Винченцо Синагре, кажется, суждено было всю жизнь скитаться среди купальных домиков на виа Мессина, битком набитых с первых чисел мая, несмотря на то, что рядом с ними висел плакат, запрещающий купание в отравленных отбросами водах. У Винченцо Синагры не могло быть другой цели в жизни, кроме как быть замеченным главой мафиозной «семьи», которая контролировала территорию, простиравшуюся от Бранкаччо до Спероне и, соответственно, включавшую в себя подавляющую часть южного побережья города. Во время своей непродолжительной учебы, прерванной в конце третьего класса начальной школы, Винченцо Синагра сумел получить достаточно знаний, чтобы уметь различать буквы, составляющие его имя, которое он даже мог начертать весьма корявым почерком, напоминающим почерк то ли старика, разбитого болезнью Паркинсона, то ли неграмотного, но старательного заморыша.
Детство Винченцо Синагры прошло в работе — засолке анчоусов в деревянном чане на маленьком лесопильном заводике, расположенном в этом же квартале. В предместьях Спероне было много таких, кто считал Винченцо Синагру славным малым, называя его Ундли (Динь-Динь), в память о его давней ребяческой страсти к погремушкам и всяким колокольчикам.
Это прозвище к тому же отличало его от двоюродного брата, также Винченцо Синагры, которого «люди чести» прозвали Гроза, поскольку, к несчастью Винченцо Синагры (Динь-Динь), его двоюродный брат был членом жуткой «семейки» Корсо дей Милле. Но, как это ни парадоксально, и к счастью тоже, поскольку только благодаря этому он и смог выжить. Немного удачи, много терпения и еще больше старания, — у Винченцо Синагры тоже были очень хорошие виды на то, чтобы однажды вступить в ряды мафии, в недрах которой он вполне мог сделать себе карьеру, поднимаясь ступенька за ступенькой. Много было званых, но заметно меньше было избранных. Во всяком случае, в мирное время…
Зато с началом войны все резко изменилось. Занятые главным образом тем, как бы половчее изорвать друг друга в клочья, разные «семьи» города стали гораздо менее разборчивыми, когда речь шла о достоинствах новичков, ибо отныне главное было — не качество, а количество. Уже не соблюдался ритуал посвящения, о «кодексе чести Коза ностры» все позабыли; а «крестным отцам» нужна была свежая кровь, пополнение, призванное заменить павших на поле боя «бойцов», расстрелянных на улицах города или с тихим плеском опустившихся на дно моря. Вот тогда-то, несколько месяцев спустя после начала боевых действий, Ундли чуть ли не силой затащил в «Коза ностру» его двоюродный брат.
Винченцо Синагра никогда не забудет тот злосчастный день, когда Гроза ввел его в организацию. Посвящение проходило в одном из баров, расположенных на побережье, где оба брата любили коротать денечки в компании таких же, как они, бездельников. Если они не вымогали деньги у какого-нибудь незадачливого торговца, не обчищали магазины и не уничтожали себе подобных, Гроза и его бандиты отлично проводили время в ожидании новых славных дел, вполголоса комментируя свои подвиги или обсуждая, как покончить с войной между «семьями». Поскольку он долго общался со своим кузеном, Винченцо Синагра уже знал о его преступной деятельности, и многие тайны брата за это время стали и его тайнами. Было поздно сожалеть об этом: Гроза уже относился к нему скорее как к своему доверенному лицу, а не как к статисту. Но настало время назвать вещи своими именами.
— Ты должен сделать выбор, — сказал Гроза своему кузену. — Либо ты продолжаешь работать как раньше, либо связываешь свою жизнь с нами.
На самом деле Винченцо Синагра уже довольно хорошо изучил этот мир, чтобы не знать, что его отказ мог означать смерть. Он знал слишком много, чтобы остаться жить, и слишком мало, чтобы преспокойно уйти в тень. И в то же время он не мог пожаловаться, что его об этом не предупредили.
— Будешь делать, что тебе скажут, — коротко сказал Гроза.
Это значило, что Винченцо Синагра должен был быть готовым ко всему, в том числе взрывать и убивать. Взамен ему обещали деньги, от 200 до 400 тысяч лир.
— Когда кончится война, — заключил Гроза, — ты получишь сразу много денег, и тебе не придется беспокоиться о будущем.
Винченцо Синагра понял, что все к лучшему в этом худшем из миров, и ему оставалось лишь слепо подчиняться приказам «людей чести» «семьи» Корсо дей Милле. Будущее было обозначено довольно чего. И всякий раз, когда им доводилось встречаться с убийцей из Корсо дей Милле, Гроза говорил брату:
— Советую тебе быть таким же жестоким, как он.
Из всех «людей чести», с которыми Винченцо Синагре довелось повстречаться в недрах «Коза ностры», главным был, безусловно, Филиппо Маркезе, который поразил его своей безграничной жестокостью. Молодой человек сразу понял, что шефа «семьи» Корсо дей Милле явно прозвали Баклажаном исключительно за коренастую фигуру, но что его поведение и манеры никак не могли ассоциироваться с этим столь популярным и любимым на Сицилии овощем. С 1979 года этот человек хозяйской рукой вел дела одного из самых беспокойных «семейств» острова, и управлял он им скорее с помощью страха, чем убеждения.
Кажется, назначение Филиппо Маркезе главой «семьи» Корсо дей Милле, неуправляемость которой стала притчей во языцех, произошло после прямого вмешательства ряда влиятельных членов Капитула. До назначения Филиппо Маркезе не нашелся ни один такой «человек чести», во власти которого было навязать свою волю бандитам, которые контролировали Бранкаччо и Спероне. Регент, который возглавлял «семью» в 70-е годы, некий Франко Ното, был и остался невежественным незнакомцем, неспособным управлять. И если был в «Коза ностре» человек, способный взять ситуацию в свои руки, то этим человеком был, конечно, Филиппо Маркезе.
Уже прославившийся своей жестокостью, Филиппо Маркезе к тому же породнился с «семьей» Корлеоне, влияние которой в Капитуле все росло. Одна из родственниц Филиппо Маркезе была помолвлена с одним из убийц из клана корлеонцев, Леолукой Багареллой. И если «люди чести» еще испытывали уважение к социальным институтам, то одним из них, если не единственным, был институт брака, а тем более те новые родственные связи, которые из этого брака проистекали. Ничто, кроме смерти одного из молодых, не могло нарушить обет верности, который дали друг другу во время венчания корлеонский убийца и юная Маркезе, венчания, которое не столько сулило им счастье, сколько увлекало их родственников перспективой, открывавшейся через новые родственные связи.
Филиппо Маркезе пользовался тем большим авторитетом на своей территории и в городе, что он уже породнился с двумя основными бандитскими группировками этой местности, Цанка и Тиннирелло. Бенедетто Тиннирелло женился на одной из сестер Филиппо Маркезе, и последний таким образом стал родственником множества Тиннирелло. Эти Тиннирелло неоднократно породнились с кланом Цанка, которые, в свой черед, насчитывали множество близких родственников среди Верненго. Короче, не ошибусь, если скажу, что Филиппо Маркезе доводился родственником практически всем «людям чести» своего квартала. А значит, он был идеальным человеком, чтобы их возглавить.
Во власти «крестного отца»
Винченцо Синагра много раз имел возможность убедиться, как далеко простиралась власть Филиппо Маркезе. От Бранкаччо до Спероне редко можно было встретить торговцев и предпринимателей, которые отказывались бы платить рэкетирам из Корсо дей Милле. Таких было немного. Синагра знал лишь двоих-троих, магазины или заводики которых ему довелось сровнять с землей. Филиппо Маркезе принадлежали несколько строительных площадок и множество торговых точек, которыми управляла целая армия его «шестерок». В один прекрасный день он здорово отделал гарсона из бара «Гурмет» на площади Торрелунга лишь за то, что заведение, по его мнению, плохо обслуживалось.
— Разве тебе не известно, кто тут хозяин? — вопил Маркезе. — Запомни это!
Тогда-то «люди чести» из квартала Бранкаччо и узнали, что их любимый бар принадлежит главе почтенного «семейства».
Вес Филиппо Маркезе был виден по размаху его деятельности и по той свободе, которой он при этом пользовался. В то время, когда Винченцо Синагра был принят в «семью» Корсо дей Милле, Филиппо Маркезе разыскивала палермская полиция за совершение нескольких преступлений. Можно не уточнять, что цены за его поимку со временем росли, учитывая место Баклажана в иерархии «Коза ностры». Карабинеры и судьи легко поддались искушению обвинить его в совершении чуть ли не всех преступлений в Бранкаччо, а то и на всем острове. И чем больше скапливалось у них нераскрытых убийств, тем больше прилагали они стараний, чтобы его найти. В то же время Филиппо Маркезе практически ни в чем не изменил своим привычкам. Положение человека вне закона, в котором он оказался, не поставило его перед необходимостью покинуть свою территорию.
