Армия встретила Александра, прибывшего 6 ноября в Ольмюц, без прежнего энтузиазма. Причина этого была проста: солдаты голодали и страдали от холода. Самовольные рейды мародеров по окрестным селам вызывали раздражение у австрийцев.
Чарторийский старался убедить царя предоставить действовать Кутузову. Александр принял этот совет прохладно. Еще менее ему понравилось почтительное представление самого главнокомандующего о предстоящем образе действий: Кутузов настаивал на том, чтобы дожидаться подкреплений и выжидать, не вступая с Наполеоном в решительное сражение, которое, по его мнению, было больше нужно французам, чем русским. Тщеславие Александра было оскорблено: возглавить армию для того, чтобы уклоняться от сражения, казалось ему позорным. Он окончательно остановился на решении самому руководить разгромом Наполеона. Отныне все военные решения принимались не в главном штабе, а в кабинете царя. Фактически отняв у Кутузова право главнокомандования, Александр не оставил ему даже уважения: молодежь, окружавшая царя, открыто посмеивалась над "робким стариком".
Позднее Александр вспоминал: "Я был молод и неопытен. Кутузов говорил мне, что нам надо было действовать иначе, но ему следовало быть в своих мнениях настойчивее". Но царь кривил душой: даже если бы генерал победил в Кутузове царедворца, мнение главнокомандующего все равно осталось бы гласом вопиющего в пустыне. Достаточно сказать, что однажды в ответ на просьбу, обращенную к царю, уточнить движение армии Михаил Илларионович услышал:
— Cela ne vous regarde pas![35]
Гораздо охотнее Александр прислушивался к советам начальника австрийского штаба генерала Вейротера, который вскоре приобрел в глазах царя репутацию непререкаемого авторитета. Да и трудно было не увлечься многообещающим планом штабиста. С циркулем и линейкой в руках Вейротер смело маршировал по карте, отрезал французов от Вены и зажимал их в тиски между 90-тысячной армией двух императоров-союзников и 70-тысячной армией эрцгерцога Фердинанда. Таким образом, Наполеон должен был капитулировать подобно Маку.
15 ноября союзники выступили из лагеря, продвигаясь в величайшем порядке — все девяносто тысяч человек шли в ногу!
На следующий день произошел авангардный бой у Вишау, знаменательный тем, что здесь Александр впервые побывал в огне, наблюдая, как 56 русских эскадронов, подкрепленных пехотой, лихо прогнали с позиций 8 французских эскадронов. В начале боя царь в веселом настроении следовал за наступавшими колоннами, но когда стрельба стихла, он приуныл и безмолвно объезжал поле сражения, всматриваясь через лорнет в лежавшие тела и приказывая оказывать помощь тем, в ком замечал искру жизни. Остаток дня он не мог ничего взять в рот и к вечеру почувствовал себя нездоровым.
Вечером 19 ноября Александр со свитой осмотрел местность. Кутузову явно не нравилось расположение союзных войск, и царь старался не смотреть в сторону главнокомандующего, слушая пояснения Вейротера, в каком месте и какими маневрами будет обеспечена завтрашняя победа. На обратном пути встретили отряд кроатов, которые затянули какую-то национальную песню. Это протяжное, печальное пение, хмурое небо и холод навеяли на всех меланхолию; кто-то из свиты вполголоса заметил, что завтра понедельник — несчастливый день. В ту же секунду лошадь Александра поскользнулась, упала на круп, и царь, не удержавшись в седле, полетел в грязь.
В свите царя находился и Аракчеев, которому Александр предложил возглавить одну из колонн. Аракчеев, придя в сильнейшее волнение, отклонил эту честь, сославшись на несчастную раздражительность своих нервов.
В полночь с 19 на 20 ноября у Кутузова в Крешновицах собрались начальники колонн. Вейротер, разложив на столе карту, приступил к чтению и объяснению сочиненной им диспозиции, весьма сложной и длинной. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что это учитель, разъясняющий урок школьникам.
Как только голос Вейротера монотонно зазвучал под сводами комнаты, Кутузов тотчас же заснул, в чем и выразилась вся его оппозиция плану австрийца. Буксгевден слушал диспозицию стоя, кажется, мало что в ней понимая; Милорадович хмуро молчал; прочие генералы выглядели довольно равнодушными, один Дохтуров внимательно разглядывал карту.
Когда Вейротер закончил, все уже с трудом сдерживали зевоту. Тем не менее Ланжерон нашел в себе силы возразить:
— Все это прекрасно, но если неприятель нас предупредит и атакует в Працене, что мы будем делать? Этот случай не предусмотрен.
— Вам известна смелость Бонапарта, — высокомерно ответил Вейротер. — Если бы он мог нас атаковать, он это сделал бы сегодня.
Тут Кутузов проснулся и распустил совет.
Таким образом, союзниками был принят план сражения против армии, численности и боевых качеств которой они не знали, чье расположение предполагалось ими на позиции, которую она не занимала, и в расчете на то, что французы останутся неподвижными, как верстовые столбы.
Еще до рассвета Александр в сопровождении Кутузова подъехал к бивуаку генерала Берга, возглавлявшего четвертую колонну.
— Что, твои ружья заряжены? — спросил царь Берга.
— Нет, ваше величество, — ответил генерал.
— Ну так прикажи зарядить.
Так Берг впервые услыхал о предстоящем сегодня сражении.
Садясь на коня, царь обратился к Кутузову:
— Ну что, как вы полагаете, дело пойдет хорошо?
Главнокомандующий тонко улыбнулся:
— Кто может сомневаться в победе под предводительством вашего величества?
— Нет, это вы командуете здесь, — запротестовал Александр, — я только зритель.
Кутузов ответил почтительным поклоном, но, когда царь отъехал, сказал Бергу по-немецки:
— Вот прекрасно! Оказывается, я здесь командую, когда не я распорядился об этой атаке! Да я и вовсе не хочу предпринимать ее!
Услышав эти слова, Берг отъехал к войскам в самом мрачном расположении духа.
Кутузов догнал Александра, который решил остаться при четвертой колонне, занимавшей Праценские высоты, чтобы наблюдать отсюда за сражением. Видя, что главнокомандующий не отдает никаких распоряжений, царь удивленно сказал ему:
— Михайло Ларионович! Почему не идете вы вперед?
— Я поджидаю, чтобы все войска колонны собрались, — ответил Кутузов.
— Но ведь мы не на Царицыном лугу, где не начинают парада, пока не придут все полки, — съязвил Александр.
— Государь! — вспыхнул Кутузов. — Потому я и не начинаю, что мы не на Царицыном лугу. Впрочем, если прикажете…
Приказание немедленно было отдано.
Главная причина медлительности Кутузова заключалась в том, что главнокомандующий верно оценил значение Праценских высот в центре расположения союзной армии, которые по плану Вейротера нужно было оставить, чтобы атаковать войска Наполеона. Значение Працена превосходно понимал и французский император. План Наполеона был хорошо резюмирован одним французским генералом: "В то время как наши левый и особенно правый фланги, отодвинутые к заднему углу долины, по которой все глубже наступает на них неприятель, стойко держатся, — в центре, на вершине плоскогорья, где союзная армия, растянувшись влево, подставляет нам ослабленный фронт, мы обрушиваемся на нее стремительной атакой. Благодаря этому маневру оба неприятельских фланга внезапно окажутся отрезанными друг от друга. Тогда один из них, атакуемый с фронта и расстроенный нашей победой в центре, должен будет отступить, между тем как другой, слишком выдвинувшийся вперед, обойденный, парализованный той же победой в центре и запертый среди прудов в той ловушке, куда мы его заманили, будет частью уничтожен, частью взят в плен". Удивительно: Наполеон предугадал действия союзников, как будто был приглашен в Крешновицы слушать диспозицию Вейротера.
Все произошло совершенно так, как предвидел император. Буксгевден, стоявший на левом фланге русской армии, спустился с Праценской возвышенности в Гольдбахскую долину, где Даву, медленно отступая, заманивал его все дальше. Дождавшись, когда возвышенность достаточно обнажилась, Наполеон бросил туда Сульта, который, захватив центр, отрезал Буксгевдена от остальной армии. На правом фланге союзников Багратион и Лихтенштейн были остановлены и отброшены назад рядом блестящих кавалерийских атак Ланна и Мюрата. Грозная атака доблестных кавалергардов князя Репнина закончилась почти полной их гибелью. Французские кирасиры, окружившие русских великанов, валили их одного за другим, крича:
— Заставим плакать петербургских дам!
Наконец, Даву, перейдя в наступление, окружил Буксгевдена. Атака старой гвардии вынудила русские войска отойти на пруды, покрытые льдом. Французская артиллерия сосредоточила весь огонь на прудах, ядра проломили лед, и русские солдаты стали тонуть… В аустерлицких прудах погибло несколько тысяч человек.
