Барон Шибузава на собрании в клубе столичных банкиров заявил: "Если Россия будет упорствовать в нежелании идти на уступки, если она заденет честь нашей страны, тогда даже мы, миролюбивые банкиры, не будем в силах далее сохранять терпение: мы выступим с мечом в руке". На страницах газеты "Ници-Ници" появился лозунг: "Бейте и гоните дикую орду, пусть наше знамя водрузится на вершинах Урала".
Масла в огонь подлил американский президент Теодор Рузвельт, официально заявивший, что в предстоящей войне США будут придерживаться благоприятного для Японии нейтралитета. За несколько дней до начала войны Токио посетил, безусловно не с целью экскурсии, американский военный министр Тафт.
Царское правительство, предпринимая экстренные меры по наращиванию военных сил на Дальнем Востоке, старалось затянуть переговоры в надежде, что в ближайшее время Япония все же не решится на вооруженное выступление. Российскому послу в Токио была отправлена правительственная телеграмма, в которой Японии делались новые уступки. Но японское правительство, знавшее о ее содержании, задержало телеграмму в Нагасаки (или в самом Токио).
И тогда под предлогом неполучения ответа на свои требования, империя на Японских островах 24 января 1904 года порвала дипломатические отношения с Россией. Российскому посланнику борону Розену было предложено вместе с миссией незамедлительно покинуть Токио. По сути дела это было неофициальным объявлением войны. Японский посол в Санкт-Петербурге Курино, отзывавшийся из России, получил от своего шефа барона Комуры телеграмму следующего содержания:
"Японское правительство решило окончить ведущиеся переговоры и принять такое независимое действие, какое признает необходимым для защиты своего угрожаемого положения и для охраны своих прав и интересов".
По той информации, которая поступала из Токио, и характеру поведения японской дипломатической миссии на переговорах в Санкт-Петербурге было совершенно очевидно, что страна Восходящего Солнца не собирается урегулировать спорные вопросы на Дальнем Востоке мирным путем и твердо решила воевать со своим соседом. Японцы лишь ждали наиболее благоприятного момента. Он определялся завершением последних приготовлений к войне и, в частности, прибытием новейших "латиноамериканских" броненосных крейсеров "Ниссин" и "Кассуга" на острова. На основании этой информации можно было с точностью до нескольких дней установить время начала русско-японской войны.
Многие русские военные руководители своевременно предупреждали правительство и лично всероссийского монарха о не
отвратимости войны и наиболее вероятном способе ее начала со стороны неприятеля. Первым это сделал контр-адмирал С.О. Макаров, который за десять лет до начала русско-японской войны в докладе морскому министру вице-адмиралу Ф.К. Авелану указывал, что активные действия японцев против России на Дальнем Востоке, вероятнее всего, начнутся с "нападения на русский флот с целью его уничтожения".
Аналогичный вывод о возможности внезапного нападения на русскую Тихоокеанскую эскадру в месте базирования (в Порт-Артуре) был сделан и на основании стратегической игры, проводившейся в Морской академии в 1902-1903 годах. Однако и этот вывод в виде письменного заключения не был принят во внимание и сдан на хранение в архив. Подобную участь ранее постиг и макаровский доклад морскому министру.
Опытного во флотском деле командира Кронштадтского военного порта С.О. Макарова беспокоила неподготовленность Тихо-океанской эскадры к началу боевых действий. Младший флагман эскадры контр-адмирал Ухтомский писал, что будущий театр военных действий не изучался. Корабли, "кроме Дальнего и бухты "Десяти кораблей", никуда не ходили, берегов наших не знали". Артиллерийские стрельбы велись редко, и при этом стреляли больше по стоявшему судну-мишени, чем по буксируемому.
Говоря о взаимодействии порт-артурской эскадры с береговой крепостной обороной тот же контр-адмирал П.П. Ухтомский отмечал, что, когда началась война, "наши миноносцы боялись подходить к нашим берегам, опасаясь быть расстрелянными своими же батареями".
Говоря о неподготовленности русского флота на Тихом океане к войне с Японией, командир эскадренного броненосца "Севастополь" капитан 1-го ранга Н.О. Эссен заявил: "Весь строй нашей судовой жизни очень далек от боевых условий". Еще резче высказался один из русских адмиралов: "Наш современный в русско-японской войне флот представлял в смысле тактической подготовки нечто вроде морской милиции, но не регулярной вооруженной силы".
Конечно, когда осенью 1903 года начался последний этап подготовки Японии к войне, российская сторона за оставшиеся до начала боевых действий три месяца просто не могла наверстать то, что не было сделано за предыдущие десять лет. Однако и этого времени хватило бы на то, чтобы принять целый ряд мер для повышения обороноспособности российского Дальнего Востока. В частности, повысить боеготовность сухопутных войск и обеспечить безопасность кораблей Тихоокеанской эскадры на случай внезапного нападения на них японских морских сил. Но и этого не было сделано.
Нельзя сказать, что военные и государственные руководители России вообще не понимали всей серьезности сложившейся на Дальнем Востоке обстановки и не принимали частичных мер к обеспечению обороноспособности Тихоокеанской окраины государства. 13 января 1904 года дальневосточный царский наместник адмирал Е.И. Алексеев телеграфировал министру иностранных дел графу В.Н. Ламсдорфу:
"Существенное разногласие между Россией и Японией вполне выяснено, способа для достижения соглашения взаимной уступчивости нет: вооруженное столкновение с Японией неизбежно, можно только отдалить его, но не устранить".
Из этой телеграммы видно, что царский наместник, две недели спустя назначенный императором Николаем II главнокомандующим вооруженными силами России на Дальнем Востоке, реально оценивал ситуацию. Он предлагал предпринять некоторые меры по повышению боеготовности русской армии в восточных областях государства и ее частичному развертыванию. Последнее в устремленной к войне Японии было уже давно сделано.
Еще в декабре 1903 года адмирал Е.И. Алексеев запросил у монарха разрешения объявить мобилизацию на территории Дальнего Востока и в сибирских губерниях, ввести военное положение в Маньчжурии, Владивостоке и Порт-Артуре и выдвинуть часть войск прикрытия на рубеж реки Ялу. 25 декабря военный министр сообщил наместнику о разрешении провести намеченные мероприятия, за исключением выдвижения русских войск на реку Ялу. Последнее, по мнению правительства, могло ускорить войну.
Однако через несколько дней из Санкт-Петербурга последовало новое высочайшее распоряжение, отменявшее ранее данное распоряжение на мобилизацию и введение военного положения. Император Николай II и его министры опять-таки опасались, что такие действия российской стороны ускорят войну с Японией.
Придавая большое значение своевременному развертыванию части сил русской армии, адмирал Е.И. Алексеев 4 января 1904 года вновь обратился к государю за разрешением занять хотя бы небольшими заградительными отрядами некоторые пограничные с Кореей пункты. 9 января такое разрешение пришло, и воинские части, намеченные для этой цели, стали готовиться к выдвижению на рубеж пограничной реки Ялу.
7 января последовал приказ готовиться к переводу на военное положение крепостей Порт-Артур и Владивосток. Одновременно разрабатываются инструкции по охране кораблей Тихоокеанской эскадры на внешнем порт-артурском рейде. Они вводятся в действие приказом адмирала Е.И. Алексеева. Русские миноносцы впервые выходят в Желтое море для несения дозорной службы.
20 января царский наместник вновь запросил у правительства разрешения объявить мобилизацию войск Дальнего Востока и Сибири и дать указание об использовании флота в случае высадки японцев в Корее. При этом он высказал свое мнение о целесообразности использования морских сил для противодействия высадке японской армии в порту Чемульпо. Высочайшее разрешение на мобилизацию и инструкции об использовании Тихоокеанской эскадры пришли в Порт-Артур 27 января, уже после начала войны.
Сперва была объявлена мобилизация войск дальневосточного наместничества, затем Сибирского военного округа (4-го армейского Сибирского округа), а в начале февраля 1904 года - запасных Вятского и Пермского уездов. Мобилизация проходила без каких-либо осложнений, если не считать громадности расстояний для доставки призванных в армию запасников. Гораздо проще обстояло дело с мобилизацией Забайкальского, Амурского, Уссурийского, Сибирского, части Оренбургского и Уральского казачьих войск казачьи полки привычно собирались и выступали на войну в считанные дни.
Большой ошибкой российского руководства было запоздалое назначение высшего командования русскими сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке. Если главнокомандующий маршал Ивао Ояма, командующие японскими армиями, намеченными для высадки на материке, и действующим флотом назначались микадо за несколько месяцев до начала войны, то в Санкт-Петербурге решились на такой шаг только после начала боевых действий. Командующий русской Маньчжурской армией генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин и командующий флотом Тихого океана вице-адмирал С.О. Макаров получили свои назначения после прихода в столицу вести о нападении японцев на русские корабли под стенами морской крепости Порт-Артур. То, что командующие со своими штабами обычно делают в подготовительный, предвоенный период (изучение оперативных планов, обстановки на театре военных действий, состояния войска и флота), полководец А.Н. Куропаткин и флотоводец С.О. Макаров вынуждены были делать в условиях уже начавшейся войны. Свое командование Маньчжурской армией и флотом Тихого океана они начали в поезде, который шел из российской столицы в Порт-Артур не одну неделю.
