Хотя Флавий великолепно изучил все детали бунта фанатиков, и его книга, несмотря на идеологическую, теологическую и литературную пристрастность, является блестящим образцом древней историографии, несомненно, он еще не располагал широкой исторической перспективой, позволявшей адекватно квалифицировать мятежа 66 года. Только после двух последующих больших восстаний, закончившихся страшными поражениями, стала возможной дешифровка существа монотеистического мессианского брожения, захлестнувшего южные берега Средиземного моря в первые столетия новой эры. Поистине удивительно, что сионистская научная литература по сей день отказывается усмотреть в трех восстаниях, происшедших в течение семидесятилетнего периода, часть единого явления — титанической борьбы монотеизма с язычеством.
Укрепление позиций иудаизма вследствие массового прозелитизма усилило религиозное напряжение между иудейскими эллинистами и их соседями-язычниками в центральных городах гигантской Римской империи. От Антиохии до Киренаики, никоим образом не минуя Кейсарию и Александрию, повсюду постоянно усиливались болезненные трения — пока дело не дошло до первого взрыва в Иудее в 66–73 годах н. э. Однако подавление восстания в Иерусалиме стало лишь предисловием к гораздо более обширному и кровавому мятежу 115–117 годов.
В эти годы брызжущий энергией, набирающий обороты иудаизм вновь попытал счастья в борьбе с римским язычеством, на этот раз в Северной Африке, в Египте и на Кипре, без какого-либо намека на «патриотические» чувства, якобы существовавшие в Иудее. В мятеже иудейских общин, названном сионистской историографией «восстанием диаспор», разумеется, чтобы подчеркнуть существование вымышленного «национального» центра, невозможно усмотреть жажду «возвращения» в «страну праотцев», даже самый слабый намек на «лояльность» далекой родине исхода или связь с ней. Взаимные убийства и резня, систематическое разрушение храмов и синагог в ходе этого мрачного восстания указывают на мощь веры в единого бога и, судя по всему, на нешуточный фанатизм и острейшую потребность в мессии. Все это свидетельствует о тяжких родовых схватках монотеизма накануне его превращения в мировое явление.
Третье восстание, «восстание Бар-Кохбы», происходило в Иудее в 132–135 годах н. э. Оно стало завершающим аккордом отчаянной мессианской попытки победить язычество при помощи грубой силы. Полнейший разгром восстания ускорил закат, а затем и конец эллинистического иудаизма в присредиземноморье и его вытеснение молодым постмессианским конкурентом — христианством. Изменился вид оружия, но не соблазнительный и одновременно мобилизующий «единобожий» взгляд на вещи, прежде всего на «одномерные» небеса.
Увы, к востоку от Иерусалима христианство добилось лишь относительно незначительных успехов, так что поражение вооруженного мечом вероучения привело к расцвету фарисейской (то есть «интерпретационной», «паршанит»[234]) религии, иными словами, к бурному развитию пацифистского раввинистического иудаизма. Мишна, самое важное еврейское сочинение со времен Ветхого Завета, созданная еще на иврите, была отредактирована и «запечатана»[235] в начале III века н. э., судя по всему, в Галилее. Оба Талмуда, Иерусалимский и Вавилонский, составлены в период между концом III и концом V века (судя по всему, Вавилонский Талмуд окончательно отредактирован существенно позже) на обжитом пространстве между Сионом и Вавилоном. Совершенно не случайно именно здесь влияние греческого языка и культуры было относительно более слабым. Естественно спросить: каким было отношение этих важнейших раввинистических источников к территории, которая раньше называлась Иудеей, а после восстания Бар-Кохбы стала, по римскому императорскому указу, называться иначе: Сирия-Палестина (Syria Palæstina)?
3. Теологическая премьера: Эрец Исраэль в Галахе
Во всех иудейских галахических сочинениях, в том числе в Мишне, в обоих Талмудах, в мидрашах и в «Тосафот»[236], мы не найдем слова «родина». Современный смысл этого термина почерпнут, как мы уже знаем, из греко-римской традиции. В европейскую культуру он пришел через христианскую традицию, а в раввинистический монотеизм вообще не проник. Мудрецы Мишны и Талмуда, точь-в-точь как и их предшественники, авторы ветхозаветных книг, никогда не были «патриотами». Те из них, кто жил в Вавилонии, как и миллионы других иудеев и прозелитов в различных районах Средиземноморья, не считали необходимым перебираться оттуда в библейскую землю, невзирая на незначительное расстояние между ними. Однако, хотя, в отличие от иудейской эллинистической литературы, в галахических книгах не встречается слово «родина», в них наконец появляется термин «Эрец Исраэль»[237].
Гиллель Старший, один из основоположников фарисейского иудаизма, переехал в I веке до н. э. из Вавилонии в Иерусалим. Однако с II века н. э. и далее наблюдалось в основном движение в противоположном направлении. «Ам а-арец», простой народ, все еще оставался на своей земле, однако эмиграция образованных людей, судя по всему, из-за массового перехода жителей Палестины всех вероисповеданий в христианство, вызывала серьезную озабоченность в иудейских и галилейских религиозных центрах. На этом фоне, по-видимому, и родился раввинистический термин «Эрец Исраэль».
Трудно сказать, когда именно он был изобретен и что явилось тому непосредственной причиной. Быть может, это изобретение стало реакцией на отмену римлянами — после восстания Бар-Кохбы — именования «провинция Иудея»[238], после которого в политическое употребление, наряду с другими, вошло старинное именование Ханаана — «Палестина»[239]. Поскольку так или иначе не было принято считать Галилею неотъемлемой частью Иудеи, местные раввины стали включать новое название [Ханаана — «Эрец Исраэль»] в свои максимы. Не исключено, что использование этого термина имело целью укрепить престиж галилейских центров изучения фарисейского иудаизма — ведь, несмотря на хасмонейское завоевание, Галилея так и не вошла в Иудею по-настоящему. Следует предположить, однако, что после разрушения Иерусалима и категорического запрета евреям там появляться престиж галилейских центров драматически вырос.
Профессор Йешаяху Гафни из Иерусалимского университета, ведущий исследователь эпохи Мишны и Талмуда, выдвинул в свое время интересное предположение. Он писал, что, судя по всему, центральное место в галахической литературе было отведено «Эрец Исраэль» лишь на относительно позднем этапе:
«Число упоминаний Эрец Исраэль у первых таннаев[240] минимально… Оно минимально, вплоть до полного отсутствия. Это касается трех первых поколений таннаев, по существу, вплоть до восстания Бар-Кохбы. Всякий, кто изучит высказывания таких мудрецов, как раббан Йоханан бен Заккай, рабби Йеошуа, рабби Элазар бен Азария и даже рабби Акива, немедленно обнаружит почти полное отсутствие максим, обсуждающих сущность и исключительные качества Эрец Исраэль, ее особое значение для диаспоры и вытекающие из всего этого обязанности. Это — очевидным образом, вопреки их многочисленным изысканиям, посвященным заповедям, которые могут быть исполнены только в Эрец Исраэль»[241].
Перелом, по мнению Гафни, произошел лишь после восстания Бар-Кохбы в 135 году н. э. Из его рассуждений можно заключить, хотя сам он явным образом этого не делает, что после подавления восстания новый, неординарный термин «Эрец Исраэль» — «страна Израиля» — становится употребительным наравне с более древними и известными именованиями, такими как «Эрец Ханаан» — «страна Ханаан» или «Эрец Йехуда» — «страна Иудея».
Иерусалимский исследователь постоянно подчеркивает: ввиду постоянного укрепления влияния и престижа вавилонской еврейской общины, что угрожало гегемонии остававшихся в Иудее раввинов, «Эрец Исраэль» удостоилась совершенно новых, никогда ранее не существовавших суперлативов. Уже в Мишне появляются выражения: «„Эрец Исраэль“, священнейшая из всех стран» (трактат «Келим» 1: 6) или «„Эрец Исраэль“ чиста, и ее миквы[242] чисты» (трактат «Микваот» 8: 1). Иерусалимскому Талмуду оставалось только подтвердить эти установления (см. трактат «Шекалим» 15: 4) и добавить к ним свои собственные.
В Вавилонском Талмуде культ Святой земли продолжает укрепляться. Здесь появляются новые формулы: «Иерусалимский храм выше всей „Эрец Исраэль“, а „Эрец Исраэль“ выше всех [других] стран»[243] (трактат «Зевахим» 546); «Десять мер мудрости попали в мир, девять достались „Эрец Исраэль“, одна — всему [остальному] миру» (трактат «Киддушин» 496) — и т. д. и т. п.
Вместе с тем наряду с вышеприведенными формулами в Вавилонском Талмуде можно найти и совсем другие: «Точно так же, как запрещено перебираться из „Эрец Исраэль“ в Вавилонию, запрещено перебираться из Вавилонии в другие страны», и далее — «Всякий, кто живет в Вавилонии, — как бы живет в „Эрец Исраэль“» (трактат «Кетубот» та). Талмуд дает оригинальную интерпретацию «вавилонскому изгнанию» VI века до н. э.: «Отчего Израиль был изгнан в Вавилонию — из всех прочих стран? Потому что отсюда происходит дом его праотца Авраама… На что это похоже? На женщину, провинившуюся перед мужем. Куда он ее отошлет? В отцовский дом» (Тосефта «Бава Кама», 76). Сравнение «народа Израиля» с разведенной женщиной, вернувшейся в родительский дом, несомненно, не очень соответствует образу мучительного изгнания в чужую, неведомую страну.
