В нашем обзоре фронта сражения мы теперь вернулись назад к решающему западному флангу. Сосредоточим наше внимание на различных штабах за линией фронта германцев и рассмотрим преобладавшие во время их отступления колебания во мнениях.
Главное командование вернулось 30 августа назад в Люксембург, куда оно перебралось из Кобленца и где располагало для связи с армиями только радиостанцией, дополнением к которой служили случайные визиты офицеров штабов, приезжавших на автомобилях. Не было организовано регулярной связи с войсками посредством автомобилей и мотоциклов. Связь по радио страдала не только от траты времени на зашифровку и расшифровку телеграмм — ей мешали также помехи, организуемые с Эйфелевой башни в Париже. Поскольку командующие армиями, верные традициям 1870 года, ревниво сосредоточивали все управление в своих руках, донесения поступали скупо и с опозданием — за исключением тех случаев, когда командующие могли донести об успехе. Тогда донесения, напрортив, оказывались раздуты. В течение всего кризиса сражения, с 7 по 9 сентября, с фронта не поступило ни одного более или менее значащего донесения, и даже к 12 сентября Мольтке не имел представления о случившемся с армией Клука и о том, где эта армия находится. Хотя, быть может, эта неосведомленность и не имела существенного значения. Ведь отметил же Фалькенгайн 5 сентября (когда он был в Люксембурге как военный министр) в своем дневнике:
«Можно быть уверенным только в одном — наш Генеральный штаб совершенно потерял голову. Шпаргалки Шлиффена больше не помогают; в итоге сообразительности Мольтке пришел конец».
Более того, Мольтке даже примирился с поражением. Уныние, царившее в Люксембурге, ясно иллюстрируется тем фактом, что когда 8 сентября подполковник Хенч, исполняя поручение Мольтке, выехал для посещения всех пяти армий, действовавших западнее Вердена, ему были даны безграничные полномочия для согласования отступления «в случае, если начался отход». Хенч нашел, что отход еще не начался, потому что в штабах 5-й, 4-й и 3-й армий к нему отнеслись недоверчиво. Он провел ночь с 7-го на 8-е у Бюлова и увидел здесь такое отчаянное настроение, что уезжая утром, по крайней мере мог быть уверен в одном — что приказы отступления скоро будут даны.
9 сентября в 9 часов утра донесения летчиков сообщили Бюлову, что шесть колонн противника (пять британских и одна французской конницы) приближаются к Марне и таким образом входят в разрыв между германскими армиями. В 11 часов утра Бюлов отдал приказы на отступление своей армии, назначив отход на 1 час дня и поставив Клука в известность о своих действиях.
Хенч, задержанный в пути заторами на дорогах, добрался до штаба Клука после полудня. Там, согласно его свидетельству, он, увидев, что приказы на отступление уже отданы и утверждены, только добавил направление отхода на северо-восток. Но Куль, начальник штаба Клука, утверждает, что эти приказы являлись ошибкой одного из его подчиненных и что он просто приказал оттянуть немного назад свой левый фланг, так как британцы почти нависли над ним. Далее он пишет, что Хенч, учитывая положение армии Бюлова, приказал ему отступить; но Хенча уже нет в живых, чтобы это опровергнуть. Однако факты (отступление началось в 2 часа дня, пути отхода были уже очищены, и ни Куль, ни Клук не позаботились испросить письменного приказания Хенча) скорее подтверждают свидетельство Хенча, показывая, насколько сильно было стремление обоих срочно отступить. Куль все же признает, что прорыв британцев и Франшэ д’Эсперэ, вероятно, делал отступление неизбежным. Благодаря же глубокому проникновению британцев армия Клука должна была отступить в северном направлении, ничем не заполнив разрыв.
* * *
Наиболее любопытным из многих происшествий на Марне является случайное воспроизведение точной схемы наполеоновских сражений — схемы, которую Наполеон неоднократно проводил в жизнь и которая, как полагает генерал Камон, всегда была в его голове. Можно указать следующие характерные черты этой схемы: в то время как противник сковывается с фронта, против одного из его флангов проводится маневр, который сам по себе не должен быть решающим, но который должен подготовить возможность нанесения решающего удара. Угроза охвата заставляет противника, предупреждая охват, вытягивать свой фронт и тем самым приводит к слабости одного из стыков, против которого и проводится решающий удар. На Марне Галлиени вызвал это вытягивание фронта, а британцы прорвали стык. Схема эта была воспроизведена точно, хотя и бессознательно.
Таким образом, мы ясно видим, что продолжавшийся 5 сентября отход британцев и их медленное наступление 6 и 7 сентября в стратегическом отношении имели громадное значение. В данном случае они действовали бессознательно, а Наполеон сделал бы это нарочно. Если бы «решающий» удар британцев разразился раньше, стык не был бы еще ослаблен, потому что фактически Бюлов отсрочил снятие оттуда двух последних корпусов Клука до 8 часов утра 8 сентября. А то обстоятельство, что удар армии Монури был окончательно сломлен, хотя эти два корпуса к нему еще не подошли, — достаточное доказательство того, что данный удар сам по себе не мог привести к получившемуся итогу.
Все же продолжавшаяся медлительность британцев 8, 9 и 10 сентября была полным отрицанием схемы Наполеона. И это оказалось роковым для возможности превратить отступление германцев в полный разгром. Тем самым была подготовлена почва для четырех долгих лет позиционной войны. Частично медлительность эта была вызвана наличием последовательного ряда водных преград — но в куда большей мере она обязана отсутствию инициативы и неумелому руководству. Сэр Джон Френч, видимо, мало доверял плану операции и еще меньше полагался на своего союзника. В результате он скорее топтался на месте, чем стремился ускорить свое движение. Кроме того, большую часть конницы он разместил на своем правом фланге и даже позади него, для обеспечения связи со своим французским соседом, а не в голове своих сил для преследования.[52] Только 11 сентября конница была по-настоящему брошена в преследование.
Наступление Франшэ д’Эсперэ шло еще медленнее: справа его тянул назад Фош, центр его медленно продвигался, но не смог быстро охватить отходящее крыло Бюлова, однако перед левым флангом дорога у него была полностью свободна.
Другая причина задержки лежит в тактике наступления. Старая идея выравнивания фронта все еще продолжала господствовать (фактически она держалась до 1918 года). В итоге, когда какой-нибудь корпус или какая-нибудь дивизия задерживались, то ради поддержания единообразного темпа наступления останавливались и ее соседи. Британцы и французы продолжали слепо придерживаться такой тактики. Лишь в 1918 году им пришлось понять, насколько глубоко они заблуждались. Германцы же использовали естественный и безыскусный метод действий — они следовали течению событий, заполняя пространство, где не встречали сопротивления, отыскивая свободные пути продвижения до тех пор, пока не упирались в усилившееся сопротивление.
Быть может, победа оказала бы более решительное влияние на сокращение срока войны, если бы ее создатель не был с самого начала отстранен от руководства операцией. Жоффр, ограничив мощь удара Галлиени, воспользовался первой возможностью, чтобы лишить его права руководить операцией. А ведь он имел возможность быстро использовать слабость противостоящей армии! Уже 11 сентября Жоффр сообщил Галлиени, что берет на себя непосредственное руководство армией Монури, предоставив Галлиени в Париже терзаться, видя, как плоды победы ускользают из рук его тугодума-начальника.
В течение всего сражения основным замыслом Галлиени было направление всех резервов на север — к тылам противника, хотя Жоффр неоднократно ему это срывал. Теперь, с устранением Галлиени, наступление приобрело чисто фронтальный характер, позволив германцам передохнуть, перегруппировать свои силы и прочно укрепиться на рубеже реки Эн. Только тогда (17 сентября) Жоффр сообразил, что, пожалуй, следует сосредоточить по железной дороге свежую группу войск за германским флангом для проведения нового маневра охвата. В результате операции, называемой «бег к морю», французы всегда оказывались «или слабее на один корпус, или опоздавшими на сутки» — пока позиционный фронт не вытянулся наконец до самого моря.
Но это было не единственным просчетом, не позволившим использовать временный беспорядок и нерешительность, господствовавшие за линией немецкого фронта. Печальный приговор генерала Эдмонда, официального английского историка, гласит:
«Если бы часть 14 британских территориальных дивизий и часть 14 конных бригад вместе с 6-й дивизией, все еще остававшейся в Англии, высадились на побережье канала и ударили по коммуникациям и тылу германцев, мог быть достигнут решающий тактический успех, и война была бы закончена».
