Через десять лет после предыдущей публикации, в Санкт-Петербурге издательским домом «Азбука-классика» в рамках специального проекта были осуществлены и опубликованы русские переводы некоторых западноевропейских источников по колдовству, ведовству и «охоте на ведьм». Проект был подготовлен Николаем Гореловым и оформлен в четырехтомной серии. Полные переводы двух английских памфлетов о ведовстве и ведьмах представлены в этом издании в томе «Бич и молот. Охота на ведьм в XVI–XVII веках»[33]. Кроме того, в нем помещены описания краткого содержания нескольких других английских антиведовских памфлетов. В силу того, что издание было запланировано как коммерческое, а не академическое, научно-справочный аппарат в нем составляет только библиография ведовства. Научные комментарии к приведенным текстам отсутствуют.
К третьей группе привлеченных источников относится английская ученая литература, которую составляют демонологические трактаты. Важность этого вида источников для исследования ведовства очевидна, ибо вклад «ученой» культуры в его теоретическое осмысление составляет значительную часть самого феномена «охоты на ведьм». Место ведовства как дискуссионной темы в умах английских интеллектуалов также было весьма значительным. Как отмечают специалисты, «с XV века публикация больших и ученых книг по ведовству сделала демонологию едва ли не ветвью знания, обладающего своей собственной истинностью»[34]. Количество английских трактатов о ведовстве за весь период «охоты на ведьм» превышает 70 единиц. Многие из них были неоднократно переизданы и опубликованы на других европейских языках.
Среди трактатов, привлеченных в исследовании: «Короткий трактат, обнародующий отвратительную скверну магических наук, таких как некромантия, заклинание духов, необычная астрология и другие подобные им науки» (1561) Френсиса Кокса[35]; «Разоблачение ведовства» (1584) Реджинальда Скота[36]; «Диалог о ведьмах и колдовстве» (1584)[37] и «Дискуссия о премудрых дьявольских практиках, совершаемых ведьмами и колдунами» (1587)[38] Джорджа Гиффорда; «Трактат против ведовства» (1590) Генриха Холленда[39]; «Демонология в форме диалога» (1597) короля Якова I[40]; «Трактат о ведовстве» (1616) Александра Робертса[41]; «Дискуссия о проклятом искусстве ведовства» (1618) Уильяма Перкинса[42]; «Непогрешимая истина и убежденные ведьмы: или второе издание ведовского суда» (1625) Котта Джона[43]; «Руководство для членов большого жюри» (1629) Ричарда Бернарда[44]; «Несколько случаев совести, касающихся ведьм и ведовства» (1646) Джона Гоула[45]; «Разоблачение ведьм» (1647) Мэтью Хопкинса[46]; «Конфирмация и разоблачение ведовства» (1648) Джона Стерна[47]; «Демонология и теология» (1650) Натанаэля Хомса[48]; «Напоминание членам жюри Англии относительно ведьм» (1653) Роберта Филмера[49]; «Великие тайны благочестия и безбожия» (1655) Ричарда Фармера[50]; «Свеча во тьме. Трактат о ведьмах и ведовстве» (1658) Томаса Эйди[51]; «Философские соображения, касающиеся ведовства» (1666) и «Триумф саддукеев или полные и очевидные сведения, касающиеся ведьм и призраков» (1681) Джозефа Гленвилла[52]; «Разоблачение невидимого мира сатаны» (1685) Дж. Синклэйра[53]. Основу моего исследования составили трактаты, вписывающиеся в заявленные ранее хронологические рамки. Остальные были привлечены для иллюстрации отдельных сюжетов или тезисов. Тоже самое относится и к нескольким работам континентальных[54], шотландских[55], и американских[56] авторов. Как и в случае с предыдущими видами источников, я сочла правильным поместить критику источников, историю их происхождения и авторства в основной текст книги, а именно в первый параграф третьей главы, посвященной интеллектуальному восприятию ведовства.
Особый раздел интеллектуальной литературы о ведовстве представляет собой дискуссия о демонической одержимости и экзорцистских практиках, имевшая место в Англии в конце XVI — первой четверти XVII веков. Она является вполне самостоятельным сюжетом в истории английской демономании, однако необходимость привлечения материалов этой «ученой» дискуссии для моего исследования была обусловлена той значительной ролью, которую она сыграла в становлении английской теории ведовства и эволюции социального и интеллектуального восприятия последнего.
Как я упоминала ранее, под «ведовством» понималось особого рода вредоносное колдовство, направляемое силой ведьм на окружающий мир. В период «охоты на ведьм» источником этой особой силы мыслилась не сама ведьма, а дьявол — верховный творец зла, наделявший ведьм сверхъестественными способностями для реализации своих собственных дурных целей в мире людей. В силу этого обстоятельства, феномен «охоты на ведьм» исторически совпал с таким известным явлением как демоническая одержимость и связанной с нею церковной практикой экзорцизма, получивших особенное звучание в период ведьмомании. Если до этого происхождение одержимости связывали с самостоятельно действующими злыми духами или демонами, то в период гонений ее приписывают самому дьяволу и его агентам — ведьмам, которые считаются способными вселить дьявола в людей и сделать их одержимыми. Последние воспринимались, таким образом, как жертвы чужой недоброй воли, вредоносного колдовства ведьм, служивших проводниками между миром людей и миром дьявола. Другими словами, благодаря эволюции идеи ведовства, ведьмы стали той самой точкой, на которой соприкоснулись представления о способности дьявола и демонов проникать в тела людей с представлениями о дьяволе как источнике особой вредоносной силы. Так демоническая одержимость проникла в феномен ведовства и, обогатив его содержание, стала составной его частью.
Неудивительно, что такое значительное явление вызвало у современников живой интерес, переросший в интеллектуальных кругах в бурную полемику. Исторические события, предшествовавшие этому, содержание самой полемики, а также ее результаты стали самостоятельным сюжетом, которому я посвятила отдельный параграф в третьей главе моего исследования. Что касается авторов, участвовавших в дискуссии об одержимости и экзорцизме, то их можно разделить на два направления. Одно направление, в соответствии с религиозным содержанием самого феномена, было теологическим. Его приверженцы рассматривали одержимость как духовное явление, связанное с религиозной верой. Среди работ представителей этого направления мною были привлечены для исследования: «Апология в защиту одержимости Уильяма Соммерса, молодого человека из города Ноттингема» (1599)[57], «Расследование того грешного, постыдного, лживого и абсурдного рассуждения, которое Самюэль Харснет назвал „Разоблачение мошеннических практик Джона Даррела“» (1600)[58], и «Ответ Джона Даррела на вопрос Джона Дикона и Джона Уолкера, касающийся доктрины одержимости и изгнания одержимости из одержимых дьяволом» (1602)[59] экзорциста Джона Даррела и «Истинное рассуждение относительно несомненной одержимости и освобождения от нее семи персон в одной семье из Ланкашира» (1600)[60] его помощника Джорджа Мора; а также труды их идейных противников «Коллективный ответ на все существенные вопросы, высказанные во всех книгах мастера Даррела» (1601)[61] и «Диалогичные рассуждения о духах и дьяволах» (1601)[62] Джона Дикона и Джона Уолкера, а также «Разоблачение мошеннических практик Джона Даррела» (1599)[63] и «Заявление папистских самозванцев» (1599)[64] Самюэля Харснета. Для иллюстрации сюжета об одержимости и экзорцистких практиках мне также показался полезным небольшой антикатолический памфлет «Избежать ловушки» (1624)[65], написанный англиканским священником Джоном Ги. Кроме того, мне потребовалось привлечь труды основателей теории одержимости, Св. Иустина (II век) и Августина Блаженного, автора знаменитого «Града Божьего» (413–427)[66], а также обратиться к некоторым текстам Священного писания[67].
