Август попытался аннексировать земли, простиравшиеся от Рейна до Эльбы, но его планы создать обширную провинцию Германия погибли вместе с легионерами в Тевтобургском лесу. Хотя римские армии отправились наказать враждебные племена за это поражение, идея насчет провинции так и не была приведена в исполнение, и граница прошла по Рейну. Ни эта река, ни Дунай не представляли собой незыблемой границы римской территории, поскольку на противоположном берегу требовал ось сильное военное присутствие. К концу I века промежуток между двумя реками был соединен линией укреплений, в результате чего Рим получил в прямое управление обширные территории, известные под названием Декуматских полей. Немного позднее Траян завоевал Дакию, но затем подобные крупные изменения линии границы в Европе не происходили в течение полутора столетий. Вдоль нее дислоцировалось более половины всей римской армии (а если учитывать британский гарнизон, то почти две трети){123}.
К востоку от границы обитали племена, не все из которых относились к числу германцев. На Дунае жили карпы, родичи даков, переселившиеся сюда после завоевания их царства, и сарматы, бывшие степные кочевники, перебравшиеся на Большую Венгерскую равнину. Относительно принадлежности к числу германцев еще одного племени, бастарнов, имеются доводы как за, так и против. И все же основная масса населения приграничных территорий была именно германской, как утверждают римские источники. Однако сомнительно, что тамошние обитатели сами считали себя германцами. Некоторые племена были связаны узами родства, отправляли одни и те же культы, но, похоже, настоящего чувства принадлежности к «германцам» они не испытывали. Хотя их языки имели сходные корни, весьма вероятно, что представители племен, живших вдали друг от друга, с трудом поняли бы один другого в разговоре. Главную роль играли племенные узы; принадлежность к более мелким группам — клану и семье — была еще важнее{124}.
Цезарь пишет, что германцы в основном пасли скот и не обрабатывали землю. Даже в его дни то было колоссальное преувеличение. В ряде областей, насколько можно себе представить, поселения действительно носили примитивный характер и существовали недолго: через несколько лет, истощив окрестные поля, люди перемещались на новое место. И все же в римский период общая картина являла собой зрелище преемственности и стабильности, и, возможно, значительную роль здесь сыграло установление постоянной границы. Несколько деревень, раскопанных археологами, просуществовало три или четыре столетия. По большей части они были невелики, но некоторые включали не менее дюжины (в одном случае — тридцать) основательно выстроенных деревянных домов прямоугольной формы. Население такой общины скорее всего насчитывало примерно пятьсот человек. Городов, сравнимых с тем, которые выросли в Галлии и некоторых областях Германии в позднем железном веке, здесь не было — вместо этого мы видим множество деревень и отдельных ферм{125}.
Военные лидеры в I веке избирались из числа более широкого круга аристократов. Власть вождя определялась количеством воинов, из которых состояла его личная свита — выражаясь по-латыни, comitatus. Эти люди были обязаны сражаться вместе с ним в боях; в свою очередь, он устраивал для них пиры и награждал их оружием и золотом. Через сто лет подобные отношения были прославлены в таких поэмах, как «Беовульф». Один могущественный король IV века имел в своем распоряжении отряд из двухсот воинов; судя по впечатляющей коллекции оружия, обнаруженного при раскопках в Скандинавии, там их было примерно столько же. Это оружие представляло собой военную добычу, захваченную у побежденных врагов, а затем поднесенную в дар богам (победители бросили их в священное озеро). Оружия, найденного в Иллерупе в Дании (то были наконечники стрел и копий, умбоны — металлические выпуклости, крепившиеся в центре щита, и некоторое количество мечей), хватило бы на двести—триста человек; его принесли в дар божествам около 200 года. Столетие спустя в другое датское озеро близ Эйсбола было брошено такое количество оружия, которого хватило бы, чтобы снарядить в битву двести человек.
Подобные находки подтверждают впечатление, складывающееся в результате чтения источников относительно военного снаряжения германцев. Верхом ездили лишь немногие; доспехи были редкостью. Большинство воинов сражалось копьями, метало дротики и прикрывалось щитами. Значительное меньшинство также имело мечи (к III веку — почти всегда римского производства). Ныне за пределами империи найдено больше мечей, нежели на ее территории; поразительно, сколько их перешло в руки воинов из скандинавских племен, обитавших так далеко от имперской границы. Некоторые были захвачены в набегах, но большее количество было приобретено в результате торговых операций (по большей части незаконных) или могло быть даром лояльным предводителям общин{126}.
Полупрофессиональные военные, из которых состояли отряды вождей, были не особенно многочисленны. Более крупные военные силы иногда формировались за счет присоединения к ним всех свободных общинников, способных носить оружие, но подобное войско не могло действовать длительное время. Большинство межплеменных войн носило локальный характер; военные действия в основном представляли собой набеги. Изредка и ставки, и масштаб событий возрастали. В конце I века Тацит с удовлетворением писал о том, что варварские племена стирают друг друга с лица земли без какого-либо участия римлян. Имея в своем распоряжении всего пару сотен воинов, харизматичный лидер при удачном раскладе мог возвыситься до господства над своим племенем, но его власть никогда не была прочной. Арминий, уничтоживший легионы в Тевтобургском лесу и отражавший нападения римлян в дальнейшем, в конечном итоге возглавил конфедерацию, куда вошли херуски — его собственное племя — и несколько других племен. Когда римская угроза ослабела, он погиб от рук других вождей — своих же товарищей, поскольку те боялись сохранения им постоянной власти. Периодически вождю удавалось добиться верховной власти над несколькими племенами, но его статус носил исключительно личный характер; он, если можно так выразиться, умирал вместе с ним. Никому не удавалось добиться передачи власти по наследству{127}.
Римлянам было гораздо проще иметь дело с несколькими королями или вождями, нежели со множеством представителей племен. С самого начала лидеры, воспринимавшиеся римлянами как союзники, получали поддержку в виде субсидий, а иногда даже прямую военную помощь. Многочисленные находки разукрашенных золотых и серебряных сосудов за границей империи скорее всего представляют собой престижные подарки, которые вручались таким людям. Они были не единственными, кто выиграл от прихода римлян. На территориях близ новых границ в изобилии возникали военные базы с весьма многочисленным населением; вокруг них неизбежно вырастали поселки, а также большие и малые города. Общинники, ведшие сельское хозяйство по ту сторону границы, находили готовый рынок сбыта для избытка любой продукции{128}.
Торговля процветала. Хлеб и животноводческая продукция, производившиеся восточнее двух рек, помогали кормить армию и гражданское население лимеса. Общинники имели легкий доступ ко многим предметам роскоши, которые привозились в достаточном количестве только из империи. Серьезным ограничением стало предписание римских властей, запрещавшее каким бы то ни было группам выход на рынок местных общин; те, кому давали соответствующее разрешение, расценивали это как значительную привилегию. Свой вклад также вносили и общины варваров, обитавших на более отдаленных от границы империи землях: из письменных источников нам известно, что римские купцы отправлялись на Балтийское море, чтобы приобрести янтарь, считавшийся драгоценным. Вероятно, велась и другая торговля (например, пушниной), но доказать этот факт сложнее. На примере деревни, открытой на одном из датских островов, видно, как община разбогатела благодаря торговле: остров служил перевалочным пунктом во время пути на ярмарки, проводившиеся на более отдаленных скандинавских территориях. Существовала и работорговля, поскольку после того как римляне перестали регулярно проводить экспансионистские кампании, военнопленных стало продаваться куда меньше. С того времени как возник римский лимес, оружие значительно чаще появляется в качестве погребального инвентаря у народов Восточной и Центральной Европы. Вероятна, это свидетельствует о значительном учащении набегов, в ходе которых вожди обращали соседей в рабство, чтобы продать их римским купцам в обмен на предметы роскоши{129}.
Наибольшую прибыль от торговли рабами получали вожди. То же справедливо, по-видимому, и в отношении сельского хозяйства — просто потому, что они могли накапливать больше излишков зерна, чем простые крестьяне. Предводители, уже укрепившие свое положение, имели больше шансов на получение субсидий от римлян. Следовательно, хотя длительное проживание в приграничной зоне способствовало благоденствию многих тамошних обитателей, римское влияние способствовало расслоению в обществе. В обнаруженных при раскопках деревнях, существовавших в начале римского периода, все дома обычно были одного и того же размера. Позднее же одни дома стали значительно больше других и, вероятно, строились отдельно от них. Общины процветали, обеспечивая нужды густо заселенных приграничных римских районов, но ясно, что одни их члены преуспевали гораздо больше других{130}.
