1 февраля фон Форман, Микош и фон Витерсхейм развернули свои командные пункты в Мокрой Калигорке, примерно в 15 километрах к югу от плацдарма в Искренном. В первой половине дня командир 55-го полка реактивных минометов прибыл на командный пункт XXXXVII танкового корпуса. Его полк находился неподалеку, за исключением одного дивизиона, который забрали из полка ранее. Было принято решение подчинить его 11-й танковой дивизии.
Немного позже начались первые советские контратаки. Ротмистров направил танки из 29-го танкового корпуса, который действовал из Василькова и прощупывал восточный фланг 11-й танковой дивизии, особенно в Скотареве. Немецкие командиры вполне представляли себе незащищенное положение восточного фланга. Для его прикрытия они планировали использовать 3-ю танковую дивизию, как только ее сменит на прежних позициях 376-я пехотная дивизия. Этот процесс начался с приходом сумерек. План боевых действий на 2 февраля состоял в возобновлении наступления на север с плацдарма в Искренном.
Продолжение наступления XXXXVII танкового корпуса было необходимо, поскольку атаки, проводившиеся XXXXII армейским корпусом на юг от Стеблева, не принесли заметных результатов. Выступив в 08:00, сборные немецкие силы мало продвинулись в течение дня и к вечеру вошли в Селище и Квитки, где уже в сумерках разгорались уличные бои.
Лиеб имел все причины для беспокойства о медленном продвижении войск южнее Стеблева, поскольку Красная армия, конечно, не собиралась пассивно ждать развития событий. Утром 27-я армия возобновила атаки на северном секторе кольца окружения, имея целью прощупать немецкую оборону в Масловке и Козине. Однако Лиеб был воодушевлен успехом немецкой группировки под Стеблевом, которой удалось удвоить расстояние между советскими войсками и жизненно важным аэродромом в Корсуне. Теперь Красная армия могла нарушить работу аэродрома только с помощью дальнобойной артиллерии.
Но оставалась еще одна серьезная угроза снабжению по воздуху: советская авиация. 1 февраля некоторое количество раненых удалось вывезти из «мешка», но после полудня два Ju-52 с ранеными на борту были сбиты советскими истребителями сразу после взлета. На борт «Юнкерса» попал один офицер, Гейнц Моритц, командир 1-й роты танкового батальона дивизии СС «Викинг», который заболел и должен был быть эвакуирован из «мешка». Возможно, кто-то из его товарищей считал, что Моритцу повезло оказаться среди вывезенных из «мешка». Однако он попал на борт одного из «Юнкерсов», которые были сбиты, и погиб при падении самолета на землю вместе с экипажем и другими ранеными.
Из остальных одиннадцати самолетов, вылетевших из Корсуня, два совершили вынужденную посадку сразу после взлета, а один был задержан, предположительно из-за высокой активности советских истребителей. Остальным восьми самолетам, по всей видимости, удалось добраться до своих баз вне пределов кольца окружения. Лиеб потребовал, чтобы Люфтваффе организовало постоянное истребительное прикрытие аэродрома. Требовать было легко, гораздо сложнее было осуществить это требование, поскольку погода оставалась переменчивой. Туман неожиданно окружил авиабазу, а взлетно-посадочные полосы раскисли из-за оттепели. Обе стороны имели повод жаловаться на трудности в организации планомерной и своевременной воздушной поддержки.
Группа Штеммермана имела в своем распоряжении мало противовоздушных средств. Ни у одного из двух корпусов не было отдельных зенитных частей. Вся имеющаяся зенитная артиллерия входила в состав дивизий. Пехотные дивизии обычно имели только одну батарею легкой зенитной артиллерии. Дивизия СС «Викинг» имела в своем составе 88 зенитных орудий, но поскольку всем частям требовалась какая-либо противовоздушная оборона, сконцентрировать большое количество зенитной артиллерии на аэродроме было трудно. Для защиты аэродрома в Корсуне была направлена зенитная батарея корпусной группы «Б», и 1 февраля ей удалось сбить Як-7.
Поскольку в ночь на 30 января Антон Мейзер охранял мост, он оказался далеко от своей артиллерийской батареи. Он нашел ее вновь утром 1 февраля. Марш на запад продолжался, иногда проходя по дорогам, заваленным уничтоженными машинами и мертвыми лошадьми. В середине дня возникла новая угроза, которую в их тяжелом отступлении до сих пор удавалось избегать. Советские истребители с бреющего полета атаковали немецкие орудия, когда они подошли к небольшому хутору. Благодаря мужеству, инициативе лейтенанта Сораевски колонне удалось проехать через хутор без потерь. Маленький отряд продолжил путь на Вязовок и в конце концов добрался до своего корпуса. Однако артиллеристы всего лишь попали из маленького «мешка» в большой.
Помимо наступления частей Ватутина на северной стороне кольца, которое было скорее попыткой получить представления о немецкой обороне, единственным действием 2-го Украинского фронта Конева против окруженной немецкой группировки стали повторные атаки в районе села Буртки. Однако они не привели к успеху, хотя XI армейский корпус был сильно растянут. Штеммерман докладывал, что потери составляли около 300 человек в день, и пополнений, перебрасываемых в «мешок» по воздуху, было недостаточно для их восполнения. Потери главным образом приходились на боевые подразделения, в которых укомлектованность личным составом была низкой еще до начала битвы.
Пока группа Штеммермана находилась под угрозой, 8-я армия продолжала оказывать давление на фон Формана. Незадолго до полуночи Шпейдель и фон Форман говорили по телефону, и фон Форман сказал, что не сможет продолжать наступление на север на следующий день. Растянутый фланг нечем было прикрыть, а разрушенный мост в Искренном стал серьезным препятствием для продвижения техники, усугубленным задержкой в пути необходимых для наведения моста материалов.
Однако Шпейдель настаивал: «Армия хорошо осведомлена о вашем положении, но атака для установления связи с группой Штеммермана должна быть продолжена при любых обстоятельствах. 3-я танковая дивизия продвигается вперед. Выбора нет».
«Я, конечно, могу нанести удар в направлении XI армейского корпуса моими танками, но потом их придется возвращать обратно, потому что у меня нет пехоты для обороны длинного коридора, который возникнет в результате атаки, а танки нельзя будет оставить в чистом поле без пехоты».
«Нам это известно, но если связь будет установлена, то это будет важным результатом и позволит отправить в „мешок“ конвой снабжения. Также это будет значить, что тыловые коммуникации врага окажутся нарушены. К тому же это положительно скажется на моральном состоянии окруженных солдат».
Шпейдель подчеркивал, что задача, возложенная 8-й армией, остается прежней и что он рассматривает ее как последнюю возможность помочь XI армейскому корпусу. Фон Форман потребовал, чтобы 3-я танковая дивизия прикрыла его восточный фланг, и Шпейдель ответил, что 3-я танковая дивизия будет применена в соответствии с решением фон Формана. Фон Форман сказал, что примет окончательное решение рано утром.
Время поджимало, но 2 февраля фон Форману ничего не оставалось, кроме как наблюдать за восстановлением рухнувшего моста в Искренном. Эта задержка означала не только то, что группа Штеммермана подвергнется новым ударам противника, но и что у советской 5-й гвардейской танковой армии появится больше времени для нанесения удара по немецкому плацдарму, оборонявшемуся слабыми силами. Эта угроза отчасти реализовалась еще до полудня. Ротмистров начал атаку на восточный фланг 11-й танковой дивизии, на южной стороне от Шполки. Дивизия фон Витерсхейма отразила атаку, но это был зловещий признак того, что могло вскоре произойти.
Для того чтобы начать наступление на север с плацдарма в Искренном в 14:00 согласно плану, фон Витерсхейму нужны были подкрепления. Они уже были в пути. 3-я танковая дивизия была сменена на прежних позициях 376-й пехотной дивизией и с 5:00 двигалась к месту сосредоточения, но раскисшие дороги замедляли продвижение. Но возможно, еще важнее для фон Формана была 24-я танковая дивизия, которая находилась под Никополем, в 300 километрах от Корсуня, когда получила приказ выдвинуться на усиление XXXXVII танкового корпуса. Борясь с плохими дорогами, ставшими почти непроходимыми из-за оттепели, она не только потратила много времени, но и израсходовала неоправданно большое количество горючего, а кроме того, много ее техники застряло или вышло из строя. Фон Форман вылетел на «Физелере-Шторхе» узнать, как обстоят дела у дивизии. Но ничего обнадеживающего он не увидел. Марш проходил трудно с самого начала, но чем ближе к Корсуню подходили колонны, тем хуже было их положение. Вечером дивизия вышла на последний участок своего тяжелого пути — от Новоархангельска до Ямполя.
Из 192 единиц техники в одном из мотопехотных полков 40 были брошены по обочинам дорог на пути полка, тогда как ремонтной службе приходилось тратить много времени и сил только на то, чтобы добраться до машин, требовавших ремонта. Пока танки преодолевали грязь, угрожающе возрастал расход горючего, заставляя тратить время в ожидании его подвоза[155].
