святые проповедники.
Таким образом, с точки зрения Елены Уайт, важность вести 1888 г. не в том, что это была какая–то особая адвентистская доктрина об оправдании по вере, представленная Джоунсом и Ваггонером. Напротив, это было воссоединение умения адвентистской Церкви с фундаментальными христианскими воззрениями на спасение. Она одобрила весть 1888 г., которая представляла христианство как религию, которая во главу угла христианского мировоззрения и жизни ставила Иисуса Христа, которая провозглашала оправдание по вере (евангельские христиане считали, что адвентисты были не в состоянии достичь совершенства христианского характера) и учила, что освящение связано с исполнением заповедей Божьих силой Святого Духа (вопрос, на котором часто спотыкались евангельские христиане в девятнадцатом веке).
Те, кто утверждает, что весть 1888 г., провозглашенная Джоунсом и Ваггонером, представляет собой уникальную точку зрения на спасение, не только противоречат ясным заявлениям Ваггонера и Елены Уайт, ясно свидетельствующим об обратном (см. вопрос 28), но и не в состоянии увидеть, что Елена Уайт действительно одобряла в послании Джоунса и Ваггонера, когда связывала его с вестью третьего ангела.
В ее понимании вера Иисуса была не просто сводом доктрин, которые было необходимо принять и которым следовало повиноваться, но и верой в Иисуса как Спасителя. Эта концепция согласуется с греческим текстом Откр. 14:12, который мы можем перевести двояко: либо вера Иисуса, либо вера в Иисуса.
Такое понимание позволяет нам глубже осмыслить одно из самых известных (но часто неверно понимаемых) заявлений Елены Уайт о связи праведности по вере с вестью третьего ангела. «Некоторые из наших братьев, — писала она в 1890 году, — выразили опасение, что мы слишком много рассуждаем на тему оправдания по вере». Она сказала, что не было бы необходимости сосредотачивать внимание на этой теме, если бы адвентисты в прошлом не пренебрегали бы ей. Теперь же они, по причине распространения этой вести, «обеспокоены, чтобы никто из наших служителей не изменил их устоявшемуся способу обучения старым добрым истинам».
Елена Уайт сообщала, что «некоторые спрашивали меня, является ли весть об оправдании по вере вестью третьего ангела? И я отвечала им: „Это поистине весть третьего ангела"» [177]. Те, кто задавал ей этот вопрос, вероятно, полагали, что она изменила свое прежнее понимание вести третьего ангела. Вместо того чтобы оправдать себя, она воспользовалась возможностью и еще раз подчеркнула, что оправдание по вере не только не противоречит вести третьего ангела, но находится в ее центре. Согласно представлениям Елены Уайт, те, кто воспринимает весть третьего ангела, будут 1) терпеливо ожидать Второго пришествия Иисуса, 2) соблюдать во время этого ожидания заповеди Божьи и 3) возложат свое упование на праведность Иисуса как основу своего спасения.
Примерно о том же говорил и Ваггонер. Он отмечал, что его учение о законе и Евангелии, не представляет собой «какой–то новой богословской теории», но находится в «совершенном согласии с фундаментальными принципами истины, которых придерживался не только наш народ, но и все выдающиеся реформаторы». Его учение о Евангелии было призвано «приблизить к истине великих реформаторов от времен Павла до времен Лютера и Уэсли. Это шаг на пути к сути вести третьего ангела» [178].
Таким образом, Ваггонер и Елена Уайт вместе утверждали, что доктрина об оправдании, которую он представил, далека от того, чтобы претендовать на какое–то новое понимание оправдания. Напротив, она была вероучением, которым пренебрегли адвентисты, но которое находилось в полном согласии с учением Павла, Лютера, Уэсли, а также выдающихся проповедников девятнадцатого века.
Вклад Джоунса и Ваггонера заключался не в том, что они по–новому представили доктрину оправдания по вере (см. также вопрос 28), но в том, что это учение было помещено в контекст вести третьего ангела. По этому поводу Елена Уайт прекрасно сказала: «Бог избавил эти истины [через Джоунса и Ваггонера] от всеобщего ошибочного понимания и поместил их в надлежащее место [т. е. в контекст вести третьего ангела]» [179]. Эти два человека воссоединили великую истину адвентистской Церкви о заповедях Божьих с великой истиной евангельского христианства — спасении через веру в Иисуса и представили их в контексте последнего времени.
38. Что такое громкий клич и поздний дождь, и как они представлены в адвентистской теологии?
Библейская концепция позднего дождя — это духовная аналогия палестинского сельскохозяйственного года. Ранний дождь выпадал осенью, пробуждая семя и давая начало всходам, а поздний дождь приходился на весну, и благодаря ему зерно созревало к сбору урожая.
В духовном смысле ранний дождь начался с обильного излития Святого Духа в день Пятидесятницы. Поздний же дождь — излитие Святого Духа непосредственно перед Вторым пришествием. Он не только поможет мужчинам и женщинам углубить свой христианский опыт при подготовке к суровым испытаниям в конце земной истории, предсказанным в Откровении, но и вдохновит Церковь нести особую весть во все уголки земли. Таким образом, и ранний, и поздний дождь имеют отношение к излитию силы Святого Духа.
Громкий клич — это последняя весть Божьего народа, которую он будет нести погибающему миру. Содержание этой вести, согласно Елене Уайт, — это последний призыв выйти из Вавилона (см. Откр. 18:4). «Этот призыв вместе с третьей ангельской вестью и составляет последнее предостережение, обращенное к жителям земли» [180].
Таким образом, поздний дождь необходим, чтобы Усилить громкий клич — это последнее предупреждение Бога этому миру [181]. Это можно сформулировать и так: «Поздний дождь… готовит Церковь к возвещению громкого клича» [182]. В идеале эти два явления конечно же неразделимы. К сожалению, как мы увидим далее, идеал не всегда осуществим.
39. Каким образом Елена Уайт связывала громкий клич и весть 1888 года?
В ноябре 1892 г. Елена Уайт писала: «Время испытаний для нас наступило, ибо громкий клин третьего ангела уже начал звучать в откровении праведности Христа, прощающего наши грехи Искупителя. Это начало света того ангела, слава которого наполнит всю землю, поскольку это работа каждого, кому была доверена весть предостережения, — возвеличить Иисуса, поведать о Нем миру» [183].
Другими словами, Елена Уайт считала, что громкий клич начался с возвещения доктрины праведности по вере в 1888 г.
40. Утверждала ли Елена Уайт, что поздний дождь начал изливаться либо в 1888 г., либо во время сессии Генеральной конференции в 1893 г.?
Это нигде в ее трудах не зафиксировано! С другой стороны, некоторые проповедники, в том числе
