Быстрая организация кирпичного производства, конечно, большое достижение, но кирпича постоянно не хватало. Например, для строительства дома Нарышкиных в 1726 г. потребовалось 438 200 штук кирпича и 2512 бочек извести (каждая по 20 пудов). То есть можно было возводить примерно лишь 30 таких кирпичных зданий в год. Поэтому его приходилось привозить и издалека – из Новгорода и Ладоги, но и это не избавляло от острой нехватки материала. Даже известный указ Петра от 9 октября 1714 г. о запрете на каменное строительство в России вне Петербурга и об обязанности имущих сословий строить в камне на свои средства только в новом городе не смог изменить состояние дел – спешить и не хотелось, да и не из чего было строить. Камня указ не прибавил, зато каменщики приехали со всех концов России[7].
Запрет на деревянное строительство в Петербурге нарушался постоянно и в массовом порядке, а сами городские власти делали все больше послаблений. Указ от 20 мая 1724 г. признал нехватку кирпича и извести для его кладки уважительной причиной невыполнения царской воли об обязательном строительстве каменных домов в Петербурге. Все же каменное строительство росло. Известно, что только на Васильевском острове к 1726 г. возведено 113 каменных домов. По отношению к общему числу дворов на Васильевском острове это немного, прямых цифр для 1726 г. нет, но есть сведения, что в 1717 г. там насчитывалось примерно 4300 дворов.
Естественный строительный камень вблизи города почти не встречался. Бутовую известняковую плиту добывали в долинах Тосны и у Пулковской горы, она шла на фундаменты. По берегам рек разрабатывали известняк для обжига и получения извести. Ее для кирпичной кладки требовалось огромное количество. Например, в 1720 г. одна лишь Канцелярия городовых дел заготовила 48 511 бочек извести (вес бочки упомянут выше). Камень для ее выжига добывали на реках Сясь, Тосна, Пудость, Шелонь, Мста. Очень-очень редко, очень мало и далеко удавалось найти песок, пригодный для производства оконного стекла. Его отливали на стекольных заводах в Ямбургском уезде. Поэтому часто в окна вставляли бычий пузырь или пластины бесцветной прозрачной слюды (мусковита), добываемой у Белого моря. В основном же оконное стекло приходилось привозить из зарубежных стран. В 1713 г. в Петербург доставлено 40 пудов мусковита и привезено из-за границы 150 ящиков оконных стекол.
Проблемой стал поиск каменного сырья для производства цемента, необходимого вместо извести при закладке фундаментов в сырых грунтах. Его производили на специальных заводах на реке Пудость, в Красном Селе и рядом с Копорьем, а кроме того, также везли из чужих земель.
Камень для отделки зданий и вырезки декоративных архитектурных деталей применяли традиционный для прибалтийских стран – плитчатый известняк и плитчатый мраморовидный известняк. Прерывистая полоса его выходов на поверхность на обрывах вдоль рек и морского побережья протянулась с запада от острова Эланд у берегов Швеции до устья Волхова и до Ладоги на востоке. Этот камень со средних веков служил традиционным строительным материалом. Им облицованы стены крепостей и башен, церковных зданий, жилых домов, амбаров в Швеции, Германии, Польше, Эстонии. Такие же плиты использованы при возведении церквей и фортификационных сооружений Изборска, Пскова, Копорья и Старой Ладоги. За столетия накопились традиция и умение работы с таким плитчатым известняком. Поэтому его выходы на реке Тосна и у Путиловской горы вблизи Ладоги, к югу от нее, осваивались без промедления. Камень шел на наружную обкладку кирпичных стен внизу, у уровня земли, на лещадные плиты вокруг стен, на изготовление ступеней, лестничных площадок и междуэтажных перекрытий в каменных домах богатых владельцев. По местам добычи камень назывался путиловской, тосненской, волховской плитой. Это первый местный строительный и декоративный камень Петербурга, прошедший вместе с ним всю историю строительства и жизни города. Он добывается в тех же карьерах и используется по сию пору.
Вторым декоративным местным природным камнем стал травертин, или известковый туф, с реки Пудость под Гатчиной. В то время в Англии вошло в моду сооружение в садах гротов и изготовление скульптур из травертина. Похожий камень из-под Гатчины сразу же использовали в Петербурге в декоративных сооружениях создающегося по желанию Петра Летнего сада. Пудостский камень (туф, травертин, известняк – его называют по-разному) легко поддавался резцу. Он надолго остался излюбленным материалом петербургских мастеров городской скульптуры.
Природный камень как эффектный и необычный декоративный материал был использован в наличниках дверей – наружных и ведущих из нижних сеней в первую приемную Петра в его Летнем дворце (1710–1714, арх. Д. Трезини). Это черный мраморизованный известняк, доставленный, вероятно, из Бельгии. В портике Меншиковского дворца (1710–1714, арх. Д. Фонтана и Г. Шедель) применен песчанистый мраморовидный известняк желтовато-серого цвета из Эстляндии. Привезенные из далеких европейских стран мраморы – черный (бельгийский?), белый (итальянский?), сургучный (шведский?) и другие – уложены в полах, набранных «в шахмат», в этих же двух дворцах. Они же применялись в декоре интерьеров более поздних построек членов царского дома вблизи Санкт-Петербурга – в Петергофе, Ораниенбауме, Стрельне и др. Также как экзотический для России того времени декоративный материал природный камень употреблялся «на европейский манер» в Летнем саду. В гротах это пудостский камень из-под Гатчины, в садовых строениях – путиловский камень, мрамор – в привозных садовых скульптурах работы итальянских мастеров. Прочный, сходный с мрамором камень доставлялся из Эстляндии, например «из камня, привезенного с… ломок близ Ревеля …резьбу делали» при строительстве Петропавловского собора (1710–1732, арх. Д. Трезини). К сожалению, в литературе более конкретных сведений нет.
В целом же Петр не добился своей цели – он не успел создать задуманный им город. Каменные дома располагались лишь по набережным Невы и ее протоков. У реки вырос Петропавловский собор, постепенно возводились Двенадцать коллегий и Кунсткамера. А все внутренние улицы застраивались деревянными домами. Набережные тоже сооружали из дерева. Улицы были вымощены камнем, но далеко не все. Их мощение началось уже в 1710 г. на Финляндской стороне под руководством немецких мастеров. Обязанность сбора камней возлагалась на население (по сто штук с человека), предполагалось собрать 826 400 штук. А собрать удалось 214 800 камней. Их попросту не было ни в городе, ни рядом. Поэтому 24 октября 1714 г. последовал указ о привозе камней на всех приезжающих возах (по 3 камня весом не менее 5 фунтов) и прибывающих судах (по 10–30 камней весом не менее 10 фунтов). Но камня все равно не хватало. Его покупали за громадные по тем временам деньги у торговых людей.
Жители сами мостили улицы вдоль своих домов и участков. Мостовые предназначались для пешеходов и пассажирских экипажей. Центральная часть дороги оставалась немощеной, по ней передвигались грузовой транспорт и конные всадники. Площади и улицы у административных зданий мостило городское управление. Самым лучшим и чистым был Невский проспект от Адмиралтейства до Новгородской дороги (Лиговского проспекта). Вдоль Невского по обеим сторонам шли аллеи деревьев в три-четыре ряда.
Прошло много десятилетий, прежде чем Петербург стал преимущественно каменным (кирпичным) городом. Каменные дома еще долго уживались в нем с деревянными.
Необычное в привычном. Сюрпризы Петербургских камней
«Петербург – каменный город» – за этой трафаретной фразой обычно следует рассказ о гранитных набережных Невы, камне Гром и Александровской колонне. Камень в них предстает чем-то непознанно немым. За что же он ценился и ценится архитекторами? Только ли за его прочность? Мы коснемся здесь особой темы: как зодчие, перенося в Петербург образы западной архитектуры, использовали традиционные и привычные для них сорта природного камня, доставлявшиеся им для этого из Европы. Европейский камень в Петербурге встречается повсюду. Зодчие не только повторяли известные архитектурные сюжеты, но использовали те же материалы. И русский камень разыскивался точно по их замыслу, а не брали любой гранит или мрамор по велению императрицы. И не всяким камнем была и есть богата Россия.
Доменико Трезини привнес в город традицию использования камня, типичного для Копенгагена и других прибалтийских городов. Это плитчатый известняк. Уже упоминалось, что вблизи Петербурга есть немало его месторождений, главное из них – Путиловское. Хорошие мраморовидные его сорта, плотные и цветные, доставлялись в Петербург из Эстонии, а лучшие – из Швеции. Именно шведский камень с острова Эланд в Ботническом заливе является материалом наборного, «в шахмату», пола на лестничной площадке второго этажа перед входом в Круглый зал Академии художеств. Из плит шведского же камня набран пол в центральном нефе Спасо-Преображенского собора. Надо сказать, что сургучный цвет камня с Эланда неповторим. Его везли в разные сооружающиеся соборы Германии. Более того, его плиты использованы в Лиссабоне в полу собора Св. Марии в Белене, сооруженном в XVI в. Места встречи в Петербурге с камнем из Европы оказываются вне внимания историков архитектуры. Они, видимо, не знают этой ее стороны.
