Но «динамический стереотип» сам объясняется социальным динамизмом ислама. Ислам возник в эпоху рабства и начавшегося раздела земель и образования латифундий. Ислам выступил как против рабства, так и против превращения земли в частную собственность феодалов. Другой видный советский правовед, посвятивший «реакционной сущности» шариата целую книгу, вынужден все-таки признать:
«Общественно-политические, правовые и морально-этические нормы ислама осуждают рабство. Неслучайно в качестве одного из видов искупления греха шариат предлагает освобождение рабов» (Г. М. Керимов, «Шариат и его социальная сущность», М., 1978, стр. 213–214).
Вынужден он констатировать и то, что шариат стоит за общественное владение землею и отрицает частную собственность на землю:
«Шариат фиксирует отсутствие юридического закрепления частной собственности на землю… Мы находим в нем утверждение «Земля и небеса принадлежат Богу», «Блага земли не могут быть частной собственностью, они принадлежат всем»» (там же, стр. 214).
Этой социальной концепции шариата коммунизм противопоставил «национализацию», при которой не только земля, но и все народное хозяйство в целом сделались собственностью не народа, не даже собственностью государства, а собственностью партии. Шариат с этим не мирился и не может мириться. В этом партия и видит «реакционность» шариата.
Какие же общие выводы?
Полувековые усилия старого русского правительства освоить и слить азиатские мусульманские народы с русской европейской империей оказались такими же безуспешными, как безуспешными остаются более чем семидесятилетние усилия советского правительства большевизировать эти народы. На это имеются причины общие и причины специфические. Одна из общих причин — извечное противостояние двух духовно чуждых друг другу миров — мира Европы и мира Азии. К важнейшей из специфических причин надо отнести живучесть и неистребимость ислама, который за 1200 лет своего господства в Средней Азии, в Татаро-Башкирии и на Кавказе органически перерос из первоначальной одной лишь веры — в субстанцию национального бытия, формируя адаты[1], характер, и психологию людей в единый духовный мир, общий для всех мусульманских народов СССР. Даже такие жестокие правители, как большевики, убедились теперь, что ни разъединить, ни уничтожить этот исламский мир невозможно иначе, как через физическое насилие, что Сталин и практиковал методически и систематически. Его наследники стараются делать тоже самое, но только через духовное насилие.
В «Обращении» Ленина от 20 ноября 1917 г. от имени советского правительства говорилось, что мусульманские народы «должны быть хозяевами своей страны», что они «сами должны устроить свою жизнь по образу своему и подобию» (Документы внешней политики СССР. т. 1. М. 1957, стр. 35). История 70-летней коммунистической диктатуры как раз и есть трагическая история перманентной борьбы мусульманских народов СССР за то, чтобы оставаться хозяевами своей страны и жить «по образу своему и подобию». Неисчислимы жертвы этой борьбы, которые остались неизвестными внешнему миру. К тому же внешний мир интересовался, главным образом, судьбой народов западных окраин советской империи. За границей очень скоро узнали о чудовищном преступлении сталинского правительства в 1931–1932 годах, когда оно искусственно созданным голодом уморило до 6 миллионов украинцев или когда оно сразу же после войны предприняло частичную депортацию в Сибирь украинцев, белорусов и балтийских народов. Но вот как советское правительство в 30-е годы уничтожило террором и уморило голодом тоже много миллионов мусульман, а во время войны поголовно депортировало ряд мусульманских народов Крыма и Северного Кавказа, долго оставалось за рубежом неизвестным. Отчасти это объяснялось и тем, что во внешнем мире, в частности, в Америке, у советских мусульман не было влиятельных групп эмиграции, которые могли информировать внешний мир о тяжелой судьбе своих народов, как это делали представители эмиграции Украины и Прибалтики.
Только в период «холодной войны», в конце 40-х годов, когда Сталин совсем распоясался и угрожал новой войной, внешний мир узнал не только о гитлеровском геноциде против евреев, но и о сталинском геноциде против мусульманских народов (военная цензура союзников во время войны не разрешала печати своих стран писать о депортации крымских татар, северокавказцев, калмыков и немцев Поволжья). Тогда же впервые было напечатано потрясающее свидетельство видного московского чиновника, служившего в Ташкенте, Льва Васильева об искусственном голоде в Узбекистане в 30-е годы. Приведу из него только одну выдержку:
«Я получил повышение по службе и как начальник отдела наркомата финансов переезжаю в Ташкент… По улицам бродят голодные матери с детьми и с мольбой во взоре протягивают руки за подаянием. Трупы, бесконечные груды трупов, как дрова, наваливают на грузовики и отвозят на свалку, где кое-как зарывают в общих ямах. Голодные уцелевшие собаки, разрывают ямы и дерутся за добычу. Не раз я видел эти страшные грузовики — катафалки смерти» («Пути советского империализма», Нью-Йорк, издательство им. Чехова, 1954).
Судьба депортированных мусульманских народов была тяжелой. В антисанитарных условиях «спецлага» в степях Туркестана их массами косила эпидемия тифа.
Сколько же мусульманского населения СССР погибло от сталинского голода и террора? Точный ответ знают лишь ЦК КПСС и КГБ. Однако есть официальные советские данные о динамике роста мусульманского народонаселения. Из этих данных можно извлечь косвенный ответ на этот вопрос. Вот таблица роста мусульманского населения после его покорения Россией и СССР.
1880 год — 11 миллионов
1910 год — 20 миллионов
1923 год — 30 миллионов
1959 год — 24 миллиона
1970 год — 35 миллионов
1979 год — 43 миллиона
1988 год — около 50 миллионов (оценка).
Данные за 1923 год, взятые мной из резолюции XII съезда партии, говорят, что в 1923 году в СССР жило 30 миллионов мусульман, а данные из переписи 1959 года показывают, что за время сталинской диктатуры численность мусульманского населения упала до 24 миллионов человек, и это несмотря на обычно высокую рождаемость среди мусульман.
Вот эти — 6 миллионов человек есть все основания отнести к числу жертв сталинского террора и искусственного голода как в 30-е годы, так и в военные и отчасти даже в послевоенные годы.
Но — удивительное дело — ни тридцатилетний физический террор Сталина, ни 70-летний психологический террор гигантской государственной машины атеизма не достигли поставленной цели: отрешить мусульман от своей религии и от мусульманского образа жизни не удалось. Через 70 лет после уничтожения мечетей, медресе, мулл, даже «арабистов», то есть людей, умеющих читать Коран и возглавить молитву, около 80 % мусульман, по советским данным, открыто признают себя верующими, а остальные 20 %, как выражался Хрущев, не верят на службе, но верят дома. Ведь недаром в советской печати очень часто встречаются обвинения, что в мусульманских республиках не только рядовые коммунисты, но иногда и активисты партии, включая секретарей райкомов партии, соблюдают мусульманские обряды и празднуют мусульманские праздники. Да это и понятно. Ислам — это не только вера, но одновременно и синтез национального мышления и национальной психологии. Этот комплекс национально-религиозного сознания мусульманского населения СССР складывался на протяжении двенадцати-тринадцати веков, начавшись за два-три века до Крещения Руси.
Человек, ставший неверующим, все-таки не перестает быть самим собой. Поэтому, когда советский активист из Туркестана говорит, что он атеист, но мусульманин, то этим он указывает на культуру и нацию, к которым он принадлежит. Отсюда вопрос об уничтожении ислама среди мусульманских народов СССР связан для партии с ее общей стратегической, но явно утопической, целью: с денационализацией национальностей.
Из истории взаимоотношений коммунистических стран Восточной Европы и Азии с Советским Союзом мы хорошо знаем, что когда их интересы приходили в противоречие между собой, то всегда побеждала не их общая коммунистическая идеология, а их собственный национализм. Тито «откололся» от Сталина не из-за разногласий в коммунистической идеологии, а из-за национальных интересов Югославии. Раскол между Москвой и Пекином произошел не на почве стратегии коммунизма, а на почве национально-территориальных противоречий между этими великими коммунистическими державами. А ведь Ленин утверждал в преамбуле первой Конституции СССР, что между коммунистическими государствами будущего не будет национальных границ — будет единая, как он писал, «мировая советская социалистическая республика». Ни для кого не секрет, что стоило бы Кремлю вывести свои войска из восточно-европейских сателлитов, как там немедленно к власти пришли бы демократические национальные правительства. Словом, при каждом столкновении коммунизма с национализмом побеждал национализм, если его не подавляли танками, как в Восточном Берлине в 1953 году, в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии в 1968 году. Только под угрозой нашествия советских танков была подавлена и польская революция «Солидарности» 1980 года. На наших глазах побеждает афганский национализм против афганского и советского коммунизма.
