«Наука — система знаний, вскрывающая закономерности в развитии природы и общества и способы воздействия на окружающий мир».
«Наука — изучение физических и социальных явлений путем наблюдений, экспериментов, классификации и поиск универсальных общих законов и объяснений».
«Наука — форма общественного сознания, представляющая исторически сложившуюся систему упорядоченных знаний, истинность которых проверяется в ходе общественной практики».
«Религия — фантастическое отражение в головах людей внешних сил, господствующих над ними в их повседневной жизни, отражение, в котором земные силы принимают форму неземных».
«Религия — мировоззрение, не совместимое с научным миропониманием, основанное на вере в существование сверхъестественных сил, управляющих миром».
Пожалуй, хватит определений, суть их не имеет принципиальных различий, и мы вполне можем пользоваться представленными в наших рассуждениях. Хотя нужно вспомнить еще одно определение религии, заслуживающее внимания: «Почитание, основанное на ненаучных убеждениях». Оно нам обязательно пригодится.
Итак, наука опирается на убедительные, доказанные вещи. Религия же довольствуется фантастическим отражением и верой, не совместимой с научным миропониманием. К какой же отрасли «мироощущения» нам следует отнести «ВЕРУ в обезьянье происхождение человека»? Согласно любым научным методикам и представлениям, ВЕРА может быть отнесена исключительно к религиозному восприятию мироздания, а никак не к научному. Поэтому в рассуждениях ученых, основанных на обезьяньем происхождении человека, ученость присутствовать не может. Это религиозное мировоззрение!
«Вера в обезьянье происхождение», конечно, не дотягивает до аббревиатуры «религия». Иначе нам пришлось бы каждого деревенского дурачка, придумавшего сказочку и самому в нее поверившего, объявлять «создателем новой религии». Но на сектантство вполне тянет.
Теперь хотелось бы разобраться с формулировкой «почитание, основанное на ненаучных убеждениях». Мы наблюдаем, как обезьяне посвящаются главы и целые разделы в научных изданиях. Обезьяна является отправной точкой самих этих наук. Культ обезьяны усиленно оберегается от нападок и насаждается в начальных учебных заведениях. Людей, не поддерживающих обезьяньих традиций, отлучают от ученых степеней.
Что же творится у нас под носом, люди добрые? Перед нами неприкрытое, ярко выраженное «почитание обезьяны, основанное на ненаучных убеждениях». Это «почитание» должно когда-то оцениться. Должно получить обоснованное название и определение.
Так вот, какие бы научные методики кто ни использовал, определение получится только одно: ОБЕЗЬЯНОПОКЛОНСТВО. Как бы необычно или даже смешно это ни звучало, но мы имеем дело именно с этим.
Тот же Сахаров, который прекрасно осведомлен о проблемах с «недостающим звеном», не перестает с упорством твердить: «От обезьяны, от обезьяны, от обезьяны…» Если это не «поклонение», то что это? Назовите.
Люди, поклоняющиеся обезьяне, настолько фанатичны, что мусульманам и христианам впору у них поучиться. Попробуйте переубедить обезьянопоклонника, что человек произошел не от обезьяны, а как-нибудь по-другому. Получите такой отпор! В конце разговора, когда у него кончатся аргументы, он станет орать, брызгать слюной и полезет с кулаками отстаивать свои обезьяньи убеждения. А аргументы у него, как сами понимаете, закончатся весьма скоро.
Тут, несмотря на глубокое уважение, мы вынуждены высказать свое несогласие с Бушковым. Он назвал обезьянопоклонников «безобидными чудаками, верящими в теорию Дарвина». Неосмотрительно. Он определенно снял с них ответственность за многие проделки. А меж тем «обезьянопоклонство» весьма агрессивная идеология. Конечно, не все люди, придерживающиеся данной идеологии, негодяи, но любой из них, совершая положительный поступок, обязательно удивляется себе: «И чего это я сегодня такой добрый?» Положительные поступки для них не есть норма.
Оттого, что ученые отбрыкиваются от всего, что как-то связано с понятием «религия», ничего не меняется. Их убеждения базируются всего лишь на фанатичной вере. Ну а то, что они считают свои «сектантские заблуждения» самыми правильными, всего лишь доказывает их «сектантское происхождение».
Наши высказывания о том, что сообщество ученых-историков основывается на религиозных постулатах, возможно, не будут восприняты всеми одинаково. С радостью отнесемся к новости, что у кого-то возникло желание, а еще лучше аргументы для дискуссии с нами. Так что не стесняйтесь, господа! Ждем всех несогласных и обиженных.
Мало того что ученые не понимают, что в основе их деятельности лежит слепая вера, они еще не допускают мысли о том, что двигателем истории могут являться некие высшие мотивы, в корне отличающиеся от животных (обезьяньих) рефлексов.
Арсенал научных методов современных историков не блещет разнообразием. В основном все сводится лишь к перечислению хронологических фактов и фиксации их достоверности (уж насколько хорошо это выходит — другой вопрос). Мотивация поступков наших предков сведена до уровня физиологических рефлексов: крестьяне бунтовали, потому что хотели есть; князья воевали, потому что были маньяками; Константин Багрянородный окрестил Ольгу, потому что хотел секса.
Наличие у людей высших, надличностных мотивов обезьяньи последователи категорически отвергают.
Любая страница исторических трудов и учебников подтвердит наши суждения. Открывайте Сахарова на любой странице и тычьте пальцем наугад, неминуемо попадете в описание обезьяньих инстинктов. Пример:
«История России», 2005, с. 165: «На белых плащах закованных в латы рыцарей красовались огромные черные кресты — как знак того, что они являются божьими слугами, а их дело — святое. Крестоносцы объявили еретиками неверных, которых надо либо крестить, либо уничтожить, не только местные языческие племена, но и русских, которые исповедовали православие и не подчинялись Римской церкви. На деле же речь шла о захвате новых земель, покорении народов, овладении торговыми путями.
Вскоре в этих краях появился еще один воинственный немецкий духовный орден — Тевтонский. Он был создан немецкими крестоносцами в Иерусалиме во время Первого крестового похода. Позднее польские князья пригласили его в Прибалтику для борьбы со свободолюбивыми языческими племенами пруссов».
Первое, что бросается в глаза, — это полное отсутствие у крестоносцев каких-либо религиозных пристрастий. Их помыслы направлены лишь на захват, покорение и овладение. А кресты на их плащах — это только ловкий ход. Хотя не совсем ясно, зачем для захвата чужих территорий надо непременно нашить себе кресты на плащи? Возможно, исходя из логики Сахарова, без этих крестов захватчики чувствовали себя неудобно, сильно смущались и краснели. Очевидно, перед тем как вторгнуться в Восточную Прибалтику у них прошло совещание, на котором они и придумали эту штуковину с крестами:
— А давайте завалимся в Прибалтику и все там захватим!
— Просто так захватим? Что вы? Невозможно! Мы обязательно должны из себя кого-нибудь изображать.
— Ну, давайте из себя бандитские рожи изображать, чтобы страшнее было.
— Фу-у! Как это не этично! Что подумает общественность?
— Ну, давайте тогда аргонавтов изображать, как в Древней Греции. Можно даже на какой-нибудь арфе поиграть. Не то, что этично — поэтично получится! Общественность и хлопать, и прыгать от радости будет.
— Да, аргонавты — это хорошо. Это мило. Вполне отвечает культурным запросам. Что нам для этого потребуется?
— Арфа, естественно, и корабль.
— Ну, арфа — ладно, а корабль куда потом денем? Мы же не на острова собираемся?
— Пару раз его покажем для этики, чтоб все посмотрели, а потом… на рыбалку ездить будем или под гостиницу оборудуем. Да пригодится. Найдем, куда деть.
— Ну ладно, пусть будет корабль. А костюмы какие у нас должны быть?
— Понятно какие — туники.
— Туники — это как?
— Красивые такие. Из тонкого полотна. На одном плече застегиваются…
— Из тонкого полотна?! На одном плече? Ты зиму на Балтике представляешь? Придурок! Перемерзнем все к чертовой матери! Очумел, что ли? Пошел ты со своими аргонавтами! Аргонавтов еще каких-то придумал! Не подходит. Нам другой образ нужен. Современный. И чтобы с костюмами поменьше заморочки.
— Да, сложная задача. А без образа никак нельзя?
— Сколько раз повторять, нельзя. Весь смысл в образе. Разве можно захватывать чужую территорию просто так? Ведь тогда все догадаются, что мы территорию захватываем!
— А давайте этими прикинемся, ну, как их, э-э-э… монахами. Во, точно! Монахами!
— Монахами? Что ж, вполне этично. Современно. Только как насчет одежды?
