III. Имели они тайную переписку с принцем Гессен-Кассельским и с прусским министром Вельнером изобретенными ими шрифтами и в такое еще время, когда Берлинский двор оказывал нам в полной мере свое недоброходство. Из посланных от них туда трех членов двое и поныне там пребывают, подвергая свое общество заграничному управлению и нарушая через то долг законной присяги и верности подданства.
IV. Они употребляют разные способы, хотя вообще, к уловлению в свою секту известной по их бумагам особы. В сем уловлении, так и в упомянутой переписке. Новиков сам признал себя преступником.
V. Издавали печатные у себя непозволенные, развращенные и противные закону православному книги и после двух сделанных запрещений осмелились еще продавать оные, для чего и завели тайную типографию. Новиков сам тут признал свое и сообщников своих преступление.
В уставе сборищ их, писанном рукою Новикова, значатся у них храмы, епархии, епископы, миропомазание и прочие установления и обряды вне святой нашей церкви непозволительные. Новиков утверждает, что в сборищах их оные в самом деле не существовали, а упоминаются только одною аллегорией для приобретения ордену их вящего уважения и повиновения, но сим доказываются коварство и обман, употребленные им с сообщниками для удобнейшего слабых умов поколебания и развращения. Впрочем, хотя Новиков и не открыл еще сокровенных своих замыслов, но вышеупомянутые, обнаруженные и собственно им признанные преступления столь важны, что по силе законов тягчайшей и нещадной подвергает его казни. Мы, однако ж, и в сем случае, следуя сродному нам человеколюбию и оставляя еще время на принесение в своих злодействах покаяния, освободили его от оной и повелели запереть его на пятнадцать лет в Шлиссельбургскую крепость.
Что же касается до сообщников его, Новикова, статского действительного советника князя Николая Трубецкого, отставных бригадиров Лопухина и Тургенева; которых не только признания Новикова, но и многие писанные руками их заразительные бумаги обличают в соучаствовании ему во всех законопротивных его деяниях, то повелеваем вам призвав каждого из них порознь, истребовать чистосердечного по прилагаемым при сем вопросам объяснения, и притом и получить от них бумаги, касающиеся до заграничной и прочей секретной переписки, которая, по показанию Новикова, у них находится.
Вы дадите им знать волю нашу, чтобы они ответы свои учинили со всею истинною откровенностью, не утаивая ни малейшего обстоятельства; и чтобы требуемые бумаги представили. Когда же они то исполнят с точностью, и вы из ответов их усмотрите истинное их раскаяние, тогда объявите им, что мы; из единого человеколюбия освобождая их от заслуживаемого ими жестокого наказания, повелеваем им отправиться в отдаленные от столиц деревни их и там иметь пребывание, не выезжая отнюдь из губерний; где те деревни состоят, и не возвращаясь к прежнему противозаконному поведению под опасением, в противном случае, употребление над ними всей законной строгости. А если кто из них и после сего дерзнет хотя единого человека заманить в свой гнусный раскол; таковой не избегнет примерного и жестокого наказания. Когда же они отправятся, донесите Нам; дабы потом могли Мы дать тамошнему начальству повеление о наблюдении за их поступками.
ЕКАТЕРИНА.[240]
Император Павел I, вступив на престол, освободил Новикова из тюрьмы, а прочих масонов вернул из ссылки, но сделал это не из сочувствие к масонству, а лишь из духа противоречия ко всем распоряжениям Екатерины. К тому же, эти «видимые» масоны почти ни в чем не были виноваты.
Вопреки распространенному мнению, будто Павел I сам был масоном, он, в действительности был противником масонства.[241] В его царствование «с известных масонов взята была подписка не открывать лож без особого разрешение, что очень повредило успеху масонства в России».[242]
За это император поплатился своею жизнью. Известно, что заговор на его жизнь был составлен Англией, бывшей в то время послушным орудием масонства, и был произведен на английские деньги; руководителями заговора были английский посол в Петербурге лорд Уитворд и подданный английского короля генерал Бенигсен.[243]
В 1803 году Александр I снова разрешил открытое существование масонства. В России начинается период лихорадочной масонской деятельности.[244] Хотя в масонских статутах масонам тогда строго запрещалось вмешиваться в политику, однако «на свое вмешательство в политику масоны смотрели, как на выполнение долга своей совести».[245] Вообще масонские статуты толковались в то время очень своеобразно; так например, в ритуалах говорилось, что в масонство могут быть приняты все без различия люди при условии исповедания ими Христианской религии; в действительности же в масонство принимались не одни только христиане, причем масоны так толковали это место своего ритуала: «Христос может быть и в христианине, и в иудее, и в язычнике, поэтому христианами должны называться не только те, кто принял христианское крещение, но и все, имеющие в себе Христа… Язычник, христианин суть лишь наименования, придуманные самими людьми.»[246] До чего со статутами не церемонились и как при надобности их просто или заменяли другими, или искажали их первоначальный смысл, может служить примером еще следующее: «В 1812 году великая директориальная ложа препровождала в ложу «Елизаветы к добродетели» для руководства старые масонские законы 1787 года; в главе о должности к государю и отечеству было изложено: «высочайшее существо[247] вверило власть на земле государю. Твоя первая клятва принадлежит Богу; вторая — отечеству и государству» (Последнее слово было надписано вместо зачеркнутого слова «Государю»).[248]
Масоны всячески старались дискредитировать православное духовенство и монашество в глазах общества и народа.[249] Так же деятельно добивались они отмены смертной казни, хотя за собою они признавали право убить его, в случае отступничества или выдачи постороннему масонской тайны.[250]
Преследуя осуществление своих идей, масоны доходили и до оскорблены величества. Так в одном из масонских журналов можно прочесть следующее: «кто должен удерживать стремления, с которыми цари и их вельможи стараются удовлетворять своей воле? Сие по справедливости может быть для тебя огорчительно, о ты, простой и ропщущий народ! Но что за беда: сие им служит удовольствием. Таким образом Александр пресекает, чтоб провести только досадный день, жизнь целым тысячам и делает людей невольниками для препровождение времени».[251]
Можно ли было распространять подобные небылицы про гуманнейшего из государей, Александра Благословенного!
Другой масон, Невзоров, в письме своем в масону князю Голицыну является ярым сторонником французской революции.[252] Сам же этот князь Голицын и брат его участвовали во взятии Бастилии.[253]
Одновременно с этим толпы масонов-льстецов воспевают в стихах, гражданские добродетели Государя[254] и торжественно празднуют постановки царских портретов в ложах.[255]
Когда русские войска вступили в Германию, а затем перешли во Францию, наши офицеры стали поступать в существовавшие там «военные» ложи. Так «в 1813 году берлинской ложей «трех глобусов» была основана военная ложа «железного креста» для прусских и русских офицеров при главной армии союзников. Также известно, что 4 мая 1814 года в честь возвращение короля («Людовика желанного»!) в ложе «La parfaite union» в Париже присутствовали масоны английские, русские и всех наций».[256] В 1817 году в Мобеусе была основана ложа «Георгия Победоносца», в которой участвовало 35 русских офицеров и три француза, которые очевидно являлись руководителями, ибо занимали первенствующие должности.[257]
«Когда пробил последний час пребывания во Франции, цвет офицеров гвардейского корпуса вернулся домой с намерением пересадить Францию в Россию. Так образовались в большей части лучших полков масонские ложи с чисто политическим оттенком».[258] Возвратившиеся офицеры не удовлетворялись существующими в России масонскими организациями, которые недостаточно отвечали их революционному настроению. Поэтому, прикрываясь существующими ложами, они основывают новые еще более тайные организации, преследующие уже чисто разрушительные цели.[259] Особенным влиянием пользовалась военная ложа «Трех добродетелей».
Насколько эти военные ложи вредно действовали на дух войска, можно себе представить из письма адмирала-масона Грейга к главе иллюминатов герцогу Карлу Зюдерманландскому после морского сражение при Готланде. Грейг пишет, что запретил отвечать на выстрелы шведского. флота горючими ядрами, хотя у него на корабле трижды загорались паруса от неприятельских снарядов.[260]
