Вдруг узрел из окна своей спальни,
Как к воротам парадным у дома
На конях вороных и на белых
Подъезжали бояре в доспехах.
С ними князь Светояр
В шлеме златном,
В красном ярком плаще и в кольчуге,
А в руках его — меч высшей власти,
Власти, данной народом, над войском.
И задумался старец, взирая
На нарядных гостей у стен дома.
Но, надев выходную рубаху,
Вниз по лестнице быстро спустился,
Отпер двери своими руками,
Жестом знатных гостей приглашая.
Но остались на месте бояре,
Только головы в низком поклоне
Пред хозяином все опустили.
И лишь князь Светояр вперед вышел,
Он снял шлем и, склонивши колено,
Молча меч положил пред Никлотом,
А потом тихим голосом молвил:
«Князь и брат мой,
Вот меч высшей власти,
Снова он к тебе, мудрый, вернулся.
Это воля народа и князя,
Что склонился сейчас пред тобою.
Подыми меч, возьми его снова
И води войско венов, как прежде.
Все мы будем служить тебе честно,
Если надо, и головы сложим
За народ свой и правое дело,
Не взыщи, что ответственность снял я,
На тебя возложив её бремя,
Это было угодно народу,
Что нам делать — такое уж время».
И Никлот взяв дрожащей рукою
Меч булатный, поднёс его к сердцу
И сказал твёрдым голосом князю:
«Светояр, очень жаль, что народа
Отменить я не в силах решенье.
Я согласен, и вот моё слово,
Знаешь ты, Светояр, знают войны,
Что я стар, и командовать войском
Одному будет мне не под силу.
И поэтому, брат мой, со мною
Будешь ты, Светояр, равный властью,
Старику помогать станешь словом
Мудрым, нужным, ведь ты полководец.
Я возьму на себя ход событий,
Ты же их исполнять будешь смело.
Нам так будет сподручнее, княже.
Три чела, три руки и три сердца».
Удивлённо взглянув на Никлота,
Светояр свою голову поднял
И спросил старика: кто же третий,
На кого он надежды питает?
Может, кто из союзников верных
И кого он пока что не знает?
Но ответил Никлот ему прямо:
«Третий с нами поднимет десницу,
Руевит[28] из огня выходящий.
Я во сне его видел, бояре,
Бог сказал мне всего лишь два слова:
«Я пришёл». Значит, тьма не всесильна.
Надо верить, что выстоим, други.
Но, чтоб наша победа созрела,
Мы пошлём в Ретру к лютичам верным,
Трёх бояр в ратном деле сметливых,
И попросим их быть с нами вместе.
Также надо посольство к руянам
Снарядить нам, пока что датчане
Не прикрыли морские проходы.
Надо спешно помочь лужичанам
Скот сберечь и разрушить дороги,
Что ведут по их землям на Дубин.
И конечно же надо направить
Мужей знающих толк в убежденье,
В Русь восточную к братьям по крови,
Если б флотом они своим мощным
Усмирили Cегтуны[29] драккары.
Я боюсь выступления свеев,
Их король — давний друг Каролингов.
Надо думать о всем, братья, сразу
И везде опираться на силу».
Так сказавши, Никлот меч повесил
На свой пояс сафьяновый красный
И, обняв Светояра по-братски,
До земли поклонился боярам.
Между тем в земли лютичей вольных
Из Саксонии войско латинов
Тяжкой силою грозно вступило.
Впереди, на конях восседая,
Продвигались наёмники смело.
Вид уверенный, наглый, надменный.
Видно сразу: пощады не знают…
Рядом с ними, блистая гербами,
Иониты и полные силы
Тамплиеры в тяжёлых доспехах.
Чуть поодаль лихих воев смерти
Продвигались баварцы, бургунды,
Генуэзцы, швейцарцы и франки,
Также рыцари Пада и Рейна,
Вслед за ними на грузных повозках,
Запряжённых волами, конями,
Восседали с оружием саксы,
Те, что осенью прошлой клялися
Быть в союзе с народом Поморья.
И вся эта военная сила
Шла на Ретру, на Волин и Дубин,
На Торнов, на Венету и Шецен.
И вожди латинян изнывали
От безделия, видя пустые
Сёла лютичей, чьё население,
Спрятав скот и засыпав колодцы,
Всё куда-то мгновенно исчезло,
Кроме этого, в пущах дороги
Позакрыли засеки, и тыны,
И мосты через малые речки
Оказались в огне и руинах.
И не видно нигде было войска,
Войска лютичей смелых и сильных.
Странно было смотреть, как славяне
Без борьбы отступают к столице,
Отдавая свирепым пришельцам
Свои светлые отчие земли.
В это время из датских фиордов
Флот в Венецкий залив гордо вышел:
Корабли синеокого Кнуда,
Его брата веселого Свейна.
Вся флотилия, став против ветра,
Шла на вёслах, волну рассекая.
И кричали неистово чайки,
Возбуждённые скрипом уключин.
Пели песни гребцы, выли трубы,
Слышен бой был больших барабанов
И команды начальников флота
В шуме ветра и качке драккаров.
Флот датчан шёл войною на Дубин,
На морскую столицу венетов.
Братья-ярлы решили отрезать
Крепость славную на год от моря,
Чтобы немцы, фламанцы и франки
Могли взять её с суши измором.
Через день корабли резвых данов
В воды Лабы вошли до заката
И, продвинувшись к Дубину с юга,
Стали на ночь в заливе у вала.
В центре дикой широкой дубравы,
На высоком холме у дольмена,
Тайный храм стоял, небом хранимый
И хозяином темного леса.
В храме древнем когда-то в час грозный,
Когда с севера льды надвигались[30]
И метели свирепые дули,
Засыпая равнины снегами,
Когда солнце исчезло за тучи
И земля от морозов стонала,
В этом храме зажёг волхв высокий
Вечный пламень властителя неба[31]
С тех времен много лет пролетело,
Но огонь не угас утомлённый.
Он горел и горел, разгоняя
Тени тьмы — порождение Нави.
И вот в храм этот тайный, незримый
Для жрецов бога смерти и тлена
Собрались семь волхвов
В платьях белых
И, огню поклонившись святому,
Взявшись за руки, наземь уселись
Рядом с пламенем с думою в мыслях.
Лица их освещались лучистым
Светом Прави горящего сердца.
И сказал жрец верховный Сварога,
Обращаясь к собравшимся магам:
«Войны света, я знаю, что мысли
Вам известны мои, как и слово.
Но я должен обряд ритуальный
Провести у огня в этом круге.
Так что слушайте, сердцем внимая
Мою речь о величии дела,
И сознанием в суть погрузитесь
Той задачи, что вскоре придётся
Нам решать, опираясь на Силу.
Братья духа, высокая Сварга
Ждёт нас ныне в безбрежье далёком,
Там решаются судьбы земные:
Судьбы руссов, венетов и чуди.
Судьбы всех, кто живёт
Словом Весты[32]
И законы чтит Прави высокой.
Ведь нашествие Тьмы на Поморье
Началось в мире огненном неба…
Нам придётся вступить в битву с Тьмою
В бесконечности грозной, великой
В царстве теней и сил Чернобога.
Там, где хаоса пламень холодный
Пожирает пространство Вселенной[33],
В этом царстве нам пламенным светом
Предстоит нанести пораженье
Чёрным магам, что тёмными правят
В странах запада мрачного, злого.
Предстоит нам немалое, братья,
И не все возвратимся в мир плотный.
Но проигрывать битвы на небе
Нам нельзя даже в полночь Сварога[34].
Тогда пламень — хранитель священный
Будет силами тьмы уничтожен.
И исчезнет язык святорусский
На Поморье и в крае восточном.
Племена наши землю покинут,
Обливаясь слезами и кровью,
А их место займут в поднебесье
Латиняне — рабы Ватикана.
Я сказал вам, жрецы, то, что должен,
Что отлично вы знаете сами.
Но добавлю: победы на небе
Разрешают все споры земные».
Этим словом закончил обряд свой
Белый волхв и, взглянув
В души братьев,
Прочитал в их сердцах силу духа,
Силу, данную магам Даждьбогом.
И невольно владыко замедлил
Взор свой праведный на побратимах:
Все наполнены яри небесной
И красивы, как боги земные.
Кто вернётся из них в край родимый,
Кто останется жив, он не знает.
Тайна эта лишь Роду доступна,
Но верховный об этом не скажет.
С этой мыслью жрец Сварога знак дал,
И волхвы, вынув души из плоти,
Унеслись на поля края Сварги,
В мир, где битва сил жизни и света
Шла жестокая с воинством Нави.
Рядом с пламенем вечным остались
Лишь тела их недвижные в белом.
