Религиозный вопрос в данное время распадается на два периода: православный до Зенона и монофизитский при Зеноне и Анастасии. Склонность к монофизитству Зенона и ясно выраженное монофизитство Анастасия могут быть оценены не только с вероисповедной точки зрения, но и с политической. К концу V века западная часть империи, несмотря на теоретическое признание ее единства, фактически ушла из-под ведения Константинополя. В Галлии, Испании и Северной Африке образовались варварские германские государства; в Италии распоряжались германские вожди и в конце V века основалось остготское государство. Это состояние дел объясняет, почему восточные провинции, т.е. Египет, Палестина, Сирия, получили для восточной половины империи первостепенное значение. Большая заслуга Зенона и Анастасия заключается в том, что они поняли, куда переместился при них центр тяжести, и, поняв насущное значение для империи восточных областей, употребляли все усилия для того, чтобы найти пути к примирению между столицей и данными областями. А так как последние, особенно Египет и Сирия, в своей большей части твердо держались монофизитства, то путь был для империи один, а именно – примирение с монофизитами. Этим объясняется нерешительный и намеренно туманный Энотикон Зенона, как первая попытка к сближению, а после его неудачи решительная монофизитская политика Анастасия. Оба эти императора оказались политически прозорливыми правителями, в противоположность государям следующей эпохи. Но подобное монофизитское направление Зенона и Анастасия поставило их лицом к лицу с православным населением, которое господствовало в столице, на Балканском полуострове, в большинстве областей Малой Азии, на островах и в некоторой части Палестины. На стороне православия стоял, как известно, и римский папа, порвавший из-за Энотикона сношения с Константинополем. Политика и религия должны были столкнуться, чем и объясняются религиозные смуты времени Анастасия. Последний при жизни не смог довести своего дела до желанного умиротворения. Его преемники повели империю по совершенно иному пути, и отчуждение восточных провинций уже начинало ощущаться в конце этого периода.
В целом же это был период борьбы между разными народами, движимыми разными целями и надеждами – германцы и исавры надеялись достичь политического господства, тогда как копты в Египте и сирийцы были озабочены прежде всего триумфом их религиозных учений.
Литература, просвещение и искусство
Развитие литературы, образования и воспитания в течение периода с IV до начала VI вв. тесно связано со взаимоотношениями, установившимися между христианством и старинным языческим миром с его великой культурой. Споры апологетов христианства второго и третьего веков по вопросу, можно или нельзя христианину использовать языческое наследие, не привели к ясным выводам. Тогда когда одни из апологетов находили достоинство в греческой культуре и считали возможным примирить ее с христианством, другие не допускали того, что языческая древность может иметь какую-либо ценность для христианина и отвергали ее. Иное отношение господствовало в Александрии, старинном центре жарких философских и религиозных диспутов, где дискуссии о совместимости древнего язычества с христианством стремились увязать вместе эти два на вид несовместимых элемента. Клемент Александрийский, например, знаменитый автор конца второго века, говорил: «Философия, служа гидом, готовит тех, кто призван Христом, к совершенству»[244] Однако проблема взаимоотношений языческой культуры и христианства никоим образом не была решена во время дебатов первых трех веков христианской эры.
Жизнь, однако, делала свое дело, и языческое общество было постепенно обращено в христианство. Процесс этот получил особый размах в IV веке. Ему помогали, с одной стороны, поддержка правительства, с другой – многочисленные так называемые «ереси», которые пробуждали интеллектуальные диспуты, служили доводом для страстных дискуссий и создавали целую серию новых важных вопросов. Тем временем христианство постепенно поглощало многие элементы языческой культуры, так что, согласно Крумбахеру, «христианские положения бессознательно облачались в языческие одеяния»[245]. Христианская литература IV и V веков обогатилась сочинениями значительных писателей как в области прозы, так и в области поэзии. В то же самое время языческие традиции продолжались и развивались представителями языческой мысли.
На широких просторах Римской империи, внутри границ, которые существовали до персидских и арабских завоеваний VII века, христианский Восток IV и V веков имел множество определенных, хорошо известных литературных центров, основные писатели которых оказывали большое влияние на окружающую их действительность далеко за пределами границ их родных городов и провинций. Каппадокия в Малой Азии имела в IV веке трех знаменитых «каппадокийцев» – Василия Великого, его друга Григория Богослова и Григория Нисского, младшего брата Василия. Важными культурными центрами в Сирии были города Антиохия и Берит (Бейрут) на морском побережье. Последний был наиболее известен своими юридическими изысканиями. Время его славы длилось примерно с 200 г. до 551 г.[246] В Палестине Иерусалим в это время еще не полностью оправился от разрушения во времена Тита и, соответственно, не играл очень существенной роли в культурной жизни IV и V веков. Однако Кесария и к концу IV века южнопалестинский город Газа с его процветающей школой знаменитых риторов и поэтов во многом способствовали пополнению богатств мысли и литературы в это время. Однако над ними всеми египетский город Александрия продолжал оставаться центром, который оказывал широчайшее и глубочайшее влияние на весь азиатский Восток. Новый город Константинополь, которому суждено было иметь блестящее будущее во времена Юстиниана, в рассматриваемое время только начинал проявлять признаки литературной активности. Здесь официальная защита латинского языка, несколько оторванная от насущной жизни, была особенно ощутимой. Известное значение в общем культурном и литературном развитии этой эпохи имели два других западных центра восточной империи – Фессалоника и Афины, последняя со своей языческой Академией, заслоненная в последующие годы своим победоносным соперником – Константинопольским университетом.
Сопоставление культурного развития восточных и западных провинций Византийской империи показывает интересный феномен: в европейской Греции с ее древним населением умственная и созидательная деятельность была бесконечно малой в сравнении с развитием в провинциях Азии и Африки, несмотря на тот факт, что большая часть этих провинций, согласно Крумбахеру, была «открыта» и колонизирована только со времени Александра Македонского. Тот же исследователь, обращаясь к «нашему любимому современному языку цифр», утверждал, что европейская часть византийских провинций была ответственна только за десять процентов всей культурной продукции этого времени[247]. На самом деле подавляющее большинство писателей того времени происходило из Азии и Африки, тогда как после основания Константинополя почти все историки были греками. Патриотическая литература имела блистательный период развития в IV и начале V века.
Каппадокийцы Василий Великий и Григорий Назианзин получили прекрасное образование в риторических школах Афин и Александрии. К сожалению, нет никакой информации о раннем этапе образования младшего брата Василия – Григория Нисского, наиболее глубокого мыслителя из всех трех. Они все были хорошо знакомы с классической литературой и представляли так называемое «новое александрийское» течение. Оно, это течение, хотя и использовало достижения философской мысли, настаивая на определенное привлечение разума в изучении религиозной догмы и отказываясь от крайностей мистическо-аллегорического течения так называемой «александрийской» школы, все же не отказывалось от церковной традиции. Вдобавок к большому количеству литературных произведений по чисто теологическим сюжетам, в которой они страстно защищали православие в его борьбе с арианством, они оставили большое количество речей и писем. Эта коллекция является одним из богатейших источников культурной жизни периода и даже сейчас ее значение с исторической точки зрения не исчерпано. Григорий Назианзин оставил также некоторое количество поэм, которые в основном теологические, догматические и дидактические, но в известном отношении также и исторические. Его большая поэма «О своей собственной жизни» должна из-за своей формы и содержания занять высокое место в литературе в целом. При всей своей блистательности эти три автора были только представителями своих городов. «Когда эти три гения ушли, Каппадокия вернулась в темноту, из которой они ее вытащили»[248].
