Должен прямо сказать, что я принадлежал к тем немногим руководящим работникам, в руках которых находились все возможности к тому, чтобы немедленно организовать охрану и учет всего ценного, что было захвачено советскими войсками на территории Германии. Однако никаких мер к предотвращению грабежей я не предпринял и считаю себя в этом виновным.
Вопрос. Вы и сами занимались грабежом?
Ответ. Я это признаю. Не считаясь с высоким званием советского генерала и занимаемой мною ответственной должностью в МВД, я, находясь в Германии, набросился на легкую добычу и, позабыв об интересах государства, которые мне надлежало охранять, стал обогащаться.
Как не стыдно теперь об этом рассказывать, но мне ничего не остается, как признать, что я занимался в Германии воровством и присвоением того, что должно было поступить в собственность государства.
При этом я должен сказать, что отправляя на свою квартиру в Ленинград это незаконно приобретенное имущество, я, конечно прихватил немного лишнего.
Вопрос. Обыском на вашей квартире в Ленинграде обнаружено около сотни золотых и платиновых изделий, тысячи метров шерстяной и шелковой ткани, около 50 дорогостоящих ковров, большое количество хрусталя, фарфора и другого добра.
Это по вашему «немного лишнего»?
Ответ. Я не отрицаю, что привез из Германии много ценностей и вещей.
Вопрос. А три золотых браслета с бриллиантами вы где «прихватили»?
Ответ. Эти браслеты были мною взяты в одном из обнаруженных немецких хранилищ, где именно — не помню. Если не ошибаюсь, один из золотых браслетов мне принес бухгалтер берлинского оперсектора Ночвин.
Вопрос. 15 золотых часов, 42 золотых кулона, колье, брошей, серег и цепочек, 15 золотых колец и другие золотые вещи, изъятые у вас при обыске, где вы украли?
Ответ. Также, как и золотые браслеты, я похитил эти ценности в немецких хранилищах.
Вопрос. Но ведь и деньги вами тоже были украдены?
Ответ. Я денег не крал.
Вопрос. Неправда. Арестованный бывш. начальник оперативного сектора МВД Тюрингии Бежанов Г. А. на допросе показал, что вы присвоили большие суммы немецких денег, которые использовали для личного обогащения.
Правильно показывает Бежанов?
Ответ. Правильно. При занятии Берлина одной из моих оперативных групп в Рейхсбанке было обнаружено более 40 миллионов немецких марок.
Примерно столько же миллионов марок было изъято нами и в других хранилищах в районе Митте (Берлин).
Все эти деньги были перевезены в подвал здания, в котором размещался берлинский оперативный сектор МВД.
Вопрос. Но этот подвал с деньгами находился в вашем ведении?
Ответ. Да, в моем.
Вопрос. Сколько же всего там находилось денег?
Ответ. В подвале находилось около 100 мешков, в которых было более 80 миллионов марок.
Вопрос. Вам известно, где находятся сейчас все записи по расходованию немецких марок?
Ответ. Как мне рассказывал Ночвин, папки с отчетными материалами об израсходованных немецких марках, собранные со всех секторов, в том числе и записи на выданные мною деньги, были по указанию Серова сожжены.
Остался лишь перечень наименований сожженных материалов, составленный работниками финансовой группы аппарата Серова.
Вопрос. Кто именно сжигал эти отчетные материалы и записи?
Ответ. Я этого не знаю, но вероятнее всего в сожжении участвовали финансовые работники аппарата Серова или его секретарь Тужлов, а может быть и все вместе.
Я считаю, что Серов дал указание сжечь все эти материалы для того, чтобы замести следы, так как, если бы они сохранились, то все преступления, совершенные Серовым, мною, Клеповым, Бежановым и другими приближенными к нему лицами, были бы вскрыты гораздо раньше и, видимо, мы бы давно сидели в тюрьме.
Вопрос. А куда вы девали отчетность об изъятом золоте и других ценностях, находившихся у вас?
Ответ. Эта отчетность также как и отчетность по немецким маркам была передана в аппарат Серова и там сожжена.
Вопрос. Вы это сделали для того, чтобы скрыть хищение золота и других ценностей?
Ответ. Я сдал эти документы Серову потому, что он их у меня потребовал.
О расхищении ценностей с моей стороны я уже дал показания. Присваивал ценности также и Серов, поэтому, очевидно, была необходимость уничтожить эти документы, чтобы спрятать концы в воду.»
И дело берлинских мародеров, наверное, тоже спустили бы на тормозах, если бы недальновидный генерал не обмолвился о том, что так искал Абакумов.
Продолжение выписки из протокола допроса.
«Ответ. Серов же, помимо того, что занимался устройством своих личных дел, много времени проводил в компании маршала Жукова, с которым он был тесно связан. Оба они были одинаково нечистоплотны и покрывали друг друга.
Вопрос. Разъясните это ваше заявление?
Ответ. Серов очень хорошо видел все недостатки в работе и поведении Жукова, но из—за установившихся отношений все покрывал.
Бывая в кабинете Серова, я видел у него на столе портрет Жукова с надписью на обороте: «Лучшему боевому другу и товарищу на память». Второй портрет Жукова висел в том же кабинете Серова на стене.
Серов и Жуков часто посещали друг друга, ездили на охоту и оказывали взаимные услуги… Несколько позже ко мне была прислана от Жукова корона, принадлежавшая по всем признакам супруге немецкого кайзера. С этой короны было снято золото для отделки стэка, который Жуков хотел преподнести своей дочери в день ее рождения.
Допрос прерван.
Протокол записан с моих слов правильно, мною прочитай.
Сиднев.
Допросил: ст. следователь следственной части по особо важным делам МГБ СССР
подполковник Путинцев».
Немедленно полный текст протокола допроса был отправлен Абакумову.
Абакумов очень спешил — на протоколе допроса стоит дата 6.2.48. На стол Абакумова лег этот протокол в тот же день. Препроводительная Сталину напечатана тоже 6.2.48. И, наверное, в этот же день все было у Сталина.
Намечалось новое крупное дело, в котором Жуков предстанет в окружении матерых мародеров, а уликами будут миллионы марок, килограммы золотых вещей, бриллиантов, сотни ковров, картины, гобелены и так далее. Дело верное: живые люди уже признаются и уличают маршала как участника этого мародерства. Ну, а если что—то не очень твердо и определенно в их показаниях, резиновые дубинки им помогут высказываться более точно.
И еще характерные особенности того времени: Абакумов плетет сеть против Серова, давнего своего не врага, а соперника и конкурента на пост министра, все арестованные, указанные в письме Абакумова, из окружения Серова. Абакумов просит у Сталина разрешение на арест Тужлова, бывшего помощника Серова. Очень характерно, что Абакумов просит это разрешение не у прокурора, не по заключению следственных органов, а у Сталина, который юридически не имеет право давать санкции ни на аресты, ни на обыски.
Да, о каких правах может быть разговор, если маршалов и генералов избивают дубинками, превращая в отбивную котлету!
В беседе с Константином Симоновым, вспоминая этот период своей жизни, Жуков ему рассказывал:
«Когда я уже был снят с должности заместителя министра и командовал округом в Свердловске, Абакумов под руководством Берия подготовил целое дело о военном заговоре. Был арестован целый ряд офицеров, встал вопрос о моем аресте.
Берия и Абакумов дошли до такой нелепости и подлости, что пытались изобразить меня человеком, который во главе этих арестованных офицеров готовил военный заговор против Сталина. Но, как мне потом говорили присутствовавшие при, этом разговоре люди, Сталин выслушал предложение Берия о моем аресте и сказал:
— Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, чем самого себя.
Так мне передали этот разговор, после которого попытка Берия покончить со мной провалилась».
Документы, которые известны читателям и не были известны Жукову, неопровержимо доказывают, что Сталин лично руководил всеми «мероприятиями», направленными на то, чтобы сначала скомпрометировать маршала, а затем уничтожить его.
Что касается мнения Жукова о том, будто бы Сталин не дал его в обиду, то оно не соответствует действительности и слух этот («мне передали разговор»), может быть, подброшен с Лубянки, чтобы усыпить бдительность Жукова.
Командующий войсками Уральского военного округа
