Корабли Г. Брусилова и В. Русанова не могли пробиться к земле и вынуждены были зимовать во льдах Карского моря. Вмерзшие суда потащило на север, и судьба этих экспедиций осталась неизвестной.
Многолетние и упорные поиски следов В. Русанова в наше время группой энтузиастов во главе с Д. Шпаро пока также не открыли завесу тайны причины их гибели[1].
Не менее трагично и мучительно складывалась судьба экспедиция Г. Брусилова. К началу 1914 года льды вынесли корабль в высокие широты, на южную границу многолетних, так называемых паковых, льдов. Вмерзшую в тяжелые, торосистые льды «Святую Анну» дрейфом потащило на запад-юго-запад от меридиана Земли Франца-Иосифа к Гренландскому морю. Никакой надежды вырваться из ледяного плена ни у кого не оставалось. Впереди предстояла третья зимовка. Пугали не льды, не страх, что корабль раздавит, — люди убедились, что страшное сжатие оледенелого океана неопасно для их судна. Пугало другое. Кончалось топливо, все меньше и меньше оставалось продуктов. А зверя в этих широтах не встречалось. До выхода в Гренландское море из льдов при такой скорости дрейфа оставалось не меньше года. Из-за недостатка свежих продуктов началась цинга. Четвертый месяц лежит Брусилов, иногда впадая в забытье. Скученность в целях экономии топлива и мрачная неизвестность положения сделали людей раздражительными, вспыльчивыми, с болезненным подозрением стали они относиться друг к другу. Особенно резко обострились отношения между Брусиловым и штурманом Альбановым. Бесконечные незаслуженные придирки, унизительные окрики и оскорбления в адрес Альбанова со стороны Брусилова. И, не выдержав, Альбанов подает рапорт с просьбой освободить его от занимаемой должности штурмана и отпустить с корабля, чтобы одному по дрейфующему льду уйти на ближайший остров Земли Франца-Иосифа, до которого было около 120 километров, где, как было известно, находились склады продуктов и жилой дом американской экспедиции Циглера. Обреченность этого похода одиночки по страшному в своем коварстве льду океана они понимали оба. Это было приговором к смерти, но, ослепленные гневом, другого выхода они не видели.
Брусилов, не задумываясь, дает согласие. Альбанов активно готовится к походу, строит нарты, каяк, подбирает двухмесячный запас продуктов, вычерчивает карту маршрута, тщательно продумывает все детали предстоящего похода, зная, что призом будет жизнь. Внешне подтянут, энергичен и по деловому настойчив, он чувствует симпатию и сочувствие всего экипажа — не случайно с ним согласилась пойти почти половина экспедиции.
Понимая, что уход стольких людей позволит оставшимся завершить дрейф, Брусилов после короткого раздумья отпускает, считая, что после выхода судна из дрейфа на чистую воду девяти оставшихся вполне хватит для управления кораблем в море.
23 апреля 1914 года отряд Альбанова после прощального обеда в кают-компании вышел на юг к далекой земле. В семь брезентовых каяков, закрепленных на самодельных нартах, было уложено 64 пуда продовольствия и лагерного снаряжения. Грустным и печальным было прощание, словно люди чувствовали, что больше никогда не увидятся. К тому же самый последний момент расставания был омрачен мелким и недостойным выпадом Брусилова, потребовавшего от Альбанова расписки на… сделанные самими уходящими нарты и каяки!
Более трех месяцев длился беспримерный в истории Арктики ледовый поход.
Неистовые бураны, дикое нагромождение торосов, предательски замаскированные бездонные полыньи и голод непрерывно штурмовали горсточку самоотверженных и мужественных людей. В смертельной схватке с безжалостной стихией таял отряд. Чем ближе продвигались к далекой призрачной земле, тем меньше оставалось людей.
К цели дошли только двое: Альбанов и матрос Конрад. Их легендарный поход — гимн мужеству и несгибаемой воле человека.
Я был знаком с Александром Конрадом. В тридцатых годах он плавал на судах Совторгфлота. Суровый ч замкнутый, он неохотно, с внутренней болью, вспоминал свою ледовую одиссею. Скупо, но тепло говоря об Альбанове, Конрад наотрез отказывался сообщить что-либо о Брусилове, о его отношении к своему штурману. После моего осторожного вопроса, что связывало их командира с Ерминией Жданко, он долго молчал, а потом тихо сказал:
— Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта…
И, сжав руками словно инеем подернутые виски, резко добавил:
— Прошу вас, ничего больше не спрашивайте!
Больше к этой теме мы не возвращались. Но когда я задал вопрос о надежности корабля, Конрад сразу приободрился:
— Корабль был хорош. Мы неоднократно попадали в сильные сжатия, однако нашу «Аннушку» как яйцо выпирало из ледяных валов. Нет, ее не могло раздавить. Только пожар мог ее уничтожить. А ушли мы, чтобы дать возможность просуществовать оставшимся до выхода на чистую воду.
Больше он ничего не сказал, а на следующий день ушел в свое очередное плавание. Прощаясь, я сказал:
— Напишите о вашем походе. Об этом нужно знать нашей молодежи.
Покачав головой, он ответил:
— Не сумею, да и зачем? Валерий Иванович все описал в своем дневнике, и книга уже вышла в семнадцатом году.
Мы договорились встречаться. Но полеты отнимали все мое время, а через два года Конрад умер.
Более сорока лет работая в Арктике на ледовой разведке и в высокоширотных экспедициях, неоднократно пролетая по маршруту похода Альбанова, с чувством величайшего уважения мы вспоминали этот трагический поход, склоняя голову перед мужеством людей, преодолевших враждебные силы ледяной стихии. И, что таить, не раз попадая в, казалось бы, безвыходные положения, невольно вспоминали их несгибаемое мужество, и это придавало нам силу, уверенность.
Что же произошло со шхуной «Святая Анна»? Раздавило льдом? Погибла от пожара? Но океан, как правило, выбрасывает обломки своих жертв на берега земли. Так было с погибшим кораблем «Жаннета» американской полярной экспедиции Де Лонга. Так было с самолетом «Латам» французского летчика Гильбо и знаменитого покорителя обоих полюсов Р. Амундсена.
А может быть, Брусилов также решил покинуть корабль и пешком отправиться вслед за группой Альбанова?
Зимуя в 1937/38 году на острове Рудольфа, когда мы с летчиком И. П. Мазуруком после высадки папанинцев на Северном полюсе были оставлены для страховки их дрейфа, в руинах стоянок итальянской и американской экспедиций герцога Амедея Абруцкого и Болдуина-Фиалы обнаружили необычную находку. Дамскую лакированную туфельку! На внутренней лайковой подкладке в золотом клейме была надпись: «Поставщик двора его Императорского Величества: Санкт-Петербург». В названных экспедициях женщин не было.
Не принадлежала ли эта модная туфелька Ерминии Жданко? Может быть, Брусилов, зная о запасах продовольствия на острове, вышел к нему, потом отправился дальше на юг, на мыс Флора, наиболее часто посещаемый кораблями, но в пути все погибли? Эта ошеломляющая, но маловероятная версия заставила нас углубить свои поиски, но, увы, подтверждающих находок не обнаружили.
Версия гибели шхуны «Святая Анна», предлагаемая Д. Алексеевым и П. Новокшоновым, весьма интересна и убедительна. Анализ законов дрейфа льдов, выносимых из Ледовитого океана через Гренландское море в Атлантику, подтверждает возможность выхода шхуны на чистую воду. Не имея радиостанции, Брусилов не знал, что идет война, и, как предполагают авторы, выйдя из ледяного плена, взял курс в Северное море, где шхуна и была торпедирована одной из подводных лодок немецкого флота, топивших не только торговые суда, но и корабли Красного Креста.
Однако в этой версии есть одно слабое звено. К концу своего многолетнего дрейфа «Святая Анна» не имела ни достаточного запаса продовольствия, ни топлива, и, конечно, самым трезвым и реальным решением командира судна был бы заход в ближайший порт для пополнения всем необходимым и ремонта потрепанного корабля, ибо впереди лежал путь по бурным осенним морям. Ближе всего были Ян Майен и Исландия. Но сюда «Святая Анна» не заходила.
Это возражение не отрицает логичности новой версии, и будем надеяться, что архивные изыскания подтвердят смелое предположение ее авторов.
См.: Д. Шпаро, А. Шумилов. «Путь, прочерченный пунктиром». — «Вокруг света», 1977, № 1, 7.
