Поэт Аристей упоминает их наряду с легендарными «одноглазыми аримаспами» и «сторожившими золото грифами». А у Геродота они выглядят совсем не легендарными. Он говорит, что жители Делоса рассказывали, будто гиперборейцы из своих северных земель послали на Делос, остров Аполлона, «некоторые дары, завернутые в пшеничную солому». Памятуя о том, как однажды отправляли свои подарки с девушками, которые не возвратились домой, на этот раз северяне передали их по цепочке, от страны к стране, от города к городу, надеясь, что таким образом они достигнут места назначения. Геродот говорит, что у народа Делоса сохранился обычай прославлять четырех дев, пришедших из Гипербореи, и добавляет: «А что касается сказания об Абарисе, который, как говорят, был гиперборейцем и обогнул со своей стрелой всю землю, ни разу не поев, я обойду эту тему молчанием».
Плиний описывал гиперборейцев так: «Шесть месяцев подряд тянется у них день, а потом столько же ночь. В краю там температуры стоят приятные и блаженственные. Поселения их стоят в лесах и рощах, где они поклоняются богам. Неведомы им раздоры и болезни, они никогда не умирают, но, лишь прожив достаточно долго, человек в летах пирует, потом, умастив тело свое благовонными мазями, прыгает со скалы прямо в море. Ночами (они) лежат бок о бок в молчании в пещерах».
А вот рассказ Диодора, занимавший изучающих Стоунхендж, начиная с Гидли и Джона Вуда:
«Остров сей лежит на севере и населен гиперборейцами, прозванными так из-за названия их родины, коя находится там, откуда северный ветер (Борей) дует. Земля там и плодородна, и изобильна всем, что в нее сажают, а поелику климат там необычайно мягок, сбирают они по два урожая в год. Поболе того, такая легенда есть: Лето (родившая от Зевса Аполлона и Артемиду) родилась на сем острове, потому и Аполлона они почитают превыше прочих богов. И считают его жителей как будто жрецами Аполлона, ибо дни напролет восхваляют сего бога неизменно песнями и почести воздают неимоверные. А еще на острове сем есть прекрасное святилище Аполлона и замечательный храм, украшенный множеством обетных подношений, а по форме круглый. И стоит там град, сему богу посвященный, а большинство жителей его на цитре искусно играют. На сем инструменте играют они постоянно в храме и гимны поют с хвалами богу, прославляя деяния его.
И есть у гиперборейцев язык особый, более всего с дружелюбием относятся они ко грекам, в особенности же к афинянам и делосцам, кои унаследовали сие расположение со времен самых древних. А также миф говорит, будто какие-то греки отправились в гости к гиперборейцам и оставили после себя там драгоценные обетные дары с надписями по-гречески. И тем же путем гипербореец Абарис в древние времена в Грецию прибыл и возобновил дружбу и волю благую своего народа к делосцам. Еще говорят, что с того острова Луну видно, словно до нее совсем близко от Земли, и даже можно разглядеть на ней возвышенности, как и на Земле. И будто бы бог посещает остров каждые девятнадцать лет, за которые звезды на свои места на небесах возвращаются. По этой причине зовут греки такой промежуток времени в девятнадцать лет «Метоновым годом»[30].
Приходя к ним, играет он на цитре и танцует неизменно все ночи напролет от весеннего равноденствия до восхода Плеяд, выражая таким манером свое удовольствие от успеха. Все цари сего града и смотрители святилища зовутся Бореадами, ибо они потомки Борея, и передается сей титул только по наследству».
В прочих работах Диодор рассуждает об астрономии, заявляя, что Атлант «обнаружил звезд сферическую природу» и усовершенствовал «астрологическую науку. По этой причине распространилось понятие о том, что Атлант держит на плечах своих все небеса. Миф таким завуалированным способом намекал на его открытие и описание сферы сей».
Человека, интересующегося астрономическими аспектами Стоунхенджа, рассказ Диодора может натолкнуть на любопытные мысли. В довольно бесстрастной манере он сообщает, что на неком северном острове стоит сферический, то есть астрономический, храм бога Солнца, в который этот бог возвращается каждые девятнадцать лет, «за которые звезды на свои места на небесах возвращаются», а также о том, что жители острова тщательно наблюдают за Луной.
Я был безмерно благодарен Ньюэллу за то, что он привлек мое внимание к этим отрывкам из Диодора и упомянул о не менее интересных равноденственных направлениях Ньюэма.
Читая это письмо Ньюэлла, я понял, что в Стоунхендже еще будет сделано немало открытий, связанных с астрономией. Название моей статьи, «Расшифрованный Стоунхендж», показалось мне несколько самонадеянным и преждевременным. Следует еще разобраться с равноденствием Ньюэма и девятнадцатилетним циклом Диодора.
Предстоит проделать большую работу. А значит, снова, неизбежно, обратимся к помощи компьютера.
В 1964 г., вернувшись к проблеме Стоунхенджа и сосредоточив свое внимание на равноденственных направлениях Ньюэма, я испытал крайнюю неловкость. Мне вспомнились первые данные, выданные компьютером по направлениям: наряду со склонениями в 29, 24 и 19 градусов, о которых он сообщил, то есть крайними положениями Солнца и Луны, исследованными нами с таким успехом, были еще два, которыми мы не занимались: около 0°, когда Солнце находится в равноденствии, и около +5°, когда Луна в среднем положении.
Я обратил внимание на эти два направления. И даже размышлял над возможностью того, что направление +5° (вид на Пяточный камень с точки 94) задумывалось как указывающее на восход Плеяд. Некоторые авторитетные специалисты по Стоунхенджу развили эту теорию. Но я решил, что она беспочвенна, так как, во-первых, Плеяды в то время вставали чуть севернее от середины орбиты Луны – примерно в склонении +6°43′ на 1750 г. до н. э., – а во-вторых, шесть из этих Семи Сестер являются звездами четвертой величины и, значит, на восходе их нельзя различить, седьмая же столь тускла, что и при ясной погоде ее удастся разглядеть лишь человеку с очень острым зрением.
Я заподозрил, что склонение, приближающееся к 0° (камни F—93), задумано как направление на Солнце в равноденствие, но, поскольку никакое другое направление, выданное в череде первых результатов, не соответствовало ему, я счел направление F—93 неподтвержденным и не нашел способа доказать его. В тот момент мы как раз примеряли набор направлений с севера на юг к крайним точкам Солнца и Луны летом и зимой и не задумывались о возможности существования направлений с востока на запад в дни весеннего и осеннего равноденствия.
Линии Ньюэма стали нам путеводной нитью. Он рассматривал лунку С. Мы исключили лунки В, С и Е из наших расчетов, потому что они показались нам несистемными. Они находились так близко к линии, проходящей через центр и Пяточный камень, что мы расценили их как дополнительные, достаточно неуклюжие указатели в направлениях на восход Солнца в день летнего солнцестояния. Не усмотрев в них никакой иной пользы, мы решили, что они не являются достаточно «ключевыми», чтобы закладывать их в компьютер.
Я вернулся к компьютеру в январе 1964 г. – через два года после первых расчетов – и ввел в него дополнительные точки В, С и Е. И снова его результат потряс меня (таблица 2). Линии, проведенные через лунки камней В, С, Е, F и точки опорных камней 93 и 94, дали четыре околонулевых склонения, близкие к положению Солнца в равноденствие, и четыре склонения —5°, три для северного и одно для южного, также близкие к двум из четырех срединных точек траектории Луны (рис. 14).
Таблица 2
Как и следовало ожидать, поскольку у Луны по две крайние точки, она не всегда пересекает точку середины орбиты на своем пути с севера на юг по небесному экватору, в наклонении 0°, в отличие от Солнца, у которого есть по одному крайнему положению. Из-за движения плоскости своей орбиты, о котором говорилось выше, наклонение полной Луны в срединной точке может колебаться от 5,15° на севере до 5,15° на юге. В то время как Солнце будет проходить точно в наклонении 0°, пока стоит этот мир, Луна может в невообразимом будущем изменить амплитуду колебания в срединной точке, равную в настоящий момент ±5,15°, хотя вероятность этого крайне мала. Стало быть, нам не нужно отслеживать движение Луны в 1500 г. до н. э., чтобы проверить возможные направления Стоунхенджа на этом этапе вычислений.
Эти восемь равноденственных, или средних направлений, описанных в главе 7, попадали точно в границы 24 направлений на крайние положения Солнца и Луны.
Рис. 14. Все направления, открытые в Стоунхендже, включая линии равноденствия для Солнца и Луны
Вряд ли есть необходимость подчеркивать, что это открытие не уступает по важности предыдущему. Эти срединные точки, без сомнения, весьма значимы. Они являются серединой траектории движения Солнца и Луны между крайними положениями на юге и севере. Как дни солнцестояния отмечают начало лета и зимы, солнечные равноденствия для нас, людей компьютерного века, отмечают начало весны и осени.
