorsk — гибридный язык, который должен был объединить в себе черты двух основных вариантов норвежского: nynorsk и riksmel. Он был также убежденным защитником окружающей среды и основателем Социалистической народной партии (отпочковавшейся от левого крыла Лейбористской партии в начале 1960-х годов). Научные труды Йессинга раскрывают его как ученого-универсалиста, полагавшего, что возможностям антропологического знания практически нет границ. Писал ли он об этнографии саами или об особенностях экологической адаптации, Йессинг редко упускал шанс проанализировать политическую составляющую исследуемого предмета и пуститься в критическую саморефлексию. Антропология в понимании и исполнении Йессинга была своего рода «культурной критикой», даже если формально и не принадлежала к той характерной ветви развития антропологического знания, на которую обратили внимание Джордж Маркус и Майкл Фишер в их известной книге (Marcus, Fischer 1986).
Влиянию колоритных фигур, интеллигентов вроде Йессинга, однако, не суждено было оказаться продолжительным. Уже в 1950-х годах наиболее пытливые из аспирантов Этнографического музея стали быстро впитывать новые идеи британской социальной антропологии, видя в ней самую динамичную научную школу десятилетия. Аксель Соммерфелт с его коллегами Мейером Фортесом и Максом Глакменом рассуждали о том, что антропология — это сравнительное изучение социальных форм, в частности правовых и политических форм, и о том, что антропологические опыты ученых, подобных Йессингу, были слишком расплывчатыми и в конечном итоге слишком «любительскими», чтобы претендовать на статус «научных».
А вскоре в Этнографическом музее появился молодой и энергичный Фредрик Барт. Остальное, как говорят, — история. Ранняя норвежская антропология оказалась быстро вычеркнутой из памяти и из научной генеалогии — теперь студенты даже и не слышат о таковой. Мари Буке вспоминала эпизод из ее научной жизни, когда в середине 1990-х годов она сидела в кабинете Этнографического музея на занятии по истории антропологии в компании Соммерфелта, который листал книгу Сулберга, разрезая «спаренные» страницы ножом для бумаги. Книга знаменитого современника Йессинга и его предшественника на профессорском посту Этнографического музея — непризнанного научного героя, сопротивлявшегося расистским взглядам в антропологии, — пролежала полвека на полке этого музея и не была ни разу прочитана. Такова была степень амнезии, наступившей в результате желания большинства новых норвежских антропологов «сузить» и «сфокусировать» дисциплину, что сделало ее чем-то вроде «оксфордско-кембриджского филиала».
Норвежскую антропологию последних 40 лет, таким образом, можно описать (хотя, конечно, с долей упрощения) как подветвь британской социальной антропологии. Норвежские антропологи обычно видят себя как матрилатеральных родственников своих британских коллег (и, соответственно, обычно видятся таковыми и этими коллегами), причем Фредрик Барт, если можно так выразиться, продолжает играть ключевую роль «дяди по матери»[37]. Но, впрочем, географическое расположение страны дало дисциплине некую автономию удаленной провинции, и, возможно, поэтому теоретические воззрения в норвежской дисциплине оказались несколько более разнообразными, чем в британской.
Как бы то ни было, большинство своих научных исследований норвежские антропологи сегодня публикуют на английском языке и, проводя этнографическую полевую работу в разных уголках мира, принимают активное участие в жизни англоязычного антропологического сообщества. Тем не менее норвежская антропология сохраняет свой локальный колорит и свою локальную специфику.
Специфична норвежская антропология по крайней мере в двух аспектах: 1) в ней, относительно масштаба страны, очень большое число работающих антропологов и чрезвычайно большое число студентов; 2) она сохраняет ощутимое присутствие в широкой общественной сфере (норвежские антропологи активно сотрудничают с журналами, газетами, радио и телевидением, выступают со страниц Интернета и участвуют в важных общественных мероприятиях). Поясню эти пункты.
Демография и набор кадровКак и во многих других европейских странах, в Норвегии антропология начала набирать рост с 1960-х годов и особенно стремительно развивалась в 1990-х. Как уже было сказано, она преподается и на начальном, и на продвинутом уровне в четырех университетах страны (в Осло, Бергене, Тронхейме и Тромсё). Наиболее крупные кафедры — в университетах Осло и Бергена (около 18 штатных преподавательских мест, много почасовых лекторов и десятки аспирантов). Значительное число антропологов занято в исследовательских институтах и других организациях.
