Ребенка Екатерины императрица Елисавета Петровна сразу отняла у матери. Его колыбель стояла в спальне государыни, которая нежно за ним ухаживала.
Екатерина перестала играть важную роль. Она дала России наследника престола, и теперь Елисавета устремила все внимание на ребенка, а мать предоставила самой себе. Может быть, этим объясняется холодность императрицы Екатерины II к сыну. Молодые матери легко отвыкают от детей, отнятых у них в раннем детстве.
Екатерина устроила свой «маленький двор» и начала заниматься политикой. Английский посланник Вильямс и Август Понятовский сделались ее главными фаворитами. Зная легкомыслие Елисаветы Петровны и ее страсть к танцам, английское правительство прислало в Россию изящного шаркуна и прекрасного танцора сэра Чарльса Генбюра Вильямса, который между танцами устраивал свои политические дела. Август Понятовский был не менее блестящим кавалером, и Екатерина очень недурно проводила время, хотя не могла еще развернуть во всей полноте свой темперамент, как Иоанна Неаполитанская, ее идеал. Это наступило впоследствии, когда она сделалась русской императрицей.
Канцлер Бестужев был поверенным любви Екатерины к Понятовскому и благосклонно смотрел на эту связь, имея ввиду сделать Понятовского польским королем.
Понятовскому Екатерина очень нравилась. Вообще она умела нравиться, о чем сама говорит в своих записках: «Я умела нравиться, хотя не считала себя особенно красивой». Однако, Понятовский был другого мнения об ее наружности. Он считал ее красавицей. Вот как он описывал великую княгиню в своих записках:
«Она брюнетка, ослепительной белизны. Брови у нее черные и очень длинные, нос греческий, рот как бы зовущий для поцелуя, рост скорее высокий, тонкая талия, легкая походка, мелодичный голос и веселый смех, как и характер. Она легко переходит от шаловливой игры к серьезной таблице цифр, которые ее нисколько не пугают».
Сергей Салтыков был в это время в Швеции, где распускал про Екатерину ужасные слухи и открыто называл себя отцом наследника престола. Он хвастался, что Екатерина сама навязалась ему, уверял, что часто не приходил к ней на свидания, которые сам ей назначал, и она напрасно ждала его по ночам.
Понятовский, как истинный дворянин, был вежливее к дамам. Екатерина не забыла ему его джентльменского обращения, когда сделалась самодержицей всероссийской.
Благодаря помощи Бестужева, Екатерина вела тайную переписку с родными, воспрещенную ей Елисаветой. Императрица стала к ней благосклоннее, и Екатерина даже добилась возобновления русского договора с Англией. Ради любви к Вильямсу она изменила Фридриху Второму, которого тайно называли ее отцом. Но прусский король добился того, что английского посланника отозвали. Хотя семилетняя война не вполне оправдала его ожидания, однако, Пруссия сохранила все свое влияние. Петр Федорович сделал его своим кумиром, и Понятовский, чтобы угодить великому князю, восхвалял прусского короля, хотя поддерживал втайне Вильямса. Екатерина дошла до того, что начала выдавать Вильямсу государственные тайны, в которые старалась проникнуть, и сообщала ему условия будущих русских договоров с иностранными державами.
Елисавета Петровна узнала об этом и обвинила Екатерину, узнававшую все тайны от канцлера империи Бестужева, в государственной измене. Екатерина с трудом вымолила у нее прощение, почти целую неделю валялась на коленях перед императрицей, которая была страшно возмущена против невестки.
Вильямса отозвали после этого скандала в Англию. В то же время французский король Людовик XV, вернее, его посол в Польше герцог де-Броньи потребовал, чтобы Понятовский был удален из Петербурга.
На Россию во Франции все еще смотрели как на варварскую страну, которою можно помыкать и управлять. Желание русского правительства иметь голос в европейском концерте, как принято выражаться, в Западной Европе казалось странным. Россия лишь при Петре Великом выступила на путь цивилизации, ей было всего тридцать лет.
Во Франции пожимали плечами, говорили, что Россия — не Европа, а Азия, и предписывали царице свои законы. Кардинал де-Флери, первый министр Людовика XV, втянул Россию в семилетнюю войну, во время которой погибло около пятидесяти тысяч русских солдат.
Елисавета всегда уступала всем требованиям Западной Европы. Она уже готова была отослать Понятовского, но Екатерина вдруг властно заявила свой протест. Любовь заставила ее решиться на самостоятельный шаг.
Она резко заявила канцлеру Бестужеву, что Россия теряет свое влияние, уступая всем требованиям Запада. По ее мнению, великая и сильная держава должна предъявлять требования, а не рабски исполнять все, чего требует западная указка.
Как это ни странно, Петр Федорович также очень любил своего соперника Понятовского и принял сторону великой княгини, а им обоим легко было одержать победу над императрицей Елисаветой, никогда не отличавшейся особенным умом.
— Что такое представляет из себя какой-то герцог де-Броньи по сравнению с великой русской императрицей, — резко говорила Екатерина. — Как он смеет предписывать свою волю повелительнице сильнейшей европейской державы?
Елисавета согласилась с этими доводами. В ней заговорило царское самолюбие.
В первый раз Франция получила сильный отпор и увидела, что шутить с Россией больше нельзя, как было раньше.
Понятовский остался в Петербурге, и роман Екатерины продолжался.
Во Франции были очень недовольны переменой. Де-Флери привык, чтобы русские министры угодливо слушались его. А тут появилась молодая женщина, которая всему мешает. Он начал интриговать против Бестужева, добиваясь его отставки и придираясь к его западно-европейской политике.
Но Екатерина и тут проявила свою волю. Французскому послу удалось настроить Елисавету против Бестужева, но Екатерина успокоила его.
— Не бойтесь. Я с вами. Никто вас не тронет.
II
ПЕТР ФЕДОРОВИЧ НА СЦЕНЕ
Петр Федорович прекрасно знал о связи жены с Понятовским и не ревновал ее. Он страдал ужасными пороками, как уверяла Екатерина и ее фавориты. Но вряд ли этому можно особенно верить. Петр был просто не особенно умен и глубоко несчастен. Елисавета грубо растоптала его первую любовь и женила на нелюбимой немецкой принцессе. Он не мог забыть Наталью Лопухину и не прощал Екатерине, что она согласилась быть насильно навязанной ему женой. Это был единственный человек, который не признавал обаяния Екатерины.
При дворе появилась красавица Елисавета Воронцова, и Петр Федорович сильно увлекся ею. Полюбив Воронцову, он начал мечтать о разводе с ненавистной женой. Он решил жениться на русской девушке, чтобы Россия имела народную царицу. Эту любовь к России внушила ему его мать, Анна Петровна, дочь Петра Великого.
Понятовский посещал Екатерину каждую ночь, и Петр знал, что он уходит от его жены лишь утром.
Чтобы иметь предлог для развода, Петр однажды устроил облаву. У двери спальни великой княгини был выставлен караул. Понятовский, ничего не подозревая, вышел утром от своей любовницы, но его арестовали.
— Что вы делали в это время в покоях ее высочества супруги великого князя? — спросили его.
Понятовский молчал. Он был слишком джентльмен, чтобы выдавать любимую женщину.
Но Екатерина сумела вывернуться из этой истории. К тому же Елисавета не желала скандального развода и женитьбы Петра на его фаворитке Елисавете Воронцовой, сестра которой, Екатерина Воронцова, была подругой Екатерины.
Понятовский продолжал ходить по ночам к великой княгине, а в покоях великого князя ночевала его фаворитка Воронцова.
Елисавета Петровна была очень довольна, что дело так хорошо уладилось.
Однако, через две недели Елисавета попросила Понятовского уехать из России во избежание нового скандала, потому что Петр был очень вспыльчив и часто менял свои решения.
Екатерину разлучили с фаворитом. Но она всю жизнь любила его. Понятовский не был первым любовником Екатерины, но, несомненно, был ее первой истинной любовью.
От Понятовского у Екатерины родилась дочь Анна, которая вскоре умерла.
В это время Екатерине было уже двадцать восемь лет. Она завоевала себе положение при дворе, Елисавета оценила ее твердый ум и гордость и часто прибегала к ее советам в европейской политике. Все министры начали считаться с великой княгиней больше, чем с наследником престола. И сам Петр Федорович видел в ней свою опору, называя ее madame la ressource. Во всех затруднительных случаях он спрашивал у жены, как выйти из положения.
Романовы вообще склонны подчиняться своим женам, даже тем, которые были им насильно навязаны.
Елисавета Петровна незадолго до смерти заболела каким-то странным страхом. Она боялась остаться одна в комнате, ей чудились призраки замученных ею людей.
