Крестьяне-старообрядцы. 1897 год. Фото М. Дмитриева
Другая комната была просторнее. Тут у стены стояла большая кровать, завешенная ситцевым пологом. Под окнами опять тянулись скамьи. В углу, так же как и в первой комнате, стоял стол, покрытый самодельной скатертью. В простенке между окнами висели часы, а рядом с ними полка с большими старинными книгами в кожаных переплетах. В другом углу стояла ручная машина Зингера, около дверей на гвозде висела малокалиберная винтовка Маузера и бинокль Цейса. Во всем доме полы были чисто вымыты, потолки хорошо выструганы, стены как следует проконопачены»[124].
Крестьянские девушки. (Фото С.М. Прокудина-Горского.)
Винтовка Маузера и цейссовский бинокль — это, конечно, особенности Дальнего Востока, а вот швейная машинка «Зингер» была одним из наиболее распространенных предметов «бытовой техники» начала XX века. В России они выпускались на заводе «Зингер» в подмосковном Подольске. К 1913 году выпуск машин достиг 600 тыс. штук. Мерное стрекотание «Зингера» можно было услышать по всей России от столичного Петербурга до заброшенной в горах Уссурийского края старообрядческой деревушки. Где швейная машинка, там и красивая одежда.«Всем известно, что современный народ любит пощеголять. Не то, что бывало, одевались в «дерюгу» и «азямы». Об этой одежде теперь и помину нет. Давно ли солдатские сапоги с набором производили в деревне фурор, а теперь такие сапоги чуть не на каждом»[125], — писал современник об изменившемся облике деревни.
Село в Тверской губернии, улица
В одной из предыдущих глав мы уже говорили об удивительно гармоничном облике русских городов, но часто не менее красиво выглядели и села. Представленные ниже фотографии дают лишь слабое представление об этом.
Село Колчеданское. (Фото С.М. Прокудина-Горского.)
Но, по счастью, несмотря на коллективизацию, урбанизацию, программу «неперспективных деревень», в России уцелело достаточное количество старинных сел, дающих внимательному путешественнику представление о своей былой красоте. Центром села был храм. Архивные документы сохранили до нас сведения, с какой тщательностью и вниманием крестьянский мир, община, выбирал проект. Крестьяне были весьма требовательными заказчиками — храм строили на своей земле и на свои деньги, и внимание к нему было весьма пристальным. На реке Мологе в одном из сел храм стоит в очень красивом месте, на изгибе реки на высоком холме. Если присмотреться, то видно, что холм насыпной, а его скаты, обращенные к воде, особым образом защищены от размыва.
Церковь в с. Ветлуга. (Фото С.М. Прокудина-Горского.)
От храма — к дому. Дом крестьянина — знаменитая русская изба, один из самых интересных и удобных типов жилья для нашего климата. А как она была украшена! Наличники на окнах, деревянные узоры на фронтоне, конек на крыше, расписные ворота. Конечно, такую красоту мог себе позволить не всякий, а лишь трудолюбивый и трезвый хозяин. Но таких в нашей деревне хватало.
Одним из самых интересных и удивительных явлений в русской деревне был развитый механизм самоорганизации общественной жизни, известный в нашей исторической и публицистической литературе как «община». Сами крестьяне называли это «миром», или «обществом». Официально в бумагах властей и помещиков тоже обычно писали «общество».
Основным документом, который исходил от самой общины, был «приговор» — решение сельского схода. Приговоры выносились иногда устно, но наиболее важные и значимые записывались. Хранящиеся в архивах мирские приговоры являются одним из наиболее ценных и достоверных источников о жизни крестьянства.
На мирском сходе решались самые разнообразные вопросы деревенской жизни — распределение наделов между семьями, расклад налогов, выбор молодых людей для отдачи в рекруты, постройки общественных сооружений, приобретения земли (крестьянские общины покупали землю как для своих членов, так для общего пользования), община выдавала разрешения для отходящих на заработки, поступления в учебные заведения и т.д.[126]. Известный ученик Репина, муромский живописец Иван Семенович Куликов, будучи по происхождению крестьянином, обратился к общине за дозволением поступить в Императорскую академию художеств и получил таковое по приговору сельского схода. Владимир Клавдиевич Арсеньев вспоминал, что в одном из сел Приморского края крестьяне по приговору схода организовали заповедник с целью охраны в окрестных лесах благородных оленей.
После столыпинской реформы сельский сход утратил право распоряжаться надельными землями крестьян, а также решать вопросы о роде занятий и месте жительства членов общины, но в целом сохранил свою власть на селе. Голос на мирском собрании имел каждый член общины, а решения принимались, как правило, большинством голосов. Таким образом, в самодержавной монархии, какой была Россия в начале XX века, существовали десятки тысяч демократических органов местного самоуправления, решавших множество важных вопросов жизни крестьян без малейшего вмешательства государственного аппарата.
Закончить рассказ о русских крестьянах начала минувшего века хотелось бы упоминанием об одной важной особенности крестьянского сознания, которую, к сожалению, почти утратили мы, их потомки. Речь идет об исторической и семейной памяти. В старой России не только дворяне хорошо знали свое родословное древо и гордились им. Знали своих предков и крестьяне. Участников этнографических экспедиций 50-х годов XX века поражала способность крестьян на память перечислять свое родословие до 10—12-го колена. Не знать своих предков, свою родню на Руси всегда считалось позором. Русская поговорка об Иванах, не помнящих родства, произошла от обычая тогдашних преступников при аресте заявлять — зовут Иван, родства не помню. Человек, не помнящий, кем были его предки, с точки зрения традиционного русского сознания, недалеко ушел от разбойника с большой дороги...
Но крестьянство помнило не только своих предков. В его среде бытовали исторические песни, сказы, повествующие о важнейших событиях истории страны так, как их запомнил народ. Да и знаменитые русские былины сохранились именно в крестьянской среде.
В крестьянском сознании сведения, почерпнутые из книг, лубков, песен, переосмысливались, крестьяне давали свою оценку полководцам, царям, прочим персонажам отечественной истории...
Уважению к прошлому, чувству собственного достоинства, трудолюбию и умению жить сообща и вместе решать свои проблемы — вот чему стоит поучиться у русских крестьян нам, их потомкам.
Миф седьмой.
КОГДА НЕ БЫЛО СВОБОДЫ
Свобода, освобождение — вот что принесла народу революция. Этот тезис неизменно озвучивался во всех советских книгах по истории и активно используется и сейчас. При этом интересным образом произошла смена его внутреннего смысла — большевики имели в виду освобождение от капитализма и эксплуатации человека человеком, а современные адепты — освобождение от «царства произвола и бесправия», они понимают освобождение как движение в сторону свободы и прав человека. Некоторые современные публицисты полагают, что революция «освободила россиян от рабства». Такая трансформация понятна — современный человек получил за годы советской власти стойкую прививку к разговорам об эксплуатации и социальной свободе. Это рабочий начала XX века мог поверить в то, что реализация лозунга «заводы — рабочим» реально принесет ему свободу, а нынешний труженик из истории знает, что заводы достанутся не рабочим, а «рабоче-крестьянскому государству», что совсем не одно и то же.
А вот о свободе, правах человека, равноправии нынешнему российскому обывателю буквально «прожужжали» уши. Вот и приходится менять сущность мифологемы.
Рассмотрим, насколько был «свободен» подданный Российской империи по отношению к нынешнему гражданину Российской Федерации.
Если мы обратимся к юридическим документам, то увидим, что Основные государственные законы Российской империи 1906 года гарантируют подданным практически все те же гражданские права, что и ныне действующая Конституция РФ. Более того, многие формулировки нынешнего основного закона дословно совпадают с аналогичными формулировками столетней давности:
«Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения». (Конституция РФ, статья 25.)
«Жилище каждого неприкосновенно. Производство в жилище, без согласия его хозяина, обыска или выемки допускается не иначе, как в случаях и в порядке, законом определенных». (Основные государственные законы Российской империи. Статья 33.)
