Единственным «плотным» сектором белого фронта был небольшой участок между Ржавой и Обоянью. Здесь, на линии фронта шириной в 12 км, белые сконцентрировали почти 10 000 человек — около 800 на каждый километр: небывало плотное для гражданской войны сосредоточение войск. Они предназначались для решающего прорыва и взятия Москвы158.
* * *
Важной проблемой, вставшей перед белыми генералами и решавшейся большевиками в своей характерной циничной манере, была проблема нерусских окраин. Лидеры Белого движения, видевшие в себе попечителей российской государственности, полагали, что не в их власти менять границы государства: это должно было находиться в компетенции Учредительного собрания. Они считали также, что националистическая платформа, призванная привлечь к ним многочисленных сторонников, требовала постулировать идеал России единой и неделимой: никто, писал Деникин, не стал бы жертвовать жизнью за федеративную Россию159. На этом основании предводители белых отказывались признать независимость отделившихся государств. Это была самоубийственная политика: отказ Колчака признать de jure независимость Финляндии и нежелание Деникина удовлетворить требование Польши сыграли роковую роль в судьбе их движения, лишив их иностранной помощи в критические моменты войны.
Белые генералы и их дипломатические представители в Париже соглашались с тем, что Польша в конце концов отделится от России, но представляли себе эту независимость как подобие Царства Польского, игрушечного государства, созданного Венским конгрессом в 1815 г. Намерения поляков были гораздо смелее. Из-под более чем столетнего иностранного владычества должна была восстать Великая Польша, в идеале простирающаяся от Балтийского до Черного моря, а в более реальной перспективе присоединившая земли белорусов и украинцев, когда-то часть Речи Посполитой. Во всех конфликтах, возникающих между поляками и русскими по поводу их встречных территориальных претензий, белые вели себя несговорчиво, а красные весьма уступчиво.
Юзеф Пилсудский, глава независимой Польской республики, знал русских лучше, чем главы других европейских государств. Особенно хорошо он знал русских социалистов, поскольку долго пробыл с ними: его арестовали в 1887-м по делу о подготовке покушения на Александра Третьего, тому самому, по которому был казнен брат Ленина Александр, и сослали на пять лет в Сибирь. Придя к власти, Пилсудский обратился к проблеме восточной границы Польши (ее оставила открытой Версальская конференция). Патриот, наделенный глубоким пониманием истории, он хотел обеспечить Польше независимость, чтобы встретить во всеоружии тот день, когда Россия и Германия, восстав из праха, снова объединятся против нее. Стратегия Пилсудского состояла в том, чтобы воспользоваться временной слабостью России, отсоединить от нее западные и южные окраины (Литву, Белоруссию и Украину) и превратить их в буферные государства. В результате должно было возникнуть новое равновесие сил в Восточной Европе, способное противостоять российскому экспансионизму: «Замкнутая в пределах границ времен шестнадцатого века, отрезанная от Черного и Балтийского морей, лишенная земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы, неспособной серьезно угрожать новообретенной независимости Польши. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор»160.
В достижение поставленной цели польские войска на востоке начиная с февраля 1919 г. и без формального объявления войны непрерывно вступали в бои с силами Красной Армии, постепенно занимая спорные территории.
Пилсудский «прозондировал» мнение Деникина и дипломатических представителей белых в Париже и получил совершенно не удовлетворившие его ответы. В конце сентября 1919 г. он направил в штаб Деникина в Таганрог миссию во главе с генералом Карницким, бывшим царским офицером. [Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 5. С. 175. T.Kutrzeba (Wyprawa kijowska 1920 roku. Warszawa, 1937. P. 24) допускает, по-видимому, ошибку, относя это событие к июлю. См. кроме того: Fischer L. The Soviets in World Affairs. Princeton, 1951. Vol. 1. P. 239–241; Carr E.H. The Bolshevik Revolution, 1917–1923. New York, 1953. Vol. 3. P. 154–155]. Тот быстро понял, что русский генерал не готов удовлетворить территориальные требования Польши161. Независимые дипломатические источники подтвердили его оценку. На основании полученной информации Пилсудский сделал вывод, что в интересах Польши помочь Красной Армии разбить Деникина. Рассуждал он, как впоследствии разъяснил один из его генералов, таким образом: «Поражение Красной Армии привело бы к упрочению власти Деникина и, как следствие этого, к непризнанию полной независимости Польши. Было меньшим злом помочь Советской России разбить Деникина, даже хотя и было понятно, что мы, в свою очередь, не избежим военного столкновения с Советами, если захотим мира, соответствующего нашим интересам. Поэтому постольку, поскольку существовала армия Деникина, война Польши с Советами оставалась войной за Россию, в то время как после падения Деникина она стала бы войной за Польшу»162. Карницкий дал также неблагоприятную оценку состояния армии Деникина, и это позволило Пилсудскому предугадать, что, несмотря на текущий успех, белым не удастся захватить Москву и они будут отброшены назад к Черному морю163. В беседе с послом Британии, состоявшейся 7 ноября, прежде чем решающие битвы между белыми и красными закончились в пользу последних, Пилсудский оценил качество военных сил обеих сторон как одинаково низкое и выразил мнение, что к весне Красная Армия оправится от нанесенных ей ударов164.
Недоброжелательное отношение Пилсудского к белым питалось не только соображениями о границе. Некоторые польские дипломаты считали, что, как только белые сойдут со сцены, Польша станет главным реципиентом французской, а возможно, и английской помощи, точкой приложения усилий дипломатии союзников в Восточной Европе165. Мнение это было совершенно ошибочным, оно преувеличивало международное значение Польши и недооценивало готовность союзников пойти на контакт с большевиками, как только кончится гражданская война.
Вот по каким соображениям Пилсудский принял осенью 1919 г. решение отказать белым в военной помощи: он хотел избавиться от Деникина, чтобы иметь дело со слабой, изолированной большевистской Россией. В конце 1919 г. польские вооруженные силы на Востоке, сильно углубившиеся в спорную территорию и находящиеся в состоянии фактической войны с Советской Россией, получили приказ не предпринимать операций против Красной Армии, если те могут быть на руку Деникину166.
Большевистские вожди не преминули отреагировать на изменения в польской политике. Они желали любой ценой предотвратить сговор между Деникиным и Пилсудским, предлагая Польше не только безусловную независимость, но практически любое территориальное решение, которое ее устроило бы. Уступки эти являлись тактическим маневром, сделанным в расчете на то, что вскоре не только российские территории, на которые претендовала Польша, но и она сама станут коммунистическими. По словам Юлиана Мархлевского, польского коммуниста, служившего посредником между Варшавой и Москвой, «члены советского руководства, так же как и другие товарищи, с мнением которых считались, включая меня, были глубоко убеждены, что в ближайшем будущем все границы утратят значение, поскольку революционный переворот в Европе, а следовательно и в Польше, был только делом времени, делом нескольких лет»167.
Деникин, чья политическая проницательность оставляла желать лучшего, был, казалось, в полном неведении относительно производимых Пилсудским расчетов и возможности польско-большевистского сближения. При подготовке броска на Киев он всерьез рассчитывал объединить усилия с польским войском, передовые отряды которого находились менее чем в 200 км от украинской столицы, в тылу красной Двенадцатой армии168.
Фундамент договоренности между Варшавой и Москвой о кампании против Деникина был заложен в марте 1919 г. во время секретных переговоров между Мархлевским и Юзефом Беком, заместителем министра внутренних дел и отцом будущего министра иностранных дел Польши. Мархлевский провел годы войны в Германии, где принял участие в организации экстремистского радикального «Союза Спартака», а в начале 1919-го — и в социалистической революции. Впоследствии стал крупным функционером Коммунистического Интернационала. Он внушил Беку, что белые представляют смертельную опасность не только для большевиков, но и для поляков169. Немедленных результатов эта встреча не принесла. В мае 1919-го Мархлевский отбыл в Москву, где предложил советскому правительству вступить в переговоры с Польшей. В начале июля, когда дела у Красной Армии пошли неважно, предложение приняли. Начавшиеся в том же месяце переговоры касались якобы обмена военнопленными. Когда весной 1919 г. поляки оккупировали Вильнюс, они арестовали несколько местных коммунистов. Русские в ответ взяли в заложники не одну сотню проживавших в России поляков170. Мархлевский предложил Центральному Комитету превратить эту размолвку в прикрытие для дипломатических переговоров: поляки, убеждал он, легко откажутся от участия в гражданской войне, если пойти на территориальные уступки. С благословения советского правительства он вступил в середине июля в охотничьей избе в Беловежской пуще в неформальные переговоры с представителями Польши, в процессе которых пояснил, что советское руководство готово пойти на щедрые территориальные уступки в пользу Польши171. Поляки отреагировали сдержанно из-за боязни, что секретные сношения с Москвой могут восстановить против них союзные державы. В августе и сентябре переговоры были приостановлены, и польские войска продолжали продвигаться на восток.
