Мы можем преклонить колени у Его яслей в Вифлееме, городе иудейском, где Иаков похоронил свою возлюбленную Рахиль (ее могила была отмечена столбом, а ныне там белая мечеть), где Руфь была вознаграждена за свою дочернюю преданность (и по сей день на полях можно видеть детей, подбирающих колоски за жнецами, как и она когда–то на поле Вооза), где Его предок, царь и поэт, родился и был призван от стад своего отца на престол Израиля, где пастухи по–прежнему охраняют овец (как и в ту великую ночь, когда сонмы ангелов взволновали их сердца небесным гимном, провозгласившим «славу в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение»), где мудрецы из далеких стран Востока принесли свои жертвы во имя будущих поколений, обращенных из язычества, где благодарные христиане воздвигли самую древнюю церковь христианского мира, церковь Рождества, сделав на каменном монолите Святой пещеры простую, но исполненную смысла надпись серебром: «Hic de Virgine Μαήα Jesus Christus natus est». Когда все окружающее созвучно тому, о чем говорится в Писании, не столь важно, действительно ли традиционная пещера Рождества — то самое место, хотя ее и считают таковой приблизительно с середины II века.[168]
Мы сопровождаем Его в трехдневном путешествии из Вифлеема в Назарет, Его настоящий дом, где Он провел тридцать безмолвных лет Своей жизни в тихой подготовке к публичному служению, причем о Его божественной сути не знал никто из соседей и даже родственников (Ин. 7:5), за исключением Его благословенных родителей. Назарет по–прежнему существует, это уединенная, но расположенная в очаровательном месте горная деревушка с узкими кривыми и грязными улочками, с примитивными домами, в которых люди ютятся вместе с ослами и верблюдами, окруженная зарослями кактусов и плодородными виноградными, оливковыми, фиговыми и гранатовыми рощами и выгодно отличающаяся от жалких деревушек современной Палестины сравнительно развитыми ремеслами, относительной зажиточностью и красотой женщин. Никогда не пересыхающий «Источник Девы», куда Иисус, должно быть, часто ходил с Матерью за водой, по–прежнему существует, он находится рядом с греческой церковью Благовещения, и возле него каждый вечер собираются женщины и девушки с кувшинами для воды, которые они грациозно держат на плече или голове. Женщины носят на лбу украшения в виде цепочки из серебряных монет. За деревней по–прежнему высится гора, благоухающая вереском и чабрецом, с которой Он, возможно, часто обращал Свой взор к востоку — на гору Гелвуй, где погиб Ионафан, и на изящный конус горы Фавор; к северу — на величественную гору Ермон, палестинский Монблан; к югу — на плодородную Ездрилонскую долину, традиционное для Израиля поле сражений; и к западу — на горный хребет Кармил, побережье Тира и Сидона и голубые воды Средиземного моря, которому предстояло стать дорогой для Его Евангелия мира. Там Он, возможно, погружался в долгие воспоминания о Давиде и Ионафане, Илии и Елисее и собирал яркие примеры для Своих мудрых поучений. Мы можем позволить себе посмеяться над наивными суевериями тех, кто показывает нам кухню Девы Марии рядом с латинской церковью Благовещения, нависающую колонну, с которой Она услышала ангельскую весть, плотницкую мастерскую Иосифа и Иисуса, синагогу, в которой Он проповедовал лето Господне благоприятное, каменный стол, за которым Он ел со Своими учениками, гору, с которой Его хотели сбросить, в двух милях от деревни, а также можем с полным основанием не поверить легенде о том, что ангелы перенесли дом Марии по воздуху через море в итальянский город Лоретто! Все это детские сказки, резко контрастирующие с благопристойным умолчанием евангелий и сводимые на нет противоречиями в преданиях греческих и латинских монахов; однако здешняя природа во всей ее первозданности остается такой же, какой видел ее Иисус и какой Он описывал ее в Своих притчах, где красота природы указывает на ее Творца, а видимые символы — на вечные истины.[169]
О начале публичного служения Иисуса возвестило Его крещение в быстрой реке Иордан, которая соединяет Ветхий Завет с Новым. Традиционное место крещения, расположенное в нескольких милях от Иерихона, до сих пор во время Пасхи посещают тысячи паломников–христиан из всех уголков света, и они являют собой такое же зрелище, какое можно было увидеть в те времена, когда «Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская» приходили сюда к Иоанну Крестителю, чтобы исповедаться в своих грехах и принять от него водное крещение покаяния.
Развалины колодца Иакова по–прежнему отмечают собой то место, где Иисус присел отдохнуть, утомленный странствием, но не совершаемыми делами милосердия, и показал бедной самарянке источник жизни, наставив ее в истинном духовном поклонении Богу; окрестные пейзажи — гора Гаризим, гора Гевал, город Сихем, побелевшие и готовые к жатве нивы — иллюстрируют и подтверждают все, о чем говорится в Ин. 4; а в окаменевших следах самарян в Наблусе (современный Сихем) увековечена память о пасхальных жертвах, приносимых по предписаниям Моисея, и о традиционной ненависти самарян к евреям.
Мы продолжаем свой путь на север, в Галилею, где публичное служение Иисуса пользовалось наибольшей популярностью и где Он произнес перед изумленными толпами многие Свои бессмертные слова мудрости и любви. Некогда эта провинция изобиловала лесами, возделанными полями, растениями и деревьями из разных стран, процветающими селениями и трудолюбивыми людьми.[170] Отречение от Мессии и мусульманское вторжение давным–давно превратили этот райский уголок в безлюдную пустыню, но не смогли изгладить святые воспоминания и иллюстрации к евангельской истории. Сохранилось озеро с чистой голубой водой, на котором некогда белели паруса кораблей, спешивших от одного берега к другому, и которое однажды стало ареной морской битвы между римлянами и евреями. Теперь это озеро покинуто всеми, однако в нем по–прежнему в изобилии водится рыба, и на нем все еще случаются внезапные сильные бури, подобные той, которую усмирил Иисус. Сохранились холмы, с которых Он произнес Нагорную проповедь, Magna Charta Своего Царства, — куда Он часто удалялся для молитвы. Там, на западном берегу, есть Геннисаретская равнина, естественное плодородие которой и сегодня проявляется в пышном цветении вереска, чертополоха и затмевающих все ярко–красных магнолий; грязный город Тивериада, построенный Иродом Антипой, где иудейские раввины по–прежнему скрупулезно изучают букву Писаний, но не находят в них Христа. Горстка жалких мусульманских лачуг, носящая название Медждел, по–прежнему обозначает место рождения Марии Магдалины, чьи слезы раскаяния и радость о воскресении Господа являются драгоценным наследием христианского мира. Хотя города Капернаум, Вифсаида и Хоразин, «в которых наиболее явлено было сил Его», полностью исчезли с лица земли (так что даже точные места, где они находились, не известны ученым) и тем самым исполнили страшное пророчество Сына Человеческого,[171] руины Тель–Хума и Керазы красноречиво свидетельствуют о Божьем наказании за пренебрежение привилегиями. Разрушенные колонны и фризы в ТельХуме, украшенные изображениями сосудов с манной, — это, вероятно, все, что осталось от синагоги, которую построил для жителей Капернаума благочестивый римский сотник и где Христос произнес Свою чудесную проповедь о небесном хлебе жизни.[172]
Кесария Филиппова, которой сегодня возвращено изначальное название Бания (или Панея, Панион — в честь святилища языческого бога Пана), расположена у подножия горы Ермон и обозначает северную оконечность Святой Земли, а также самую северную точку, до которой в Своих странствиях дошел Господь, — здесь пролегает граница, разделявшая евреев и язычников. Этот напоминающий Швейцарию живописный пейзаж, самый красивый в Палестине, с прекрасным видом на чистый поток верховьев реки Иордан, расстилается у подножия увенчанного снегом короля Сирийских гор, восседающего на скальном престоле, и на его фоне основополагающее исповедание Петра и пророчество Христа о том, что вселенская Церковь будет построена на непоколебимом камне Его вечного Божества, звучит с еще более убедительной силой.
Завершающие эпизоды земной жизни нашего Господа и начало Его небесной жизни связаны с Иерусалимом и его ближайшими окрестностями, где каждый камень вызывает в памяти самые важные события, какие только происходили в этом мире. Иерусалим, который часто подвергался осаде и разрушению и столь же часто заново отстраивался «на собственных обломках», по сути дела, уже не имеет ничего общего с Иерусалимом Ирода, погребенным под толстым слоем мусора и вековой грязи; даже точное местонахождение Голгофы неизвестно, а исторические ассоциации самым печальным образом обезображены и замутнены предрассудками.[173] «Его нет здесь: Он воскрес».[174] В мире нет более печального зрелища, чем Иерусалим в сравнении с его былой славой и с полными жизни городами Запада; и все–таки вокруг него сосредоточено столь много священных воспоминаний, ароматом которых наполнен сам тамошний воздух, что даже Рим вызывает к себе меньший интерес, чем этот город, видевший Распятие и Воскресение. Храм Ирода на горе Мориа, где некогда собирались благочестивые иудеи со всех концов земли и хранились золотые и серебряные сокровища, будившие алчность завоевателей, совершенно исчез, от него «не осталось камня на камне» — настолько буквально сбылось пророчество Христа;[175] однако на массивных основаниях Соломоновых построек вокруг того места, где стоял храм, по–прежнему заметны следы рук рабочих–финикиян; «стена плача» омыта слезами евреев, которые каждую пятницу собираются подле нее, чтобы оплакать грехи и несчастья своих предков; а если смотреть с Елеонской горы вниз, на гору Мориа и мусульманскую мечеть Скалы, Иерусалим и сегодня являет собой одно из самых впечатляющих, а равно и самых волнующих зрелищ на земле. Поток Кедрон, который Иисус перешел в великую ночь после последней Пасхи, и Гефсиманский сад с его древними оливковыми деревьями, хранящий память о Его муках, и Елеонская гора, откуда Он вознесся на небеса, — все они по–прежнему существуют, как и руины Вифании, обители мира и святой дружбы, которая приютила Его в последние ночи перед распятием. Стоя на этой горе, откуда открывается великолепный вид, или на том месте, где начинается дорога на Иерихон и Вифанию, и глядя на гору Мориа и Святой город, мы в полной мере понимаем, почему Спаситель заплакал и воскликнул: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст».
