Он захлопнул чемоданы, схватил саквояж и бросился нагонять уже скрывшихся за дверью своих коллег. Пока он добежал до вагона, паровоз, дав длинный свисток, тронулся. Проводник помог ему взобраться с багажом в тамбур.
Константин ликовал...
XXVI
Поставив точку на последнем слове своего романа, Виктор вскочил со стула и закружился на радостях по комнате:
- Тра-ра-ра-рам!.. Тра-ра-ра-рам!..
Из спальни вышла изумленная Марина:
- Витька, что ты, глупый, развеселился? Два часа ночи... Детей разбудишь...
- Маринка! - воскликнул Виктор, обнимая жену. - Все!.. Конец!.. Роман написан. Подумать только, три года работал... Тысяча бессонных ночей... Ой, устал!
- Ну, поздравляю, дорогой, - поцеловала его Марина. - Желаю успеха твоему роману.
- А я тебя тоже поздравляю, милая. Ты ведь тоже много в него вложила... Весь роман я тебе читал, и ты давала советы...
- Как ты его назовешь?
- Вот это трудное дело, - покачал головой Виктор. - Легче написать роман, чем назвать его. Придумывать название - мучительное дело... Я более десятка названий придумал, и все они мне не нравятся... Вот послушай: "Степные огни", "Искры над степью", "Дела и люди", "Люди и времена"...
- Все названия плохие, - заметила Марина.
- Плохие, - согласился Виктор. - А ты б подсказала.
- Назвал бы ты роман свой "Казачья новь"...
- "Казачья новь"?.. "Казачья новь"... А ведь, ты знаешь, Марина, это, пожалуй, неплохо... "Казачья новь"!
- В какое издательство пошлешь? - спросила Марина. - Роман хороший, и я думаю, он сразу будет напечатан.
- Наивная ты у меня, женушка, - привлек к себе Марину Виктор. - Еще немало горя натерпишься, пока пристроишь роман в издательство... Ну, да ладно, что было - видали, а что будет - увидим... Устал... Давай спать, спать, спать.
Радостный, счастливый от сознания, что он сделал что-то важное, большое, Виктор заснул.
Через месяц после этого, перепечатав на машинке свой роман "Казачья новь", Виктор с трепетным волнением отнес его в местное издательство и одновременно послал в одно из московских издательств.
С этого дня и начались его страдания.
* * *
Горячим поклонником Виктора оказался профессор Фрол Демьянович Карташов. Чуть ли не каждый вечер он приходил к Волковым и просиживал у них долгие часы. Виктор рад был такому своему поклоннику, который терпеливо выслушивал все, что он ему читал. Облизывая губы, профессор слушал и похваливал:
- Прекрасно!.. Прекрасно!.. Виктор Георгиевич, я не пророк, но скажу: вас ждет блестящая литературная будущность... Да-да, именно блестящая... В вашем творчестве чувствуется благотворное влияние Льва Толстого... В толстовской манере выписаны пейзажи... Вы великолепный мастер пейзажа... Как прелестно вы передаете донской колорит... Причем все наши пейзажи не подражательны, а они выписаны по-своему, по-волковски... Когда читаешь ваше описание природы, то чувствуешь запах донской степи, аромат лиловых зорь... Вы большой талант, Виктор Георгиевич. Талантище!.. Я верю, что скоро ваше имя будет греметь на всю страну... Да что там на страну, но и далеко за ее пределами. Повторяю, я не пророк, но интуиция у меня богатая... Вы попомните мои слова...
И Виктор верил в то, что говорил профессор. Он верил, что Карташов бескорыстный друг и говорит от чистого сердца.
- Какой замечательный человек этот Фрол Демьянович! - не раз восклицал он в присутствии жены. - Настоящий друг. Как он привязался ко мне!.. Часами готов слушать мои произведения. Видимо, он действительно любит мое творчество...
Марина снисходительно улыбалась. Уж она-то знала истинную причину частых визитов профессора. Знала она это и по его трепетным пожатиям ее руки, и по его пламенным взглядам и недомолвкам, сказанным шепотом, и по многим другим признакам, по которым женщина безошибочно угадывает отношение влюбленного в нее мужчины...
Зная, что профессор Карташов в нее влюблен, Марина не решалась сказать об этом мужу. Зачем расстраивать его? Зачем вносить в его душу смятение, зачем ссорить его с профессором?.. Разве в этом есть какая необходимость?.. Ведь Марина не разделяет чувств профессора... Нет, она не скажет об этом мужу... Ничего страшного не случилось и не случится, она в этом уверена. Марина любит своего Виктора, всегда будет верна ему. А что касается влюбленности профессора, пусть. Каждой молодой красивой женщине приятно иметь поклонника, влюбленного в нее.
Нет! Марина ничего не скажет Виктору. Пусть останется все так же, как есть. Пусть профессор ходит к ним, а муж думает, что он приходит из-за дружбы к нему.
XXVII
Огорчения посыпались со всех сторон. Вскоре Виктору вернули рукопись из местного издательства. И написали:
"Многоуважаемый Виктор Георгиевич!
Возвращаем вашу рукопись "Казачья новь". Тема, затронутая в
романе, интересна. Вообще-то надо вам сказать, что человек Вы очень
одаренный. Но, к большому сожалению. Вы не справились со своей
задачей. Роман композиционно скомкан, рыхлый. Требуется значительная
доработка, без которой роман не может быть принят к изданию.
Прилагаем при этом рецензии, с которыми издательство целиком
согласно.
Главный редактор И. Гончаров
Зав. редакцией художественной
литературы М. Сурынин".
Виктор прочел рецензии и пришел в ужас.
- Ведь это же бред сивой кобылы! - гневно воскликнул он.
Рецензии писались, видимо, случайными людьми, никого отношения не имеющими к литературе...
Виктор показал их Смокову.
- Ты работаешь в издательстве... - сказал он.
Смоков, просмотрев рецензии, рассвирепел:
- Вот мерзавцы!.. Гробокопатели!.. Ведь это галиматья!.. Я завтра поговорю насчет этих рецензий с Сурыниным. И с главным редактором поговорю. Нельзя же нашу советскую литературу отдавать на откуп каким-то невеждам, жучкам!.. Одни из них драконят молодых авторов по призванию. Это их ремесло. Они делают свое дело вполне честно и сознательно, ибо убеждены, что приносят пользу, очищая литературу от серых, скучных, нудных произведений. Эти люди, тупые от природы, лишены всякого художественного вкуса и чутья... Другие - нет. Они имеют вкус и чутье художника. Это понимающие люди, но ожесточенные своими неудачами. Когда-то они пробовали писать, возможно, и неплохие произведения... Если им попадается талантливая рукопись, ну, скажем, как твоя, ты думаешь, что они не понимают, что она талантливая?.. Отлично понимают. И вот потому-то, что она талантлива, они ее гробят... Гробят из зависти. Почему ты должен быть счастливее их?.. Нет, они хотят, чтобы ты испытал те же терзания, что и они...
Виктор с изумлении смотрел на него.
- Ты, Смоков, клевещешь, - сказал он. - Я не верю тебе.
- Дело твое, - вздернул плечами Смоков. - Не верь. Это я тебе говорю из собственного опыта. Все это я испытал на собственной шкуре... А давай проверим, а? Я вот, например, считаю, что твой роман "Казачья новь" талантливое, по-настоящему хорошее произведение... Это бесспорная истина. Единственный, быть может, порок - это смелость в обрисовке революционного казачества... Других недостатков я в нем не нахожу... Так вот, давай пошлем твою рукопись и любое московское издательство. Увидишь, я в этом уверен, рукопись твоя не будет принята. Ей-богу!.. Давай держать пари.
- Но почему же? - растерянно спросил Виктор. - Если, предположим, что она талантлива и актуальна...
- Эге, дорогой! - снисходительно сказал Смоков. - К талантливости еще много надо...
- А именно?
- Имя и протекция, так называемый святой блат.
- Не верю. Чтоб у нас... - начал было Виктор.
- Ну, это дело твое - хочешь верь, не хочешь - не верь, - сухо оборвал Смоков. - Откровенно говоря, я поступил на работу в издательство из-за того, чтобы продвигать свои книги... Ну, ладно, Виктор, решено, я поговорю с Сарыниным и главным редактором по поводу твоей рукописи...
Говорил ли Иван Евстратьевич по поводу Викторова романа в издательстве или не говорил, Виктору было неизвестно. Видимо, не говорил, потому что никаких изменений не произошло. В издательство его не приглашали. Сам же он туда не шел. Там его могли обвинить в лентяйничании, в нежелании считаться с мнением рецензентов, а поэтому и в нежелании дорабатывать свою рукопись по их замечаниям.
Примерно через месяц после этого разговор со Смоковым Виктор получил из московского издательства рукопись своего романа "Казачья новь". При рукописи не было ни рецензий, ни препроводительного письма. Он стал перелистывать рукопись... По всему было видно, что рукопись внимательно читали. Чуть ли не на каждой странице были подчеркивания и надписи на полях: "Ха-ха!", "Гм!", "Трафарет!", "Шаблон!", "Чепуха!", "Не убедительно!", "Глупо!", "Ой-ой!".
С грустью смотрел Виктор на эти надписи, и ему хотелось плакать.
На следующий день почтальон принес пакет с двумя неподписанными рецензиями и письмом из издательства.
"Прилагаемые при нашем письме рецензии, - писалось в нем, - с убедительной ясностью покажут Вам, что рукопись Ваша "Казачья новь" нуждается в большой, серьезной доработке. Рукопись сырая, сюжет вялый, композиция рыхлая" и т. п.
