между тем число лиц с высшим образованием, подготовленных к либеральным профессиям, все росло. Гимназии и университеты фабриковали еврейскую интеллигенцию, более или менее оторванную от своего народа. И когда на жизненном пути таких ассимилированных становилось гражданское бесправие еврея, путь иногда расчищался способом, заимствованным из Германии: крещением.
Система угнетения не ослабевала до самого конца эпохи. Только одно смягчение было сделано правительством в специальном законодательстве: в 1846 г. была отменена крайне оскорбительная церемония «еврейской присяги» на суде, сопровождавшаяся увещанием судьи, чтобы подсудимый не присягал ложно в предположении, что «израильский Бог дозволяет это перед судом христиан, которых евреи считают язычниками». Но и после того не была установлена для евреев общегражданская присяга, а сохранилась для них особая формула присяги [10].
§ 17. Система гнета в Богемии, Моравии и Галиции
Широкое поле для своих упражнений австрийский государственный деспотизм имел среди густых еврейских масс Богемии, Моравии и особенно Галиции. В первых двух провинциях, где еще действовала старая нормировка еврейского населения, заботы правительства были направлены к тому, чтобы не росло сверх нормы число еврейских семейств и чтобы прогрессивно росли доходы казны с них. С целью препятствовать расселению евреев, закон создавал для них «черту в черте». В чешской Праге и во многих других городах еще оставались замкнутыми еврейские кварталы, откуда лишь единичные избранники могли переселяться на «христианские улицы». Ряд городов был совсем закрыт для евреев; в крупные торговые центры Моравии — Брюнн, Ольмюц и Цнаим — евреи допускались только на временное жительство. Для поселения новой еврейской семьи в Богемии и Моравии в пределах «нормы» требовалась особая концессия, стоившая очень дорого. Но и эмиграция из страны обходилась чрезвычайно дорого: каждый эмигрант получал паспорт на выезд не иначе, как по уплате в казну 15—20 процентов своего состояния, для возмещения потери казны от убыли одной податной семьи; часто довольствовались гарантией, что за выбывающую семью община будет вносить налоги и впредь. В Моравии существовал налог даже на временную отлучку (Entfernungssteuer). Главные виды «еврейской подати» (Judensteuer) в обеих провинциях были: имущественный, семейный и потребительный налоги (с кошерного мяса). Кроме них, существовали еще особые обременительные «таксы»: брачная, поселенческая, выселенческая. Казенные подати взимались под круговой порукой общин, которым в случае неаккуратности полиция грозила закрытием синагог и даже военной экзекуцией. Когда в 1840 г. общины жаловались на непосильное бремя податей, от которого многие плательщики спасаются бегством в другие края, император ответил, что если хоть один еврей останется в стране, он обязан уплатить всю сумму податей. Только в 1846 г., в смутном предчувствии политического переворота, император издал декрет, чтобы специальные еврейские подати в Богемии были отменены постепенно, в течение семи лет.
Против естественного размножения евреев в Богемии и Моравии продолжал действовать старый аппарат «брачного права»; но хитрому инстинкту размножения рода нередко удавалось обходить эту преграду. Так как в законный брак с благословения начальства могли вступать только немногие счастливцы, имевшие «фамильный нумер» в пределах нормы и свидетельство об окончании нормальной школы, то участились случаи «тайных» или «диких браков», совершавшихся раввином «по закону Моисея и Израиля», но без казенного благословения. Правительство свирепо боролось с этим «злоупотреблением»; обнаруживая такой «незаконный» брак, власти его немедленно расторгали, приказывая раввину развести мужа с женою, разлучить детей с родителями. Совершавшие обряд бракосочетания раввины и новобрачные жили под страхом кар за совершенное «преступление».
В наиболее населенной части австрийского Египта, в Галиции, правительственный деспотизм беспрепятственно производил свои опыты над политически неразвитыми, культурно отсталыми маесами польских евреев. Прежде всего эти массы подвергались бессовестному грабежу со стороны казны, взимавшей два главных налога: мясной и свечной. Сбор с кошерного мяса так увеличивал его цену, что бедные семейства вынуждены были обходиться без этого важнейшего продукта питания (в 1846 г. этот налог дал казне около 700 000 гульденов). Свечной сбор, изобретенный союзом корысти и предательства (том I, § 37), был не менее тяжел. С каждой свечи, зажигаемой в домах и синагогах в субботние и праздничные вечера, взимался налог от 5 до 30 крейцеров. Если от мясного сбора можно было избавиться путем голодовки, то отказаться от религиозного обычая иллюминации набожная хасидская масса не могла. Тяжесть податей усугублялась тем, что они ежегодно в каждой общине отдавались в откуп кому-нибудь из богатых ее членов. Как агенты фиска эти откупщики властвовали в общинах, захватывали первые места в кагальном управлении и вносили туда дух полицейского произвола. Избирательный ценз определялся количеством субботних свечей, за которые член общины внес налог в кассу откупщика; это обеспечивало успех на выборах состоятельным людям, которые могли себе позволять субботнюю иллюминацию из 7— 11 свечей (требуемый законом минимум для права быть избранными в члены общинного правления). Откупщик налога, желая иметь в кагале побольше единомышленников, наделял излюбленных кандидатов наибольшим количеством «податных свечей», часто фиктивно, проводил их таким образом в правление и мог командовать общиною, как ему угодно. Так просачивался яд деспотизма из государственных правящих сфер в общинное самоуправление.
К наиболее обременительным специальным податям в Галиции принадлежал и брачный налог. Он взимался в трех ставках, по степени состоятельности плательщиков. Лица купеческого сословия, зарабатывавшие больше 400 гульденов в год, платили за разрешение женить первого сына 30 дукатов (около 300 германских марок), второго сына — 60 дукатов, третьего — 90 и так далее в арифметической прогрессии. Даже для беднейшего класса ремесленников и рабочих установлена была брачная такса: за брак первого сына три дуката, второго — шесть и так далее. Эта подать была придумана с целью препятствовать размножению евреев. Таксировка тут играла такую же роль, как нормировка в Богемии и Моравии. Но патриархальный галицийский еврей еще менее чешского мог мириться с регламентацией заповеди «плодитесь и множитесь», и он, не задумываясь, перескакивал через полицейские заграждения. Большинство населения совершало браки по своему религиозному закону, без разрешения окружного начальства. Такие не признанные законом браки стали обычными, официальные же составляли исключение. В 1825 г., например, было зарегистрировано в Галиции 137 законных браков, а в 1830 г. — 119, что составляло ничтожную часть браков среди четырехсоттысячного населения, где безбрачие считалось почти преступлением. Наперекор австрийскому правительству росло еврейское население Галиции, но росла и бедность, та чудовищная «галицийская бедность», которая имела свое подобие только в наихудших местах российской «черты оседлости».
К Восточной Галиции, где главными еврейскими центрами были Львов, Броды и Тарнополь, примыкала провинция Буковина с главной общиной в Черновице. Полумолдаванская Буковина, уступленная турками Австрии в 1775 г., т. е. вскоре
