Ярким примером разногласий между нацистскими правителями Польши и свойственное им отсутствие подробного плана действий правящей верхушки может служить ряд столкновений между Гансом Франком, который управлял Генерал-губернаторством, и Артуром Грайзером. Гиммлер и Грайзер стремились очистить оккупированные территории от «нежелательных» элементов: они попросту сажали «неугодных» на поезда и высылали их из Вартегау, как мы уже знаем из трагической истории Анны Езерковской. Франк выступал против таких мер: ведь поезда привозили к нему в область все новый и новый «человеческий груз», и уже негде было размещать прибывающих поляков. «Каждую ночь в Генерал-губернаторство прибывала бесконечная череда поездов, в которых ютились и теснились многочисленные переселенцы, – рассказывает доктор Фриц Арльт, бывший штурмовик, в 1940 году занявший должность главы отдела по вопросам населения и благосостояния в Генерал-губернаторстве (ему, кстати, не предъявили никаких обвинений в военных преступлениях). – Людей просто выкидывали из поездов, где придется – на рыночной площади или на вокзале. Никому не было до них дела… Однажды нам позвонил по телефону один местный начальник, заявивший: “Не знаю, что и делать. Они все едут и едут. Мне негде их расселить, нечем кормить…” Вне сомнения, тогда творились чудовищные дела…» Положение вещей не улучшалось из-за вражды между Франком и обергруппенфюрером Фридрихом Вильгельмом Крюгером, который руководил отрядами СС в Генерал-губернаторстве. Франк считал, что коль скоро его назначили гауляйтером этой области, то Крюгер ему подчинен. Гиммлер же настаивал на том, что Крюгер назначен Франку «в помощь», а никак не в «подчиненные». Гитлер так и не решил, кто тут прав, а кто виноват…
Разногласия, возникшие между Франком, с одной стороны, и Гиммлером и Грайзером – с другой, сказывались не только на административных сложностях с организацией железнодорожного расписания – поскольку поезда привозили тысячи депортированных «в никуда», оставляя людей бездомными и неприкаянными. По сути, конфликт начался на почве коренных идеологических противоречий. Франк хотел превратить Генерал-губернаторство в «житницу» рейха, намеревался оставить местных крестьян возделывать родные земли, чтобы довести экономическую эксплуатацию территорий до возможного предела, сведя неудобства, чинимые бессмысленными, по его мнению, депортациями, к минимуму. Грайзер и Гиммлер глядели на дело гораздо шире: для них первейшей задачей было не решение насущных экономических проблем, а достижение поставленных идеологических и расовых целей на оккупированных территориях – то есть превращение их в жизненное пространство для чистокровных немцев. И если это означало, что Генерал-губернаторству предстоит стать «свалкой» для всех «неугодных» рейху, то быть по сему.
12 февраля 1940 года Геринг устроил в своем поместье, Каринхалле, расположенном неподалеку от Берлина, встречу, на которой должны были разрешиться все внутренние разногласия. Туда пригласили всех непосредственных участников конфликта: Гиммлера, Франка, Грайзера и Геринга. Франк выступал бок о бок с Герингом, который решил поддержать его. Действительно, из Генерал-губернаторства лучше всего было бы сделать «житницу», утверждал Геринг, это непременно укрепило бы военный потенциал государства. Гиммлер возражал: по его мнению, в стране наблюдалась острая нехватка жизненного пространства для прибывающих этнических немцев. Наконец они пришли к компромиссу – Гиммлер объявил, что «согласует процедуру последующих выселений» с Франком10. Франк ликовал: он считал, что нанес расовой политике Гиммлера чувствительный удар. Должно быть, аргумент Геринга касательно первостепенной важности тылового обеспечения в начавшейся войне с Францией возымел действие.
Однако Гиммлер не собирался отступать так легко. Он последовал примеру Франка, обратившегося за помощью к Герингу, и решил искать поддержки у самого Гитлера. Нацистская система не знала манипулятора более искусного, чем Гиммлер, – и так он начал свою большую игру. Он образцово выбрал время для того, чтобы вручить Гитлеру докладную записку, красноречиво озаглавленную «Несколько мыслей об отношении к инородному населению на Востоке» – 15 мая 1940 года. Как раз тогда стало совершенно ясно, что германские войска одерживают на французском фронте победу за победой. В записке он вновь подчеркнул, что Генерал-губернаторство и впредь должно оставаться свалкой для расовых отбросов, а поскольку нацисты на тот момент захватили уже почти всю Францию и получили в распоряжение все французские колонии, Гиммлер предложил новое решение польско-еврейского вопроса. Он придумал для всех неугодных лиц новый пункт назначения – африканские колонии. Рейхсфюрер также кратко перечислил способы, с помощью которых «неонемеченных» поляков можно превратить в «бесправный рабочий класс».
Позднее Гиммлер отмечал, что фюрер нашел его записку «очень правильной и полезной». Более того, заручившись поддержкой Гитлера, он сообщил всем участникам спора, что вождь полностью одобрил его идеи. Профессор Кристофер Браунинг, изучающий нацистскую политику в Польше, говорит следующее: «Решения в рейхе принимались так: Гитлер ничего не планирует подробно, не подписывает, не отдает распоряжений подчиненным. Он лишь поощряет Гиммлера сцепиться с остальными, улаживая намеченный вопрос, и влиять на принимаемые решения. Но никто бы не обвинил Гитлера в ошибке, он всегда мог отказаться от своих слов. Таким образом, фюрер остается при своем мнении, просто принимая сторону Гиммлера, умело угадывающего, какую именно “дальнобойную затею” тот желает осуществить».
Ганс Франк узнал, что после его встречи с Герингом в политике германизации многое изменилось, и решил сделать хорошую мину при плохой игре. 30 мая 1940 года, на собрании руководства Краковской полиции, Франк объявил о стратегических изменениях, произошедших вследствие победы Гиммлера. Он рассказал, что в недавнем разговоре с Гитлером он поднял вопрос о трудностях с размещением прибывающих поляков и превращением их в бесправный класс, который никогда не посмеет восстать против немцев. Его речь отличается особой свирепостью даже по меркам Третьего рейха: «…мы, национал-социалисты, столкнулись сегодня с исключительно сложной и крайне ответственной задачей, которую обсуждать должно только в кругу самых доверенных лиц… Фюрер отметил, что германская политика в Польше осуществляется по усмотрению чиновников, за нее ответственных. Он объяснил это следующим образом: нам следует избавиться ото всех, кто мог бы привести польский народ к восстанию. Всех, кто может последовать за такими предводителями, следует арестовать, а затем – избавиться от них. Не стоит ставить под угрозу организацию политики Германского рейха, оставляя на его территории подобные опасные элементы. Незачем брать на себя лишние заботы и отсылать этих людей в концентрационные лагеря – это принесет нам только пустые хлопоты и совершенно излишнее общение с их родственниками. Мы покончим со всеми загвоздками прямо здесь. И наипростейшим образом»11. После выступления Франка за одно только лето 1940 года нацисты убили тысячи поляков, преимущественно интеллигентов.
Так что же это был за человек, решившийся на такую речь? Ганс Франк служил у Гитлера юристом, споры с судьями были для него привычнее, чем разглагольствования с нацистскими функционерами. Нам удалось поговорить с несколькими слугами Франка, не покладая рук трудившимися в его огромном имении. Всем задавали один и тот же вопрос: каково было работать в доме человека с такой репутацией? «Прекрасно, – отвечает нам Анна Мирек, полька, служившая у Франка кухаркой. – Хотя иногда приходилось тяжко: мы работали по шестнадцать часов кряду, если хозяева ждали гостей. Но обстановка была радостной, с нами обращались вежливо – и это придавало сил даже усталым слугам… А сам Франк казался мне славным, учтивым человеком». Мы были озадачены ее ответом, а потому задали новый вопрос: как расценивать ее слова ныне, когда все знают о роли Франка в истреблении польского народа? «Политика – слишком высокая материя для меня, – отвечает она, – я ничего в ней не смыслю. Я могу приготовить ужин, полюбоваться звездами на ночном небе, поговорить о погоде. Такие дела – как раз для меня».
Збигнев Базарник служил у Франка истопником. «Нам всем действительно хорошо работалось, – вспоминает он, – в доме Франка не пахло концлагерем, как теперь утверждают; никто не дрожал от страха при виде немцев». Однако Базарник поведал нам одну историю, которая показывает и другую, темную сторону жизни в имении нацистского чиновника. Польские евреи отстраивали его дом в первые годы германской оккупации. Как-то один из рабочих решил искупаться в хозяйской ванне, думая, что никто об этом не узнает. Позднее до Базарника дошли слухи об участи этого человека: «Его попытались затолкать в багажник “опеля”, но еврей не помещался там – и тогда ему перебили ноги и руки, после чего вывезли куда-то за Кшешовице и застрелили… Печальная история, но я до сих пор представить не могу, как ему в голову могла прийти такая глупость».
