Этот разговор состоялся в городе Тана, лежащем в устье великой реки Танаис — Дона, в доме венецианского гражданина Бартоломео Росси накануне дня Святой Екатерины, 24 ноября 1437 года. Шесть уважаемых в Тане венецианских купцов — сам хозяин, Франческо Корнаро, Катерин Контарини, Джованни Барбариго, Джованни да Валле и Моисей Бон — слушали рассказ Джозафа Барбаро, посла Венецианской республики в Тане…
Сомневаться почтенным гражданам в словах Джозафа Барбаро не приходилось — трое из них тоже побывали в тех местах. В то время низовья Дона входили в состав владений Золотой Орды, но еще в 20—40-х годах XIV века здесь появились генуэзские и венецианские торговые поселения. Сам город Тана (Танаис) лежал в десяти верстах от впадения реки в Азовское море, на великом торговом пути из Европы в Азию. Караваны купцов, выходя из Таны, поднимались вверх по рекам волжско-донского водораздела. Пройдя его сухим путем, они попадали в столицу Золотой Орды Сарай, Волгой плыли в Астрахань, откуда одни направлялись в центральную Азию и Китай, а другие — в Туркестан и Персию.
Джозаф Барбаро, выходец из благородной венецианской фамилии" прибыл на Дон в качестве посла Венецианской республики в 1436 году. Здесь он повстречался с неким Гульбеддином, открывшим ему тайну сокровищ аланского царя Индиабу. Гульбеддин уже в течение двух лет искал их, копая то в одном, то в другом месте кургана. В конце концов он умер, оставив свое имя месту своих безрезультатных поисков, которые с тех пор стали называть "ямы Гульбеддина". В Тане, обсуждая это событие, все пришли к выводу, что в одиночку нельзя и пытаться найти это сокровище — в таком трудном деле необходимо усилие нескольких человек. И вот теперь Барбаро собрал этих почтенных синьоров, чтобы предложить им совместные поиски клада.
Порассуждав о кладах вообще и обменявшись мнениями, купцы решили: дело стоящее. Как люди торговые, не привыкшие доверять словам, тут же составили и подписали письменный договор — и товарищество по поиску сокровищ начало действовать…
Уже через восемь дней, в начале декабря 1437 года, все участники договора отправились на санях, по льду Дона, запасшись теплой одеждой, припасами и инструментами. Их сопровождали 120 рабочих, которым было обещано по три золотых дуката в месяц.
На следующий день экспедиция прибыла к холму Контеббе, который, судя по описанию, находился вверх по реке, на правом берегу Дона, в 60 милях от Таны. Курган имел высоту "50 шагов", а на его вершине находился другой курган, "наподобие круглой шапки" и меньших размеров — "12 шагов в вышину".
Раскопки начали с площадки большого холма, служившей основанием для меньшего кургана, рассчитывая прокопать широкий ход снизу доверху вдоль всего холма. Когда рабочие начали ковырять мерзлую землю, она оказалась настолько твердой и обледенелой, что ее нельзя было разбить даже топорами. Однако, как следует намучившись, слой промерзшей земли все же удалось пробить. Дальше дело пошло успешнее. Однако, придя к месту работ на следующее утро, венецианцы с досадой обнаружили, что земля промерзла еще больше прежнего…
Признав затею копать в декабре безумной, кладоискатели решили вернуться в Тану и подождать до весны. На исходе марта 1438 года экспедиция, теперь уже на судах, снова отправилась к холму Контеббе. На этот раз кладоискателей сопровождали 150 рабочих. За 22 дня была проделана огромная работа — большой курган был перекопан рвом длиной в 60 шагов, шириной в 8 и глубиной в 10 шагов. Кладоискательский азарт охватил даже почтенных купцов, и они наряду с рабочими копали и таскали носилки с землей. К изумлению венецианцев, по мере раскопок их взору последовательно начали представать толстые слои древесного угля, золы, просяной шелухи ("Любопытно, сколько потребовалось проса для заполнения его шелухой пространства во всю окружность холма — 80 шагов?" — задает себе вопрос Джозаф Барбаро) и, наконец, слой рыбьей чешуи. Признаков сокровищ пока не наблюдалось. Заложив новый ров, кладоискатели наткнулись на скальный известняковый грунт, настолько твердый, что в нем пришлось вырубать ступеньки. Первые находки начали попадаться только на глубине в пять шагов…
Сначала из земли были извлечены несколько каменных кувшинов. В одних был пепел, в других — угли, в одном попались кости от рыбьих позвонков, остальные были пусты. Нашли несколько глиняных грузил для сетей. Затем на поверхность вытащили серебряную ручку от какого-то небольшого сосуда — ее верхняя часть была сделана в форме змеиной головы…
Венецианцы, как им казалось, стояли в двух шагах от сокровищ. Однако 6 апреля внезапно поднялся сильный ветер, переросший в бурю. Ураган поднимал тучи золы, углей, просяной шелухи, рыбьей чешуи, земли и камней, выкопанных кладоискателями. Все это летело в лицо рабочим, многие из них были ранены камнями. "Это месть царя Индиабу!" — пронесся по лагерю суеверный слух. Буря не прекращалась и через неделю бесплодной борьбы со стихией кладоискатели решили свернуть поиски и вернуться в Тану, "с тем, чтобы никогда более не браться за такое дело".
А место, где остались рвы и шурфы, выкопанные венецианцами на кургане, с тех пор стали называть не "ямами Гульбеддина", а "франкскими ямами"…
ТАЙНА КУДЕЯРОВА ГОРОДКА24 мая 1664 года в Землянском уезде, в степи за рекой Ведугой, верстах в десяти от города, можно было увидеть необычайное оживление. Человек сорок, вооруженные лопатами, усердно перекапывали склоны обширного пологого оврага, разделявшего две горы, на одной из которых возвышались оплывшие валы старинного городища. Так как люди эти были пришлые, то на них и на их работу сейчас же обратили внимание несшие сторожевую службу землянские служилые казаки и немедленно сообщили об этом по начальству.
Землянский воевода Гаврила Островский отрядил для дознания подьячего приказной избы Сеньку Окулова с шестью казаками. Когда посланные приехали на место происшествия, обнаружилось, что копают землю дети боярские Чернавского уезда, села Тербуны и соседних с ним деревень. Люди были не особенно дальние от землянских мест и лично знавшие подьячего Окулова. С ним был и поп села Тербуны Киприан, доводившийся подьячему дядей.
Но тем не менее чернавцы встретили Окулова с товарищами очень недружелюбно. Они начали даже в них "примериваться из ружья", как будто желая стрелять в подьячего, но поп Киприан их отговорил. Однако близко подойти подьячему все равно не удалось. Тогда он решил послать к воеводе с вестью двух человек, а сам стал дожидаться поодаль.
Воевода Островский, получив вести, догадался, что чернавцы ищут "поклажу". Желая "порадеть великому государю" и опасаясь, как бы искатели клада, в случае удачи, его "украдом не разнесли", воевода решил поехать на место лично с более значительным конвоем из землянских "черкас и русских людей" и в сопровождении соборного попа Лаврентия. Однако, чернавцы и воеводу встретили угрозами и снова "примеривались из ружья". Посредником опять оказался поп Киприан, которого воевода стал расспрашивать — почему и для чего в Землянском уезде они копают землю "украдом". В ответ поп сказал — потому де копают, что земля в логу промеж гор насыпная и дерном выкладена недаром: "чает де он поклажи большой".
— Какой такой поклажи? — допытывался воевода.
— А в прошлых в давних годах был некто вор и разбойник Кудеяр с товарищи со многими людьми, — принялся рассказывать поп. — И он, воровски казну большую собрав, стоял городком в степи. И в том городке пушечная и всякая казна несметная. И тот лог с поклажею почали мы копать…
При этом поп Киприан попросил воеводу "не ссылать" чернавцев с места, дозволить им копать и искать, пусть и вместе с землянскими людьми, "а что Бог даст, с ними разделить по паям". Воевода предоставил им продолжать с тем, чтобы о найденном, "что Бог объявит", не деля, отписать к великому государю. Но чернавцы так "не похотели" и демонстративно ушли с места раскопок.
Тогда воевода приставил копать клад своих казаков. На следующий день чернавцы опять появились на месте раскопок и согласились копать вместе с землянцами, уговариваясь только, чтобы их "не изобидеть". Поп Киприан в этот день не явился, а прислал на имя подьячего Окулова записку, из которой следовало, что у попа имеются некие "письмо и роспись", по которым Киприан вычислил местонахождение клада: "От попа Киприяна племяннику моему Симеону Федоровичу благословение. Не учини того и не сделай позору Гавриле Петровичу (т. е. воеводе Островскому) и всему городу Землянскому и поговори Гавриле Петровичу, чтобы без выгоды и с Чернавским воеводою в остуде не быть и меня б в хлопоты не ввесть. И будет та казна объявитца, и ты ко мне сам приедь. А буде ты мне не послушаешь, и я поеду тотчас к Москве государю бить челом, мне поверят супротив письма и росписи, по чем я искал, по том челом бью, а теперь потерплю немного, что вы вынете. А буде Гаврила Петрович захочет добра, и он за мною пришлет, а та казна не безумна положена".
