Я получил карабин с оптическим прицелом фирмы "Хенсольдт" под кодовым номером "bmg". Этот карабин был значительно короче русской снайперской винтовки, которую мне пришлось оставить в части, и его оптический прицел был гораздо лучше русского, в чем я смог убедиться в предыдущую неделю за время демонстрации различных винтовок. Гордясь своим новым оружием, участники курсов не могли дождаться, когда снова окажутся на огневой позиции, чтобы попробовать их в деле. После самого первого выстрела я понял, что у меня в руках превосходная винтовка.
Тогда же мы впервые получили специальные снайперские боеприпасы. Инструктор объяснил, что нам выдали патроны, произведенные с особой точностью, какие обычно используются при производстве оружия и при его починке для обеспечения точности стрельбы. Он рекомендовал нам, как только мы окажемся на фронте, уговорить заведующего оружейным складом батальона, чтобы он снабжал нас подобными патронами столь часто, насколько это будет возможно. После этого мы с энтузиазмом принялись за пристрелку своих винтовок. Базовая пристрелка была сделана с расстояния около ста метров. Для этого мы снимали казенную часть оружия и затем, установив винтовки на мешки с песком, направляли дульный срез ствола на центр цели, глядя прямо через него. По отклонениям между взглядом через оптический прицел и через ствол, положение перекрестья оптического прицела выравнивалось по отношению к стволу. Отклонения по сторонам затем корректировались переменным ослаблением и зажимом двух винтов на задней стенке кронштейна с помощью специальных ключей, прилагавшихся к каждой винтовке. После этой базовой установки прицела последние доводки производились во время стрелковой практики.
День закончился словами инструктора, призывавшего нас никогда не выпускать свое оружие из рук. Участники курсов носили свои винтовки с собой весь день даже во время отдыха. В каждой комнате была оружейная стойка, куда винтовки можно было помещать только на ночь. Таким образом мы учились заботиться о своих карабинах и защищать их от повреждений, особенно оптику. Каждое падение или сильный удар по оптическому прицелу могли свести на нет его пристрелку и сильно повлиять на точность стрельбы. Я, конечно же, уже знал об этом по прежнему печальному опыту первых дней с русской снайперской винтовкой, и теперь аккуратное обращение со своим оружием уже было моей второй натурой. Однако другие участники курсов немало намучились со своими винтовками в первые дни. Но их научила бережному обращению с оружием не только необходимость новой пристрелки винтовки после каждого ее падения или удара по оптическому прицелу, но и то, что после таких инцидентов в наказание приходилось делать по двадцать отжиманий и тридцать приседаний с винтовкой на вытянутых руках.
Наше появление на полигоне на следующий день было посвящено теме "Выбор и обустройство позиций". Но перед практикой нам в классной комнате показали фильм, посвященный подготовке снайперов. К нашему удивлению, фильм был русским с немецкими субтитрами. Он был снят в 1935 году и демонстрировал высокий уровень русской подготовки. Перед просмотром тренер сказал:
— Смотрите внимательно. Иваны вовсе не плохи в этом деле. Их снайперы создали нам немало проблем уже во время нашего наступления 1941–1942 годов, и мы ничего не могли с этим поделать. Мы даже не знали тогда, как пишется слово "снайпер". Потери среди наших офицеров были катастрофическими. Когда у нас не оказывалось тяжелых орудий, русские снайперы останавливали нас на несколько дней. Мы пытались что-то поделать с этим со снайперскими винтовками, захваченными у иванов. Но эти свиньи знали свое дело, и нам пришлось учиться на своих ошибках. В итоге мне тоже нашелся достойный противник. Вы видите, куда он поразил меня. Мне чертовски повезло, что я выжил, — с этими словами инструктор нагнул голову, чтобы все смогли разглядеть огромный шрам, заканчивающийся у его левой глазницы, в которой теперь был стеклянный глаз. — Это было жестом судьбы и большой рекламой фирме "Цейсе", что пуля ивана отскочила от моего бинокля, и я потерял всего лишь глаз, а не жизнь.
Как уже говорилось, почти все тренеры в школе были бывшими снайперами, которые больше не могли участвовать в боях из-за серьезных ранений, но им по силам было выполнять важную работу передачи их опыта и знаний новичкам.
— Имейте в виду, что у врага тоже есть профессионалы, — продолжал инструктор. — И я дам вам один важный совет. Сматывайтесь, как только заметите, что за вами охотится вражеский снайпер. В этом случае вам остается только одно: менять свою позицию после каждого выстрела.
Под монотонный рокот проектора на экране шла кинолента. Мои товарищи смотрели ее с должным вниманием, но я не видел ничего нового для себя и был вынужден бороться со сном всего через несколько минут пребывания в темной комнате. Подобно кролику, я дремал с открытыми глазами в полукоматозном состоянии, в котором только опытные солдаты могут контролировать себя, пока одна из сцен фильма вдруг не привлекла мое внимание. Она показывала русских снайперов, готовивших себе позиции среди верхушек деревьев на краю леса. Субтитры гласили: "Покрытые листьями вершины деревьев — отличная позиция. Стрелок остается невидимым, но отлично просматривает окружающую местность и имеет широкое поле ведения огня!"
"Что за дерьмо", — подумал я и немедленно поднял руку. Занятия проходили в режиме диалога, и всегда можно было задать вопрос, высказаться по поводу и услышать мнение инструктора. Моя рука тут же была замечена, и фильм был остановлен.
Я сказал, что могу рассказать им больше о сцене, только что показанной в фильме, поскольку у меня есть собственный опыт в этом вопросе. И я подробно описал свой бой с женщинами-снайперами, засевшими на верхушках деревьев. Неловкая тишина, которая повисла после моего рассказа, была нарушена тренером, заявившим:
— Прислушайтесь к этому, ребята! Этот стрелок знает, о чем говорит, поскольку ему удалось уцелеть, будучи больше года снайпером на фронте. И вы должны вбить себе в головы, что снайпер ошибается только раз. Совершив ошибку, он в девяноста процентах случаев погибает. Поэтому жадно ловите каждый полезный совет, который услышите. Возможно, это однажды спасет ваши задницы.
Так проходили дни учебы. Я наслаждался хорошим питанием и регулярным сном. При этом, с одной стороны, я был счастлив, что могу некоторое время передохнуть от каждодневного страха за свою жизнь. Но, с другой стороны, часто думал о своих товарищах, и что с ними теперь. Я пытался выяснить, чем занимается 3-я горнострелковая дивизия, но в газетах, подвергавшихся жестокой цензуре, не было ничего стоящего. Несколько раз у инструкторов оказывалась возможность передать мне то, что рассказывали солдаты, находившиеся в отпусках. Основываясь на этих сведениях, я мог заключить, что на участке 3-й горнострелковой дивизии ситуация была относительно спокойной.
Занятия продолжались. Теория и практические занятия дополняли друг друга. В течение нескольких следующих дней мы ставились в гипотетические боевые ситуации, в которых нам приходилось действовать независимо, и требования по отношению к нам постоянно повышались, логическим итогом чего стал крайне реалистичный сценарий.
За день до этого каждый из нас должен был подготовить себе позицию в заданных условиях, и нам приказали занять ее на следующее утро. Незадолго до того, как мы оказались на позициях, нам сообщили учебную боевую ситуацию. Участникам курсов нужно было действовать в условиях, когда за ними охотятся два вражеских снайпера. При этом два инструктора должны были наблюдать за ними и записывать каждый момент, когда их ученики давали возможность вражескому снайперу поразить себя: каждое видимое перемещение их подопечных означало, что они мертвы. Я увидел выражение ужаса на лицах своих товарищей. Я понимал его причину. Когда ты оказываешься привязанным к одному месту, это порождает массу естественных проблем с едой, питьем, отправлением больших и малых нужд. Где, как и когда эти проблемы можно разрешить в таких условиях? Я, будучи бывалым бойцом, выбрал и подготовил свою позицию, учтя все эти факторы, и мне не грозили особые трудности. А вот моим неопытным товарищам предстояло суровое испытание. Выслушав задание, мы закрепили на свои каски легкую маскировку из травы и листьев и заняли свои позиции.
Начинался угнетающе жаркий день. Утренние лучи солнца косо ложились на полигон, расстилавшийся перед участниками курсов. Уже около полудня с нас градом лился пот, конечности отекли и начали болеть, разнообразные физические нужды поглощали внимание.
Я в течение первых нескольких часов просто наблюдал за окружающей обстановкой и записывал все значимое, что видел. За это время я сумел засечь позиции инструкторов. На этом все важные задачи на день, которые меня заботили, были сделаны. Свою позицию я, как обычно, подготовил так, чтобы она позволяла мне незаметно покинуть ее. Это не только обеспечивало мне большую безопасность от вражеских гранат, но также позволяло переносить долгое ожидание в относительном комфорте. К тому же я уже вырыл углубление, в которое мог мочиться, немного повернувшись на одну сторону. А что касается больших нужд, я всегда справлял их в самом начале своего дня. Более того, будучи опытным снайпером, я всегда носил с собой воду и еду, пусть даже это было несколько зачерствевших галет. Таким образом, я просто отполз в защищенное углубление своей позиции и провел весь день в дремоте, то окончательно засыпая, а то жуя принесенную с собой еду.
